– Не знаю, дело привычки, – отвечает он с легкой усмешкой. – Я же начал ходить в лес еще ребенком, тогда у меня, кроме компаса, ничего не было.

– А я не умею всем этим пользоваться. Пол был прав, когда говорил, что мне не стоит идти в лес. А я не послушала его и заблудилась.

– Как же он отпустил вас одну, если понимает, что это опасно? – в голосе Эрвина слышится искреннее удивление.

– У него была деловая встреча в Мюнхене. А я хотела сходить в лес, поэтому осталась. Пол взял с меня обещание, что я пойду в лес с гидом, но тогда я еще не знала, что гидов в Андерленде нет. Точнее, есть вы… но я не знала, как вас найти. И тогда я решила пойти сама. Но я была уверена, что не заблужусь, потому что не собиралась уходить далеко.

– А как он отпустил вас сегодня?

– Ну, мы немного поругались, – смущенно признаюсь я.

– Поругались? Это моя вина. Прошу прощения, – с сожалением говорит Эрвин. – Я не подумал. Ведь вы собирались уезжать, а я буквально потребовал, чтобы вы остались и помогли мне.

– Дело не в этом. Вчера Пол перегнул палку. Я обиделась и решила настоять на своем. Но, на самом деле, он довольно быстро согласился остаться, – заканчиваю я задумчиво.

Эрвин прав. Меня только-только вернули из леса спасатели, Пол в ярости и собирается уезжать, а потом резко соглашается остаться – и отпускает меня в лес снова. Одну. Конечно, я была убедительна насчет проводника, Пол доверяет мне и знает, что я не стала бы врать. Я рада, что все получилось, как я хотела, но все равно что-то во всей этой ситуации меня настораживает.

– Понятно, – отвечает Эрвин, останавливается, бросает быстрый взгляд на меня, и на мгновение у меня появляется ощущение, что он что-то обдумывает. Затем снова лезет в рюкзак, смотрит на карту. – Извините, мы снова сбились с пути. Я давно не был в лесу, и поэтому немного забыл старые ориентиры.

– Но… мы же не заблудимся? – спрашиваю я, стараясь не выдать своего беспокойства.

– Нет, я выведу вас из леса. Сегодня. Обещаю. Даже не переживайте об этом, – твердо говорит Эрвин, немного меняет направление, и мы снова идем в тишине – может, час, а может, и того больше.

Я верчу головой по сторонам, любуясь лесом. И резко останавливаюсь. Не может быть. Нагромождение камней, небольшая полянка, разноцветный куст в расщелине. Эрвин смотрит на меня через плечо:

– Что-то не так?

Просто невероятно. Как, как так получилось, что в огромном лесу мы натолкнулись на пещеру? И что теперь делать? Пройти мимо, как ни в чем не бывало? Но ведь Эрвин говорил, что это дело всей его жизни… Да, он пугал меня, но, на самом деле, не сделал ничего, что угрожало бы мне. И вот теперь мы по удивительной случайности нашли жилище Сумасшедшего, а я промолчу?

– Эрвин… – тихо говорю я, все еще сомневаясь, что поступаю правильно. – Мне кажется, что… это то место.

– Какое место?

– Дом Сумас… Даниэля. В этой скале.

Он смотрит на меня недоверчиво, потом удивленно.

– В этой скале?

Я кратко киваю.

– Здесь? Не может быть.

– Я могу ошибаться, – от его слов я чувствую неуверенность. – Но место похоже.

– Вы… не против? – он смотрит на меня вопросительно. – Если мы задержимся на несколько минут, только чтобы убедиться, что это действительно оно.

Что ж, глупо отступать. Я киваю и делаю шаг в сторону камней. Это действительно то самое место. Мы подходим к кусту, я раздвигаю ветви и показываю Эрвину темный коридор, наблюдая за его реакцией. Он удивлен, но почему-то меньше, чем ожидаешь от человека, который находит то, что искал много лет.

Эрвин достает фонарик и освещает короткий, ведущий чуть вниз проход.

– Вы идете? – он оборачивается и смотрит на меня из-за плеча.

Я колеблюсь всего пару мгновений: там, в пещере – таинственные тетради-дневники. Любопытство и авантюризм, дремлющий где-то глубоко внутри, перевешивают, и я следую за Эрвином. Всего несколько шагов, и мы в жилище Сумасшедшего.

– Аккуратнее, – Эрвин придерживает клок паутины прямо перед моим лицом.

Я зачарованно оглядываю пещеру. Даже сейчас, в пасмурный день, здесь довольно светло. Я поворачиваюсь к Эрвину, но по его лицу невозможно что-либо понять.

– Вы не верите, что здесь жил Даниэль Манфилд? – спрашиваю я растерянно.

– Почему же? – его взгляд скользнул по мне.

– Вы не выглядите удивленным. Или мне это только кажется?

– Я вообще не очень эмоционален. Наверное, я все еще не могу поверить в то, что я наконец-то нашел ее.

Мы молчим, пока Эрвин обводит лучом фонарика все темные закоулки.

– Знаете, находясь в этой комнате, мне сложно поверить, что ее хозяин был жестоким убийцей, – говорю я глухо. Мой взгляд падает на скрипку. – Неужели человек, который так любил искусство, был способен убивать? – я непроизвольно перехожу на шепот. – Хозяйка кафе сказала, что его семья была богатейшей в Европе, а он из ценных вещей принес сюда скрипку и мольберт. Я сама играла на скрипке, в детстве, это же совершенно…

– Вы играли? – в голосе Эрвина слышится удивление. Я отрывисто киваю.

– Да, я… в этом есть что-то волшебное. Когда я услышала игру скрипки по телевизору… я не знаю, как это описать. Я уговорила маму нанять мне преподавателя. Но скрипачки из меня не вышло, – я глупо улыбаюсь, будто извиняясь перед Эрвином. – Музыка – она как будто дается человеку… свыше. Люди, которые занимаются искусством, – особенные. Я не верю, что они способны на зверство.

– Серьезно? – переспрашивает он с грустной усмешкой.

– Не знаю, – неуверенно отвечаю я, подходя к мольберту. Ночью ничего не было видно, а утром мне было не до разглядывания картин. Что-то в стиле Моне – много зелени и голубые цветы, рассыпанные по поверхности луга. И лес вдалеке. Да, определенно, по стилю похоже на Моне. Работа не была окончена, и, конечно, влажность и время сильно подпортили ее, но все равно она красива – в ней есть душа, в ней читается желание жить. – Я не знаю, чему верить. Но я не думаю, что человек, который так искренне и красиво писал, мог жестоко убивать женщин, – твердо заканчиваю я.

– Вы о картине? – в его голосе слышится настороженность. – Это не Даниэль. Живописью занималась Лора.

– Лора? – что-то смутно знакомое вспыхивает в голове. Ах, ну да. – Невеста Сумасшедшего. Которую он похитил и хотел убить. Но ей удалось сбежать, и она выдала его властям. Верно?

– Люди любят искажать историю в угоду их версии событий, – медленно отвечает Эрвин. – Лору никто не похищал, она ушла к нему сама. И она не невестой его была, а женой.

– Что-о-о? Женой? И она сдала его… на виселицу?

– Они тайно обвенчались в местной церкви незадолго до трагедии. Я могу показать вам, где.

– Зачем? – шепчу я. – Зачем мне…

– Просто так, я подумал, вам будет интересно.

– Откуда вы знаете об этом? – я снова смотрю на него. – О тайной свадьбе? