Я неуверенно пожимаю плечами.

– Я… ну, ведь после того, как его… казнили, убийства прекратились? На долгое время.

– И это – доказательство вины?

– Из того, что я знаю, можно сделать один вывод. Что Даниэль Манфилд был психически болен, что он убил несколько девушек, местные жители поймали и казнили его. А потом стали появляться… подражатели. Я читала о таком… в детективах. Это единственное логичное объяснение, которое приходит мне в голову.

– Если опираться только на логику, то да.

– Эрвин, эта история… она звучит довольно жутко, но я не верю в привидений. Или… в кого там? Вампиров? Ведь это вампиры пьют кровь?

– Я тоже не верю, – он бросает на меня быстрый взгляд и легко улыбается.

– Почему эта история так вас интересует?

– Боюсь, я не смогу объяснить.

– Если вы посвятили этому столько времени… Он был вашим предком?

– Он не был моим предком, – отвечает Эрвин, не поворачивая ко мне лица. – Род Манфилдов прервался после смерти Даниэля. А вот и подъем на скалу. Идем?

Я оторопело останавливаюсь. Он предлагает подняться наверх?

– Зачем? – я смотрю на Эрвина в недоумении. – Это никак не поможет нам найти пещеру.

– А вам не любопытно подняться туда не одной? – теперь Эрвин смотрит на меня. – Может быть, ее магия рассеется.

– Магия? – я нервно смеюсь. Буквально пять минут назад я храбро говорила, что не верю в мистику, а теперь чувствую необъяснимое беспокойство. – Да, я не верю в призраков и в потусторонний мир, но ведь здесь несколько девушек… так или иначе… погибли. И можно думать, что угодно, но с этим местом явно что-то не так.

Эрвин качает головой, не соглашаясь со мной:

– Это очень красивое место. Я не считаю, что оно должно страдать от того, что люди его опорочили.

– Но… даже если не думать об убийствах… хозяйка кафе рассказывала, что несколько девушек… прыгнули сами? То есть, они специально шли в лес, поднимались на скалу… Почему именно сюда? Зачем?

– Вы начинаете верить в то, что скала проклята? – с иронией спрашивает Эрвин.

– Нет, нет, – я мотаю головой. – Конечно, нет. Но я не понимаю, почему с этим местом связано столько смертей.

– С самоубийствами все просто. Некоторые юные особы находили историю Даниэля Манфилда романтичной. И, решив покончить с жизнью, приезжали именно сюда – на место, где разыгралась трагедия.

– Романтичной? Историю о маньяке-убийце?

Эрвин поджимает губы, но в остальном его лицо выглядит совершенно невозмутимо.

– Похоже, у вас сложилось неверное представление о том, что произошло с Даниэлем Манфилдом.

– Ну, вы уже не раз намекнули, что знаете эту историю лучше других. Может, уже пора рассказать вашу версию?

– Чуть позже, – уклончиво отвечает он. – Ну что, идем?

Поднимаясь в гору, мы почти не разговариваем. Я стараюсь дышать ровнее, но почему-то сегодня подъем дается тяжелее. Эрвин в гораздо лучшей физической форме, у него нет даже легкой одышки. Наверное, если бы он шел один, то поднялся бы раза в три быстрее. Но он терпеливо ждет, пока я перевожу дыхание, помогает и поддерживает меня.

Наконец мы на вершине. И я снова замираю от восторга. Нет, от того, что я не одна, магия никуда не исчезла. Сегодня это место еще прекраснее, но эта красота таинственна и неуловима.

Небо укрыто тяжелыми облаками, такими низкими, что кажется, будто я могу коснуться их рукой, если немного подпрыгну вверх. Горизонт теряется в туманной дымке. Золотое море у моих ног замерло, застыло, будто в ожидании чего-то.

– Невероятное место, – вырывается у меня. Я поворачиваюсь к Эрвину и замечаю, что он наблюдает за мной, но, когда наши взгляды пересекаются, он быстро отводит глаза.

– Это самое красивое место на земле, – тихо отвечает Эрвин. – Никогда не видел ничего лучше.

– Вы много путешествовал? – спрашиваю я с любопытством.

Эрвин кивает, но его взгляд устремлен вперед, куда-то за горизонт.

– Конечно, дело не в красоте. Красота субъективна, верно? – ровно спрашивает он. – Кто-то считает Мону Лизу совершенством. Для кого-то это всего лишь маленькая темная картина.

– Да…

– Так и здесь. Для кого-то это особенное место, полное красоты и очарования. Для кого-то оно ассоциируется с убийствами и самоубийствами.

Я чувствую неприятный холодок.

– Вы часто здесь бываете? – спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

– Сейчас уже нет.

– А раньше?

Он, не отрываясь, смотрит в туманную дымку горизонта.

– Когда-то я проводил здесь много времени.

– Несмотря на то, что все считают это место проклятым?

– Тогда еще… Тогда я об этом не знал.

– Вы же говорили, что с детства уходили далеко в лес.

– Да. Так вышло, что гулять по лесу я стал раньше, чем услышал историю о Даниэле Манфилде и узнал, что скалу считают проклятой, – в его голосе слышатся резкие нотки, словно мои вопросы его раздражают.

– Понятно, – киваю я. На самом деле, ничего мне не понятно. Я думала, что, если буду на скале не одна, мне не будет страшно. Но сейчас, глядя на Эрвина, мне становится не по себе. Я отхожу назад и сажусь на камень, на котором сидела в прошлый раз. Мы молчим. Я оглядываюсь вокруг, вдыхая свежий воздух. Я просто параноик. И чего я опять испугалась?

– На самом деле, в ваших подозрениях есть доля правды, – вдруг говорит Эрвин, поворачиваясь ко мне. Его голос звучит твердо и немного резко. – Это древнее место и, я бы сказал, не очень хорошее. Конечно, можно не верить в мистику, но ведь на земле существуют аномальные места. Эта скала – одно из таких мест. Кстати, вы сидите на древнем алтаре.

– Что? – я подскакиваю, как ужаленная. – На каком еще алтаре?

– Это не просто скала, это – ритуальное место древних кельтов. А этот камень – жертвенный алтарь. По-хорошему, вся скала – это древний жертвенный алтарь.

– Ал… жертв… жертвенный… алтарь? – в ужасе бормочу я. – З-здесь приносили жертвы?

– Да, – подтверждает Эрвин. – А тела потом сбрасывали вниз.

Мои глаза становятся еще шире.

– И… много?

Эрвин пожимает плечами.

– Как думаете, такие сведения можно найти в исторических справках?

– Может, уже уйдем отсюда? Это… жуткое место. Зачем мы вообще пришли сюда?

– Но ведь вы так не считали, пока я не рассказал?

Я качаю головой.

– Вот видите. Я тоже. Может быть, отчасти в этом и была проблема.

Несколько мгновений я молча смотрю на Эрвина, вспоминая обо всех странностях – с того самого вечера в баре. Он странно говорит, странно смотрит на меня. Не то чтобы я вижу в его взгляде просто симпатию или мужской интерес, и это еще больше настораживает. И еще эта его тяга к истории про маньяка… Что, если дело не в пещере? Что, если тем вечером, в баре, Пол был прав?.. Но нет, если бы дело было во мне, разве предложил бы он Полу идти с нами? Я делаю шаг, еще шаг назад. Все мое тело сковано страхом.

Стоп. Хайке говорила, что много лет все тихо. Последнее убийство случилось в восьмидесятых. Я быстро прикидываю возраст Эрвина: он мой ровесник или чуть старше, значит, тогда он точно не мог… «Тела были обескровлены. Полиция поймала двоих… в делах были нестыковки… это дело рук Сумасшедшего». Стоп, стоп. Вампиров, привидений и прочей нечисти не бывает. И вообще, он же понимает, что, в случае чего, его легко вычислят, ведь нас же…

И тут меня начинает мутить от ужаса. Мы ушли вдвоем – но никто, даже Пол, не знает, с кем именно я ушла. Нет, не может быть. Я напрягаю память, пытаясь вспомнить, был ли хоть один шанс, что нас видели вместе – сегодня или хотя бы вчера. Ничего.

Вчера мы сидели на террасе, в углу, выходящем в сторону леса. С улицы нас вряд ли можно было заметить. Сегодня мы зашли в лес прямо рядом с гостиницей и не встретили ни одного прохожего. Рядом с гостиницей, где настоящий бурелом, хотя гораздо проще было бы зайти в другом месте, и Эрвин, как проводник, не мог этого не знать.

Остается Пол. Эрвин видел нас вместе, он знает, что я замужем. Значит, должна была сказать мужу, с кем и куда иду. С другой стороны, Эрвин знает английский, значит, он понял, из-за чего мы ссорились с Полом в тот вечер в баре. Он даже извинился за «неудачное знакомство» и удивился, что Пол отпустил меня одну. Значит, логично предположить, что Пол знает не все.