Она касается языком мочки моего уха и шепчет:

– А ты меня тронешь?

Я бы не сказал, что браки строятся на секретах, но секреты, безусловно, помогают их поддерживать. Приведя Шейлу в наш дом, я почувствовал, что стена, возникшая между мной и Ребеккой, рушится. Мои потребности были удовлетворены, и снедавшие меня обида и разочарование стали слабеть. Я снова стал испытывать к жене нежные чувства, которые, как я понял, просто впали в спячку, как и наша сексуальная жизнь. Из-за этого случая я понял, что могу перестать злиться на Ребекку.

Думаю, в некотором смысле я сделал это ради нее. Ради нас. Ради нашего брака.

Все мои тайны были ему во благо. Какими-то я делилась с ним, какими-то – нет, но в любом случае все они держали наш брак на плаву.

Да, я не раз выходила за рамки стандартных семейных отношений. Я сдерживалась. Я умалчивала. Я говорила одно, когда на самом деле имела в виду другое. А когда слов оказывалось недостаточно, я прибегала к помощи своего тела.

Думаю, все это и делало меня хорошей женой. Большинство людей сказали бы, что для здоровых отношений нет ничего важнее, чем абсолютная честность. Точнее, они бы сказали это, если бы их супруги стояли рядом.

В этом году у нас юбилей: я провела в браке ровно половину своей жизни. Ровно половину всего времени, проведенного на земле, я принимала решения с учетом «нас». После такого длинного периода начинаешь терять представление о том, кем ты был до брака и кем ты стал в результате. Мои тайны помогли мне утвердиться как личности. Вначале наш тесный мирок держался на тайнах, которые мы открывали только друг другу и никому больше. А потом, как мне кажется, наш брак сохранялся именно благодаря тому, что мы кое-что скрывали друг от друга. Но в итоге и это перестало помогать.

Если спросить у Пола, видел ли он когда-нибудь меня настоящую, он бы и не задумывался над этим вопросом. По его мнению, он видел меня всякой: слабой, вздорной и сумасбродной. Он считает, что я – маленькая девочка в теле женщины: сильная и смелая перед лицом внешнего мира, но кроткая и нерешительная при задернутых шторах.

Я люблю своего мужа. Даже когда этот чертов мудак лжет. Я пошла на многое, о чем большинство людей не посмели бы помыслить и назвали бы куда бо́льшим предательством, чем то, что мой муж тайком присвоил наши с ним общие деньги. Но я ни о чем не жалею. Даже сейчас. Только об одном: пусть Пол и не знает меня настоящую, он в курсе самого ужасного события в моей жизни и самого худшего моего поступка. И это в сто раз опаснее для меня, чем все остальное.

Впрочем, я тоже знаю темные пятна его биографии.

Я просыпаюсь в замешательстве, вокруг темно. Я вижу, что уже почти 10 вечера. Я отключилась, лежа на левом боку, и теперь у меня ужасно болит плечо. Я достаю из сумки болеутоляющее и глотаю его, не запивая водой. Затем открываю сообщение от Пола. Он почти кричит, его слова сложно разобрать.

«Малыш! Они нас напоили. Это было не круто. Уэс вообще в хлам. Я тоже. Но я думаю, что утром они предложат нам сделку, так что миссия выполнена. – Я слышу женский смех. Уэс? – Мы закажем машину на “Убере”[3]. Я поступлю как надо: переночую у него, а завтра оттуда прямиком в аэропорт. У меня двоится в глазах. Люблю тебя».

Произнося «как надо», он смеется, да и тон у него извиняющийся. Трудно поверить, что он сейчас действительно думает о том, «как надо» поступать. Я в ярости. Пол пристрастился к выпивке, как только начал работать с Уэсом, – и работать сверхурочно. Якобы работать с Уэсом. Я не перезваниваю.

Мне не сразу удается сориентироваться в темноте гостиной. Я чувствую, как пот пропитал всю одежду. Пончик ждет за дверью кухни. От его прерывистого дыхания запотевает стекло. Его нужно было покормить еще несколько часов назад. Какая безответственность с моей стороны… Я невольно морщусь.

Я включаю свет, давая понять, что уже иду. Пес начинает прыгать как безумный, когда я беру его миску с едой и впускаю его в дом. Едва успеваю поставить миску на пол, как он врезается в меня. Корм рассыпается по всей кухне. А Пончик начинает метаться, чтобы успеть все подобрать. Миска тарахтит по кафелю, и мои расшатанные нервы немедленно реагируют на этот звук.

