Полли свернула за угол через несколько секунд после отъезда Мэллори. Она несла бутылку шампанского, парила в воздухе и тихонько смеялась. Широкое платье, сверкающие туфли на высоких каблуках и бьющая через край жизнерадостность делали ее настоящей красавицей.

Деннис вернулся в Костон в девятнадцать тридцать. На площади было припарковано множество машин. Видимо, все они принадлежали посетителям «Сороки», потому что после закрытия магазинов и офисов Костон, как большинство городов-ярмарок, превращался в пустыню. Деннис оставил свой «лексус» как можно дальше от здания банка и вошел в бар.

Он редко делал подобные вещи и даже не знал, что взять. Виски было только дешевое, а в других крепких напитках Бринкли не разбирался. Он заказал бокал белого вина; когда ему предложили на выбор сладкое или полусухое, он выбрал последнее. Вино оказалось неважным, но зато он сумел занять отличный наблюдательный пост у окна.

Деннис принес с собой «Телеграф», который должен был служить ему ширмой. Он видел, что так поступали в телевизионных драмах: неприметно одетые люди сидели в машинах, но они обычно прикрывались «Миррор» или «Сан»[64]. Бринкли думал, что если злоумышленники пройдут мимо «Сороки» или, еще хуже, войдут в нее, то смогут его узнать.

Атмосфера в баре царила чрезвычайно неприятная; тут было жарко, дымно и очень шумно. Любой завсегдатай пабов мог бы сказать Деннису, что шум ему только на пользу, но Бринкли чувствовал себя так, словно он сидит в консервной банке, которую пинают ботинками, подбитыми здоровенными гвоздями. В дальнем конце зала обосновалась группка женщин средних лет, визгливо смеявшихся какой-то шутке. Мужчины, сидевшие у стойки, о чем-то спорили, постоянно повышая голос, чтобы доказать свою точку зрения или перекричать другого. Какой-то юнец играл на автомате, хлопая его по бокам и улюлюкая. Музыка гремела вовсю — конечно, если эти звуки можно было назвать музыкой. «О господи, зачем люди ходят в такие ужасные места? — думал Деннис. — А эти кудахчущие женщины… Над чем они смеются?»

— Что-нибудь еще? — Официант взял его пустой бокал.

— Ох… Спасибо. — Деннис посмотрел на часы и понял, что прошло уже полчаса. Он не был знаком с правилами пивных, но знал, что нельзя занимать столик, ничего не заказывая. — То же самое, пожалуйста.

Когда напиток принесли, мужчина наклонился и прошептал:

— Ведете наблюдение, сэр?

— Гмм… — Деннис достал банкноту. — Ну…

— Ни слова больше. — Официант постучал себя по носу и сунул десятифунтовую бумажку в карман. — Я нем как могила.

Деннис подвигал головой из стороны в сторону и сверху вниз. Он так долго косился в окно, что затекла шея. Бринкли сделал глоток вина, которое отличалось от первого в лучшую сторону.

Ему понадобилось в туалет. Перетерпеть было нельзя. Деннис хотел пойти в контору, чтобы не пропустить момент, но испугался, что столкнется с тем самым человеком, за которым следит. Поэтому оставалась только «Сорока». Он войдет, выйдет и тут же вернется на пост.

Прошло еще полчаса. Деннис, не желавший больше пить, чтобы не осоловеть, решил уйти. Отказавшись от сдачи — ему никак не удавалось поймать взгляд бармена, — он вышел наружу и сел в машину.

Время шло. Он встрепенулся, когда какие-то люди открыли входную дверь «Бринкли и Латама», но это оказалась семья, снимавшая квартиру на верхнем этаже.

Деннис включил радио, предпочтя музыку речи, которая могла бы притупить его внимание. Стало смеркаться. Он начал чувствовать не только усталость, но и угрызения совести. Какого черта ему вздумалось на старости лет играть в детектива? Это глупо и недостойно. Вспомнив свой недавний энтузиазм, Деннис покраснел, решил, что с него достаточно, и сунул ключ в зажигание.

И тут у банка остановилось такси. Деннис затаил дыхание и выругался себе под нос, потому что машина закрыла ему обзор. Если такси не уедет, они откроют переднюю дверь и благополучно войдут внутрь. Деннис сполз с сиденья и начал пробираться между машинами, готовый в любой момент пригнуться. Он слегка вытянул шею, начисто забыв о неприятных ощущениях, и присмотрелся.

Мистеру Аллибону вытягивать шею не пришлось. Еще раз «случайно» выглянув в окно гостиной, он увидел в бинокль как Денниса, так и пассажирку такси. Когда она обернулась, Деннис пригнулся. Она вставила в замок ключ и вошла. Очень интересно. Деннис неловко залез в «лексус», стиснул руль, чтобы справиться с дрожью в руках, и на мгновение застыл, от души жалея, что ввязался в это дело. Хотелось забыться, уснуть и вернуться в детство с его простыми радостями. Он включил двигатель и уехал.

Кейт начиняла большую утку абрикосами и орехами. Она включила кухонный комбайн и разрешила Бенни смолоть белые сухари и орехи. Бенни радовалась комбайну, как ребенок новой игрушке, и с жаром расспрашивала Кейт о его возможностях.

— Это просто чудо! — восклицала она. На кухне Эпплби-хауса не было никаких приспособлений. Кэри считала, что два-три острых ножа могут справиться с чем угодно, и несказанно удивилась, когда однажды Бенни попросила подарить ей на день рождения картофелечистку.

Кейт, все еще раздосадованная событиями вчерашнего вечера, набивала птицу сильнее, чем следовало. Мэллори отсутствовал два часа, а потом усугубил свою вину, неуклюже соврав, что сотрудники благотворительного магазина попросили им помочь. Когда Кейт наконец удалось отъехать от Парсонс-Грина, они попали в самую жуткую пробку, какую можно было себе представить. Воспоминание о ссоре, состоявшейся на прошлой неделе, было еще свежим, поэтому она решила не повторять пройденное. Но чувства требовали выхода; в результате страдала ни в чем не повинная птица. После сильного тычка задний проход утки не выдержал, и последняя пригоршня начинки угодила в духовку.

— У нас полно картошки. Накопать? — спросила Бенни.

— Я сама. А еще нам понадобятся овощи. Может быть, цукини?

— Деннис очень любит кормовые бобы.

— А что любишь ты, Бенни?

— О, мне все равно. Для меня самое главное — это совместный обед.

Бенни была счастлива. Кейт смотрела на ее сиявшее лицо и думала: «Как чудесно быть такой бесхитростной. Испытывать радость только оттого, что к тебе придут обедать два-три друга». Она обошла стол и порывисто обняла Бенни.

— Без тебя все было бы по-другому.

— Ох! — воскликнула Бенни, дрожа от удовольствия. Она не привыкла к объятиям.

— Посмотри, какая ты нарядная.

На Бенни были изумрудно-голубой шелковый жакет и такая же юбка. Она даже надела серьги и сменила обычные грубые сандалии на сверкающие туфли.

Кроме того, пожилая дама потратила много усилий на украшение стола. Кейт решила воспользоваться овальным шератоновским столом с красивой инкрустацией. Бенни поместила в середине летний жасмин и чайные розы и достала красивые венецианские бокалы Кэри. В канделябрах стояли высокие свечи цвета слоновой кости. Бенни чистила подсвечники все утро вместе со столовыми приборами, и теперь в ложки можно было смотреться, как в зеркало. Отражения были продолговатыми, словно в «комнате смеха».

— Кейт, может быть, после обеда посмотрим рукописи? — Бенни уже научилась не называть их книгами. — И даже немного почитаем вслух?

— А это мысль.

Кейт удивилась, когда рано утром почтальон доставил тяжелую полотняную сумку со шнурком и черными буквами, сделанными по трафарету. К ее удивлению примешивалась тревога; в скорости, с которой на нее хлынул поток рукописей, было что-то зловещее. Инстинкт подсказывал ей, что в мешке лежат не новые книги. Не только что написанные и еще хранящие отпечатки пальцев авторов, а старые, серые, ходившие по рукам и, может быть, даже испещренные пятнами от чайных чашек. В свое время она часто имела дело с такими опусами; чаще всего читать их было невозможно.

— Пожалуй, нам следует поторопиться. — Кейт взяла с буфета темные очки. — Значит, цукини и бобы?