Брен глубоко вздохнул. Повсюду были каменные стены, натертые деревянные полы, и приглушенный свет, и позолота… Это начинало превращаться в экскурсию по музею: Майги и Джинана показывали на какую-нибудь совершенно рекордную звериную голову, обращали внимание на разные виды животных, три из которых, как они признались, уже полностью вымерли, и рассказывали о некоторых украшениях, имеющих историческую ценность.

— Вот это подарено властителем провинции Дейнали к бракосочетанию наследника айчжи четвертой династии с наследницей Дейнали, которое, однако, так и не состоялось ввиду смерти наследника айчжи, упавшего с садовой дорожки…

«Какой именно садовой дорожки?» — подумал Брен и твердо решил, что при сложившихся обстоятельствах ему лучше избегать рокового места.

Это действует на нервы мания преследования, вызванная бегством сюда. Да, не иначе.

А может, это стеклянные глаза мертвых животных, которые смотрят на него беспомощно и немо.

Майги открыл еще одну дверь — в спальню, намного, намного большую, чем должна быть нормальная спальня, с каким-то сооружением на возвышении — Брен предположил, что это все же кровать, а не катафалк, — украшенным шпилями, поддерживающими балдахин, занавеси которого почти полностью скрывали это ложе, заваленное звериными шкурами и стоящее на каменном пьедестале. Майги показал ему очередную сонетку и торопливо повел — о Господи! — в следующий коридор.

Брен покорно пошел следом, начиная чувствовать, что все это дело с устройством пайдхи понемногу выходит за рамки разумного. Просто смех. Майги открыл боковую дверь в комнату с дыркой в каменном полу, с серебряным тазом и стопкой холщовых полотенец.

— Удобства, — иносказательно объяснил Майги. — Пожалуйста, пользуйтесь полотенцами. Бумага забивает канализацию.

Брен подозревал, что его негодование слишком явно. Майги ковшиком зачерпнул воды из полированного серебряного котла (ковшик был украшен рельефом) и слил в дырку.

— Фактически, — сказал Джинана, — тут действует система с проточной водой. Ее установил айчжи Падиги в 4879 году. А ковшик остался, для полотенец, конечно.

Это благородно, это элегантно, это… ужасно — вот что чувствовал Брен. Атеви — не животные. И я тоже. Этим пользоваться невозможно. Должно же тут быть какое-то другое место, может, где-то внизу; надо разузнать и ходить туда, хоть и далеко окажется.

Джинана открыл двойную дверь за «удобствами», которая вела в ванную комнату с огромной каменной ванной и проложенными прямо по полу трубами.

— Смотрите себе под ноги, пайдхи, — сказал Джинана.

Очевидно, водопровод здесь тоже был позднейшим нововведением, а количество воды, расходуемой на одно купание, должно быть, просто чудовищно.

— Ваши собственные слуги будут разжигать огонь для вас каждый вечер, сообщил Джинана и продемонстрировал, что здесь есть водопровод, а Брен тем временем переваривал оброненное между делом известие, что Алгини и Тано не пропали, что его багаж еще может появиться и он все-таки не будет тут один с Майги и Джинаной.

Тем временем Майги открыл нагреватель, который был смонтирован на каменной стене и снабжен двумя спускающимися сверху трубами, проложенными по стене: большая, должно быть, служила для подвода к нагревателю холодной воды (а труба для горячей воды выходила книзу и тянулась к ванне); но Брена озадачила вторая труба, потоньше — пока он не понял, что маленький голубой огонек в топке нагревателя, по-видимому, питается от этой меньшей трубы. Газообразный метан! Так и жди взрыва. Или асфиксии, если маленький огонек погаснет и позволит газу накопиться в ванной.

«Боже мой!» — думал он, терзаясь этими бесчисленными нарушениями правил безопасности, часть из которых определенно таила смертельную угрозу, пока шагал вслед за двумя слугами обратно через «удобства» в коридор.

И Табини отправил меня сюда, как в безопасное место? Теперь, когда стало понятно, что из себя представляют некоторые из этих трубопроводов и электрических линий, он внимательно изучал прочие более поздние добавления на каменных стенах: отдельные трубы, как он сейчас понимал, подводили метан — через жилые помещения и все остальные, а кабели представляли собой старинную электропроводку, потенциальный источник искр.

Но здание еще стоит. Провода очень старые. Трубы тоже. По-видимому, персонал был очень аккуратен и осторожен… до сего времени.

— Мы, конечно, к вашим услугам, — говорил Майги на ходу. — Ваш собственный персонал должен вскоре прибыть. Они будут размещены в помещениях для слуг, как и мы. Один звонок — это к ним, по личным делам; два — это нам: принести пищу, навести порядок в удобствах. Мы обслуживаем сам Мальгури и, конечно, распространяем его гостеприимство на все особые требования, которые могут возникнуть у пайдхи.

Джинана привел их обратно в гостиную — тоже целая экспедиция — и, взяв со стола небольшую книжечку в кожаном переплете, протянул Брену вместе с пером.

— Пожалуйста, включите свое имя в список наших выдающихся гостей, попросил он, а когда Брен приготовился писать, добавил: — Для нас будет еще большей честью, нади, если вы запишетесь на своем языке. Такого у нас еще никогда не было.

— Благодарю вас, — отозвался Брен, действительно тронутый проявлением искреннего гостеприимства в этом мавзолее, и по всей форме записался сначала по-атевийски, а потом, куда менее уверенным почерком (ирония жизни!) — на мосфейском языке.

Из коридора донесся топот ног. Он поднял глаза.

— Несомненно, это ваши слуги, — сказал Майги.

Через секунду в наружных дверях показался Тано с двумя большими коробками и, едва не опрокинув старинный столик, двинулся через приемную комнату.

— Нанд' пайдхи, — сказал Тано, тяжело переводя дыхание. Он был весь мокрый, как и коробки.

Джинана поторопился провести Тано в спальню — чтобы уберечь мебель, подумал Брен; и еще он понадеялся, что в этих коробках его одежда, особенно свитеры и пальто потеплее.

— Не желает ли пайдхи чаю? — спросил Майги.

Тут снова хлопнула наружная дверь, возвещая, что прибыл еще кто-то, скорее всего Алгини. От сквозняка затрепетал огонь в камине, и сразу же, подтверждая догадку Брена, через гостиную прошел Алгини, тоже весь мокрый, и исхитрился поклониться на ходу, несмотря на две большие коробки в руках.

«Все мое имущество, — подумал Брен, припомнив штабель коробок, который они загрузили в поезд. — Господи, сколько же времени они собираются продержать меня здесь?»

— Чай… — повторил он рассеянно. — Да.

Ему было холодно, несмотря на огонь в камине, — ведь всего несколько часов назад он находился намного южнее, в более теплом морском климате, а потом перенес выматывающую поездку по нелегкой дороге. Горячий чай будет очень кстати — и тут Брену пришло в голову, что за всей этой суматохой он не позавтракал и не пообедал, если не считать нескольких вафель в самолете.

— Как вы думаете, не найдется ли здесь пирога с сыром?

Обычно это вполне безопасное блюдо, независимо от сезона.

— Конечно, нади. Хотя я должен напомнить пайдхи, что до ужина всего час…

Разные часовые пояса, сообразил Брен. Он никогда не уезжал настолько далеко от Мосфейры, чтобы оказаться в другом поясе. Значит, тут не только другой климат, тут и время должно быть часа на два впереди. Он не знал, с одной стороны, как отреагирует его желудок на это неожиданное известие, с другой — сумеет ли продержаться этот час до ужина, раз уж вспомнил о еде.

Раскатился гром — вслед за вспышкой молнии, которая выбелила окна.

— Тогда не надо пирога, — сказал Брен и решил, что здесь жизнь вправе идти более медлительным шагом; неспешный, на деревенский лад ужин может его отвлечь и развлечь. — Просто чай, пожалуйста.

Но, услышав, как очередной свирепый шквал сыпанул дождем по стеклам, он подумал: «Господи, можно понять, откуда тут взялось озеро».

Через некоторое время после чая подоспел и ужин, элегантно сервированный в столовой. Местная кухня оказалась определенно в деревенском стиле, даже точнее — в стиле охотничьего домика, и он никак не мог пожаловаться на меню — сезонная дичь, слава Богу, здесь, в горах, оказалась другой.