– Выходит, ты совсем не говоришь по-французски?

– Нет. – Я повесил голову. – Когда я был маленьким, мама разговаривала со мной и по-английски, и по-французски, но я так и остался упрямым одноязычником.

– Зачем же ты тогда это сказал?

– Я… даже не знаю. Наверное, думал, что ты тоже не знаешь французского.

– Ты думаешь, я бы стал говорить, что знаю французский, если бы это было не так?

Я засунул в рот кусок пирога, едва умещавшийся на вилке.

– Ты прав. Это ужасно глупо.

И снова наступила тишина. Если оценивать ее по шкале от «неловкой» до «гнетущей», я бы сказал, что она была просто неприятной. Я совсем не знал, что мне делать. Было ясно, что я разрушил всю интимность обстановки, и стало очевидно, что мои шансы стремятся к нулю.

Я уже подумывал, как бы невзначай задеть его ногой под столом. Просто чтобы посмотреть на реакцию. Но это, наверное, было бы так же странно, как мои неуклюжие попытки заговорить по-французски. Вот почему я никогда не найду себя нормального партнера или хотя бы более-менее приемлемую замену оного. Я напрочь разучился поддерживать романтические отношения.

– А где ты научился так свободно говорить по-французски? – Я предпринял неуклюжую попытку хоть как-то спасти этот вечер.

– У моей… э-э… – он робко взглянул на остатки овощей на своей тарелке, – семьи есть загородный дом в Провансе.

С ним все было понятно.

– Все с тобой ясно.

– Что ты имеешь в виду?

Я пожал плечами.

– Просто я теперь многое понял. Неудивительно, что ты вырос таким милым, аккуратным и просто идеальным. – И слишком хорошим для меня.

– Я никогда не считал себя идеальным, Люсьен.

– Перестань называть меня Люсьеном, договорились?

– Прости. Я не знал, что тебе это не нравится.

На самом деле мне нравилось. В том-то и была проблема. Но я пришел сюда не за этим. Если тебе кто-то нравится – жди беды.

– Я уже говорил тебе, – проворчал я, – Люк. Просто Люк.

– Запомню.

Через несколько минут, когда пришел официант, чтобы забрать у нас тарелки, я смотрел в окно, а Оливер – на свои руки. Еще через несколько минут нам подали десерт – лимонный поссет с цукатами из ревеня. Подача была простой и элегантной: маленькая белая формочка, заполненная до краев солнечным лимонным кремом, украшенным розовыми спиральками. Я почувствовал себя ужасно.

– А ты ничего себе не заказал? – Я обратил внимание на пустое место напротив Оливера.

– Я не люблю десерты. Но надеюсь, что тебе это понравится. Он очень вкусный.

– Ты же не любишь десерты, так откуда ты знаешь… – я сделал вид, будто пальцами пытаюсь написать в воздухе цитату, – что он очень вкусный?

– Я… это… я…

– Давай я оставлю тебе половину? – Мне ужасно хотелось извиниться перед ним, но в тот момент мне ничего больше не пришло в голову. Не мог же я сказать: «Прости, но я всего лишь хочу остаться на своей работе и слишком напуган, поэтому наезжаю на тебя из-за того, что ты такой милый, не лишен привлекательности, и у тебя было нормальное детство».

Как бы мне хотелось, чтобы кто-нибудь посмотрел на меня так же, как Оливер в тот момент – на лимонный поссет. Я воткнул ложку в его идеально гладкую поверхность и зачерпнул побольше крема с кусочками ревеня. А потом протянул ложку Оливеру с самой искренней улыбкой, на которую только был способен. Он взял ложку из моих пальцев, и меня это просто прибило, да так сильно, что даже выражение блаженства на его лице, когда он попробовал лимонный поссет, не спасло ситуации.

– Спасибо, – сказал Оливер и вернул мне чертову ложку.

Я стал яростно уничтожать остатки десерта, забрасывая его в рот с такой яростью, словно он был моим смертельным врагом.

Увидев это, Оливер снова смутился.

– Может, заказать еще один?

– Нет. Я наелся. Давай уйдем отсюда?

– Я… мне нужно оплатить счет.

