Это промелькнуло  в памяти Эммы за пару неприятных секунд. Она сжала губы, что бы не разреветься – так жалко стало себя!

Все смешалось, комната поплыла перед глазами и девушка не видела, как черный силуэт поднялся из кресла и шагнул к ней, она лишь почувствовала нежные, словно теплый морской ветер, прикосновения  на щеках, его пальцы вытирали соленые полосы с ее лица.

– Потерпи,– ласково попросил голос, – потерпи, скоро все будет иначе.

В голове у Эммы вдруг противно загудело, из углов комнаты выполз молочно—голубой туман и все пропало.

Утреннее пробуждение было мучительным – голова налита свинцовой, как метко подметил классик, тяжестью, в глазах плыло, хотелось пить и избавиться от горьковатого привкуса во рту.

 Эмма, прищурившись, посмотрела на часы – половина одиннадцатого. В универ ехать уже нет никакого смысла.

Девушка медленно поднялась с дивана, потянулась разминая затекшее тело, и побрела в ванну. Прохладный душ привел в чувство, но голова все еще оставалась тяжелой, а мысли путанными, будто моток цветных ниток. Эмма решила, что это из—за погоды – небо снова затянуло низкими тучами. По карнизам стучал мелкий, монотонный дождь.

  Пока на плите в старой джезве варился утренний кофе, девушка стояла у окна, глядя, как дождевые капли разбиваются о помутневшее стекло. В голове вертелся странный, такой пугающе реальный сон.

Эмма прикоснулась пальцами к холодному стеклу, словно желая удостовериться, что сейчас не снится себе в этой тесной уютной кухоньке с громадой старомодного буфета в углу и шатким маленьким столом у окна.

Стекло, как и положено было холодным. Девушка провела пальцами по мягкому пушистому листу фиалки в горшке на подоконнике. Собрала пальцами со столовой клеенки крупинки рассыпанного сахара и сунула в рот – сладко. На всякий случай укусила себя вонзив крепкие зубы в тонкое запястье. Больно. И след от зубов вполне настоящий.

Кофе с громким шипением пролился на плиту, заполнив пространство запахом горелых зёрен.

– Достаточно, – буркнула Эмма, решив, что доказательств реальности происходящего хватит.

Вылила остатки кофе в свою детскую фарфоровую чашку с голубым слоном на боку и золотой полоской на ободке и села за стол. Есть не хотелось и она "завтракала" рассеянно собирая кончиками пальцев кристаллы сахара с клеенки и запивая их обжигающим невкусным кофе. В голове звучал голос: "Что с твоими волосами, Эмма?"

…что с твоими волосами?!..

– Приснится же! – буркнула девушка сердито, бросив короткий взгляд на отрывной календарь на стене – «23 сентября». Двадцать третье, а не тринадцатое и даже не пятница. Так откуда вся эта чертовщина? Злой дух персонально притащился из пекла, что бы завладеть ее никчемной душонкой?! А к чему интересно, снится эта нечисть? Ни к чему хорошему, это уж точно!

Эмма вздохнула – ничего хорошего она и так не ждала.

Закончив с кофе, девушка ополоснула чашку и аккуратно поставив ее на сушилку для посуды, отправилась в спальню. Холодильник пуст и нужно идти в магазин, хочется этого или нет!

Эмма сняла видавший виды махровый халат, который надевала после душа и переоделась в теплый свитер и затертые джинсы. В коридоре набросила линяло—розового цвета курточку, зашнуровала кеды и вышла из квартиры, сжимая в кармане маленький тряпичный кошелёк.

На улице было холодно – пришлось застегнуть доверху молнию на куртке и глубже надвинуть капюшон, что бы защититься от дождя. Эмма ускорила шаг – не хотелось замерзнуть и промокнуть раньше, чем дойдет до магазина. Она шла по пустому хмурому двору старательно обходя глубокие лужи и перешагивая через потоки грязной дождевой воды.

Эмма составляла в голове список покупок. Денег, которые оставил ей отец должно было хватить до конца месяца. И хорошо бы растянуть ещё немного. С запасом. На случай, если он забудет прислать или что-то пойдёт не так. Эмма привыкла экономить и жить скромно, вот и сейчас она все рассчитала – пакет овсянки на неделю, пачка кофе на две, если пить только утром. Чай ещё есть. Она купит куриную спинку для бульона и кило картошки – будет суп. Кастрюльки хватает на неделю. Ещё картошку можно жарить, тушить или варить. Куча вариантов ужина. Неплохо взять банку горошка или фасоли. Хлеб. Кефир. Можно сделать оладьи. И маленькую баночку джема или сгущёнки – вот и десерт.

Эмма довольно улыбнулась и перепрыгнула через лужу. Все не так уж и плохо.

Вдруг во двор влетел громадный черный джип. Он ревел мотором, словно разъяренное чудовище и вздымал вокруг фонтаны грязных брызг. Автомобиль несся прямо на Эмму, а она оцепенела от ужаса посреди дороги и просто смотрела, как на нее летит смерть.

Что произошло дальше девушка не поняла. Только ощутила резкий толчок в правый бок и боль от падения. Потом… Потом с ней видимо случилась истерика. Эмма чувствовала, как задыхается от рыданий. Мир лопнул, словно воздушный шарик и существовал в сознании неприятными рваными кусками – вот куртка в грязи и налипших желтых листьях из крошечного цветника у дома, вот она, Эмма, елозит руками по пятнам на джинсах и чувствует, что левому колену особенно мокро и холодно. Девушка ощупывает его, пытаясь понять в чем дело и видит внушительную дыру из которой и торчит её коленка – неприятно-бледная в этом сером мрачном дне с кровоточащей ссадиной.

Последние джинсы. Единственные. Слезы душат и булькают в груди, будто в ней спрятан маленький вулкан. Эмма старается вернуть на место болтающийся рваный лоскут, но ничего не выходит. Только пальцы оставляют на синем джинсе черно—коричневые пятна размокшей земли.

Девушка садится на низкий металлический заборчик и плачет, размазывая по лицу грязь и слезы. Эмма ревёт, зная, что и без того некрасивое её лицо становится и вовсе отвратительным, но остановиться не может. Словно прорвало плотину и все, что копилось столько лет должно выплеснуться сейчас, под холодным моросящим дождём.

Кто—то тёмный говорил с ней, помог подняться, спрашивал что болит и, кажется, помог добраться до дома, прижимая к себе и не боясь испачкаться в ее грязи.

Стояла под душем, подставив лицо теплым струям воды, замёрзшими пальцами снимая мокрую грязную одежду и бросая прямо на дно ванны. Потом был холод кожаного дедушкиного дивана и тошнотворное тепло старого пледа. В сон провалилась, как в яму.

Открыла глаза. Знакомая до мелочей обстановка комнаты – старинный письменный стол, у окна – кресло с высокой спинкой, громада книжного шкафа, что растянулся во всю стену, торшер рядом с диваном, старый телевизор на круглом столике накрытом кружевной салфеткой, помутневшее от времени овальное зеркало в тяжелой раме, часы с боем. Через открытую дверь Эмма видела сочащийся из кухни желтоватый свет. Подумала, что возможно, забыла выключить, но прежде, чем поняла нелепость предположения, услышала шум воды и звон посуды.

Девушка медленно села и напряженно прислушалась. Нет, звуки не почудились. На кухне в самом деле кто-то был – шумел водой, звенел тарелками и хлопал дверцей холодильника. Но кто? Ее отец, как ценный специалист, неделю назад уехал работать по контракту в Швецию, прихватив с собой свою новую семью. Больше сюда никто не приходил и ключей тоже ни у кого кроме него не было.

Эмма бесшумно поднялась и, запахивая на ходу когда-то голубой махровый халат, тихо пошла на свет. От волнения сердце колотилось в груди словно мячик для пинг-понга, во рту пересохло, а ладони наоборот – стали ледяными и влажными. Девушка распахнула резким движением дверь кухни. Так, что едва не вылетели желтые пупырчатые стекла, и замерла от неожиданности. В ее кухне, у стола, спиной к Эмме, стоял черноволосый широкоплечий мужчина в черном и мазал хлеб маслом. Такое громкое появление хозяйки видимо, не произвело впечатления – он даже не вздрогнул.

– Привет, – сказал неизвестный не оборачиваясь. – Ужинать будешь?

– Шшшто??? – просвистела Эмма, словно из нее выпустили воздух. – Что вы?.. Что…