Приходится заставлять себя двигаться. Я делаю круговые движения плечом, чтобы кровь начала циркулировать. Когда лекарство подействовало, я подумала о том, что постоянно забываю заботиться о своем теле. Как забавно: я принимала обезболивающие задолго до того, как начинала чувствовать первую настоящую боль. Теперь при болях я вынуждена выпивать больше таблеток, чем мне на самом деле прописали, из-за чего они постоянно быстро заканчиваются. Что еще смешнее, я подсела на них не из-за своей работы в фармацевтике, а из-за Саши. Я гоню от себя мысли о ней и обо всем, что с ней связано.

Я выпиваю два стакана воды и думаю: а не поесть ли мне, прежде чем продолжить расследование? Я бросаю равнодушный взгляд в забитый полезной едой холодильник: зеленый сок, йогурт, капуста… Даже если бы я была голодна, здесь нет ничего аппетитного. Из холодильника тянет прохладой, и я задерживаюсь возле него еще немного. Жар, поднимающийся к моему лицу, спадает на несколько драгоценных минут.

Пончик уже свернулся калачиком на своей лежанке в гостиной. У меня все тело зудит от офисной одежды, поэтому я забегаю в нашу спальню, чтобы раздеться в темноте. Я комкаю свое шелковое платье-карандаш от Тахари и бросаю его в гардеробную. Я снимаю свое дорогое, но паршиво выглядящее белье, предназначенное для Марка, и швыряю бюстгальтер и трусики в направлении корзины. Вздрагиваю, заметив, что кто-то наблюдает за мной со стула в углу нашей комнаты, отскакиваю и врезаюсь в ручку двери. Удар приводит меня в чувство; я включаю свет и понимаю, что таинственный наблюдатель – куча подушек, которые Пол убрал с кровати. Теперь все вокруг кажется мне опасным. Мое сердце начинает биться сильнее.

Я натягиваю майку и штаны для йоги. Когда я выключаю свет, то вижу черное пятно вместо заднего двора. Темно, хоть глаз выколи. Когда я наконец начинаю различать оттенки темноты внутри дома и снаружи, то замечаю движение возле деревьев. Невольно вскрикиваю и быстро опускаюсь на пол. Подползаю к окну на коленях… и слышу, как Пончик прыгает у меня за спиной и взволнованно дышит, повернув морду в сторону призрака. Конечно, там никого нет. Если бы там кто-то был, один из трех датчиков движения уже сработал бы, двор бы залило светом, а Пончик давно бы лаял как сумасшедший.

Таблетка клоназепама помогает избавиться от ощущения, что за мной следят, и я направляюсь к кабинету Пола. Прежде чем начать готовиться к предстоящей работе среди всего этого срача в кабинете, я отвечаю на голосовое сообщение Пола текстовым сообщением:

Иду спать.

Тяжелый день.

Пей воду.

Позвони перед рейсом.

Надеюсь, это удержит его от звонков сегодня вечером. Я не уверена, хватит ли у меня самообладания, чтобы и дальше избегать мужа.

Смешно, но я сначала стучу в дверь. Затем поворачиваю ручку и с удивлением обнаруживаю, что ее как будто заклинило. Я в растерянности: это первая запертая дверь в нашем доме. Я пытаюсь вспомнить, знала ли я вообще, что у дверей в нашем доме есть замки. Хозяйка дома обычно знает о таких вещах. Я снова поворачиваю ручку и понимаю, что нужен другой подход.

Я становлюсь на колени, так чтобы глаза были на уровне ручки, и пытаюсь оценить, с чем же я столкнулась. Замок довольно заурядный. Проблем возникнуть не должно. Я иду на кухню и беру две скрепки из коробочки, которую Пол оставил на стойке. Я очень мало помню из своей молодости, но вскрыть замок обычной скрепкой для меня так просто, что я могу это сделать даже с закрытыми глазами. Секунда, и дверь открыта.

Войдя в комнату, я не сразу нахожу выключатель. Я предельно осторожна: не хочу споткнуться о какую-нибудь кучу барахла из того, что, как я знаю, здесь есть. Когда я наконец включаю свет, то не могу поверить своим глазам. Кабинет Пола идеально чист. Так же подозрительно чист, как и его ноутбук. Все груды коробок, чертежей и контрактов исчезли. Похоже, пока я пахала как проклятая на работе, Пол убирал старый беспорядок и создавал новый – больший, но невидимый. Поверхность его стола девственно чиста, если не считать медного ножа для бумаги с рукоятью, украшенной изображениями кельтских узлов.