Телевидение? Брен совсем выпустил его из памяти — так потрясло его письмо Табини. Но теперь, когда Сенеди произнес эти слова, Брен начал разлагать интервью на составляющие и сопоставлять с письмом — все эти невинные личные вопросы о нем самом, о его жизни, его ассоциациях.

Обман. Меня обманул единственный атева, которому я доверял абсолютно, которому доверил свою жизнь. Обманул айчжи, который добросовестно выполняет все соглашения с человеческой цивилизацией.

Табини вооружил меня против убийц — а в свете этого письма я не могу доказать, что это не были убийцы, подосланные самим Табини. Табини подарил мне пистолет, который можно найти и проследить по отметкам на пулях.

Но когда я пустил его в ход и пролил кровь, Банитчи дал мне другой пистолет. Вот этого я не могу понять.

Хотя, возможно, Банитчи и сам не понимал тогда и просто совершил лояльный поступок, не подозревая о заговоре. Все расчеты вариантов замыкаются в порочный круг — а теперь пистолет Банитчи исчез из-под матраса, теперь, когда они могут что угодно сфотографировать, подложить любую улику, а заводские номера вписать потом… Брен знал по крайней мере некоторые из трюков, которые противник может пустить в ход. Он их изучал. Администрация заставляла его изучать эти фокусы, пока у него голова не начала пухнуть, но он не хотел верить, что эти знания ему когда-нибудь пригодятся.

Только не в делах с Табини!

Не в делах с человеком, который мне доверял, который рассказывал мне государственные секреты, а я, из уважения к этому человеку, не передавал их на Мосфейру…

— Сколько людей живет на Мосфейре? — спросил Сенеди.

— Вы уже спрашивали, нади. Около четырех миллионов. Четыре миллиона триста тысяч.

— Мы будем повторять вопросы время от времени, просто для уверенности… В это число входят дети?

Вопрос за вопросом — потом о поддержке железнодорожной системы, потом о тех вето, которые накладывал его предшественник, об электростанциях, о плотинах и шоссе, об экологических исследованиях на Мосфейре и на материке.

О воздушном сообщении между островом и материком и о дорожной системе в горной части Мосфейры, на севере и в центре. Ни о чем засекреченном. К чему бы все вопросы ни вели, его не интересовало ничто такое, чего атеви не могли бы узнать из каталогов и из личной почты пайдхи.

Может быть, они действительно узнали все это из моей почты, задолго до появления спутников. Они могли, воспользовавшись туристскими каталогами, сложить мозаику дорог Мосфейры, ее городов, улиц; могли фотографировать прибрежные города, куда прилетают регулярные транспортные самолеты из Шечидана, вывозящие обратным рейсом изготовленную людьми электронику и текстиль, морскую пищу и лекарства.

— Много ли у вас ассоциатов на Мосфейре, нади? Назовите их имена…

— Что вы обычно делаете, когда возвращаетесь на Мосфейру, нади? Конечно, какое-то время посвящаете официальным делам?..

— В вашем жилище было оружие, нади. Что вы собирались сделать с его помощью?

Только ни в чем не признаваться. Это не приятельский вопрос.

— Я не знаю ни о каком оружии.

— Предмет вот такого размера, у вас под матрасом.

— Не знаю. Может быть, этот предмет появился и исчез в один и тот же день.

— Пожалуйста не шутите, нади. Это чрезвычайно серьезное дело.

— Понимаю. Но, уверяю вас, я ничего такого не привозил сюда и не клал под матрас.

— Он появился сам собой.

— Должно быть. Другого ответа у меня нет. Нади, что бы я с ним стал делать? Я не снайпер. Даже с оружием в руках я не представляю никакой опасности, только для себя самого и для мебели.

— Нади! Мы знаем, что этот пистолет происходит не из Мальгури. У нас есть его регистрационный номер.

Брен смотрел по сторонам, на сдвоенные тени на стене. Возможно, Табини потерпел какое-то поражение на политической арене и вынужден был передать своего пайдхи соперничающей группе. Брен не знал, кого он сейчас защищает в этой истории с пропавшим пистолетом: то ли Табини от его соперников, то ли Банитчи от обвинений — а может то, что Банитчи подменил пистолет, страшно замутило воду и теперь все выглядят виновными.

Зато уже понятно, куда девался пистолет.

А что касается лжи, пайдхи следовал своей официальной линии.

— Нади, — сказал Сенеди. — Отвечайте на вопрос.