Мда, свидание со мной – та еще пытка. Не каждый, черт побери, такое выдержит. Не удивлюсь, если тогда, на вечеринке Бридж, Оливера едва не стошнило, когда какой-то незнакомец решил, будто мы встречаемся. И не удивлюсь, что он бросил меня на кровать и убежал прочь с криками в тот вечер, когда я пытался клеиться к нему. И я совсем не удивился тому, что он не позволил мне положить ложку с десертом ему в рот.

Я все еще предавался самоуничижению, когда мы свернули на Дин-стрит и оба замерли в нерешительности. Все эти вкусные блюда, которые я съел, теперь превратились в камни у меня в желудке. Я все угробил. По полной. Мне только и нужно было, что улыбаться, быть с ним паинькой и за эти несколько часов убедить его в том, что я не совсем уж конченый тип. Но нет. Я корчился, как сбитый мотоциклом ежик на шоссе, выпендривался перед единственным человеком во всем Лондоне, который согласился сходить со мной на свидание. И теперь меня точно ждало увольнение.

Оливер откашлялся.

– Ну что ж. Спасибо тебе за… за это.

На нем было длинное пальто, вроде тех, которые носят все лондонские богачи. Только в отличие от них пальто было Оливеру по фигуре. В нем он смотрелся непринужденно-элегантным. А я стоял перед ним в своих шлюховатых джинсах.

– Да, о чем это я? – продолжал он. – Мне нужно…

Нет. На помощь! Нет. Если он сейчас уйдет, все рассыпется. Я никогда его больше не увижу. И никогда не найду себе работу! Моя жизнь будет кончена.

Мне нужен был план. А у меня его не было.

Поэтому я потерял остаток разума и набросился на него, прилип губами к его губам с грацией и обаянием рыбы-прилипалы, присосавшейся к хвосту кита. Прошло несколько секунд, прежде чем он оттолкнул меня. И в эти горячие, нежные мгновения я почувствовал, как у меня подгибаются колени, а на губах ощутил привкус лимонного поссета.

– Что это, черт возьми… Боже. – В своем стремлении освободиться от меня Оливер задел одно из растений в горшке около ресторана, но успел подхватить его, прежде чем оно упало. То есть, по сути, он предпочел держаться за этот фикус, а не за меня.

– Я просто тебя поцеловал, – равнодушно ответил я, хотя в душе у меня бушевала буря. – А что? Ты никогда не целовался? Знаешь, на свиданиях люди иногда целуются.

Он обрушился на меня с такой яростью, что я невольно попятился назад.

– Что это еще за игры? Это тебе Бриджет посоветовала?

– Что? Н-нет.

– Объясни мне, что происходит?

– Да ничего не происходит.

Наши перемещения по улице напоминали странный танец. Я вприпрыжку пятился назад, он неотступно следовал за мной, его каблуки стучали по мостовой, а полы пальто развевались. Со мной явно было что-то очень, очень не так, но мне это даже начинало нравиться.

Злобно блеснув глазами, он крикнул:

– Отвечай!

Неожиданно я споткнулся о бордюр переулка, выходившего на улицу, по которой мы двигались. Но прежде чем я рухнул на землю, Оливер поймал меня за запястье, рванул и прижал к себе. Вероятно, в тот момент он отнесся ко мне так же, как к только что спасенному растению. Но, боже ты мой, какое уютное у него было пальто.

– Люк, перестань играть со мной. – Теперь его голос звучал устало. Даже немного грустно. – Что тебе на самом деле нужно?

Блин. Он все никак не унимался.

– Я… про меня недавно написали в газетах. И теперь мне нужно найти себе приличного парня, иначе я потеряю работу. Бриджет предложила тебя.

И, разумеется, Том был прав. Звучало это ужасно. Я опустил голову, не в силах смотреть Оливеру в лицо.

– Извини, – совсем уж безумным голосом продолжил я. – За обед я заплачу.

Он проигнорировал мои слова.

– Бриджет решила, что я подхожу для тебя?

– Ну, – ответил я и махнул рукой в его сторону, – сам посуди. Ты… ты же просто идеальный.

– Что, прости?

– Забей. – Я не имел никакого права притрагиваться к его замечательному пальто, но, тем не менее, уткнулся ему в плечо. И он не оттолкнул меня. – Ты держишься так, словно считаешь себя лучше меня.