— Я думал, это не вопрос, а утверждение, нади. Прошу прощения. Я не имею оружия. Я не клал его туда. Это все, что я могу сказать.

— Вы стреляли в убийцу в Шечидане, нанд' пайдхи.

— Нет. Я поднял тревогу. А Банитчи выстрелил, когда кто-то побежал.

— В таком случае Банитчи стреляет хуже, чем я думал.

— Было темно, шел дождь, а тот человек бежал.

— А в комнате не было никого, кроме вас.

— Я услышал шум. Я позвал охрану.

— Банитчи регулярно стоит на страже у вас под дверью по ночам?

— Не знаю, может, у него было какое-то дело в этом коридоре, может, какая-нибудь дама. Я у него не спрашивал.

— Нади, вы лжете. Этим вы никому не поможете.

— Только три человека во всем мире знают, что случилось в ту ночь: я, Банитчи и тот человек на террасе — а это, конечно, были не вы, Сенеди-чжи. Правда ведь?

— Нет, не я. Это выбор не в моем вкусе.

Вероятно, это была шутка. Брен не знал, как воспринимать эти слова. Он боялся, он был уверен, что Сенеди имеет информацию из источников, ему не известных. Сенеди стряпает какое-то дело. И хоть существуют законы против похищения людей и против удержания их силой, но нет никаких законов против того, что сделал Табини, отправив его сюда.

— Итак, вы не имеете представления, как попал туда пистолет, — сказал Сенеди. — Вы категорически утверждаете, что не ничего о нем знали.

— Да.

Сенеди откинулся на спинку стула и уставился на него долгим-долгим взглядом.

— Этот пистолет дал вам Банитчи.

— Нет, нади. Он этого не делал.

— Нанд' пайдхи, среди знакомых вдовы есть люди, близко ассоциированные люди, чья ассоциация с Табини-айчжи идет через вдовствующую айчжи. Они не признают этот клочок бумаги, этот «Договор» с Мосфейрой. Клочки бумаги для них ничего не значат и, честно говоря, они не считают передачу землянам Мосфейры законной или имеющей силу.

Та банда, подумал Брен, холодея. Консервативные экстремисты. Сторонники лозунга «Вперед, на побережье!» Ему не хотелось в это верить.

— Мы получили от них запрос, — говорил Сенеди. — По сути дела, их агенты явились в Мальгури с требованием передать вас им и побуждали вдовствующую айчжи вообще разорвать ассоциацию с Табини. Они доказывают, что Договор ничего не стоит. Что Табини-айчжи ведет народ в ошибочном направлении. Мы предложили им компромисс. Им нужна определенная информация. Я сказал, что мы можем получить ее для них, а они не станут требовать вашей выдачи.

Это был совершенный кошмар. Брен не представлял, как справиться с этим безумием, с какой стороны зайти и с чего начинать. В любом случае прежде всего нужно понять позицию Сенеди.

— Вы работаете на вдовствующую айчжи, нади?

— Всегда. Без исключения.

— А какую сторону она приняла? Она за Табини или против него?

— Она не имеет ман'тчи. Она действует только для себя.

— Чтобы заменить его?

— Это одна из возможностей, нади. Она не сделает ничего такого, что ограничило бы ее независимость.

Ничего такого, что ограничило бы ее независимость. Илисиди провалилась на выборах в хасдраваде. Дважды. Последний раз — пять лет назад, проиграла Табини.

А Табини вынужден был написать такое письмо и отослать меня к Илисиди?

— Дадите ли вы мне показания, которые мне нужны, нанд' пайдхи?

Нелегко ответить. Может быть — может быть, Табини на самом деле не предавал меня. Может быть, администрация Табини уже катится к поражению, а я просто не заметил подземных толчков. Нет, не верю, не может быть. Хотя атевийская политика уже сбивала с толку не одного пайдхи и до меня.

— Нанд' пайдхи, — снова заговорил Сенеди. — Эти люди послали агентов в Мальгури, чтобы привезти вас к их предводителям. Если я передам вас им… я не говорю, что мы не получим вас обратно — но в каком состоянии, сказать не могу. Они могут завести свои допросы намного дальше нас, в области технологии, оружия и систем космического базирования, в те области, где мы не имеем интересов и относительно которых мы не имеем оснований считать, что вы не говорили правду. Пожалуйста, не обманывайте себя: это не матчими, от профессионала никто не сможет сохранить тайну. Если вы дадите мне показания, которые мне нужны, которые приведут Табини к падению, мы сможем быть радушными. Но если я не смогу продемонстрировать им эти показания…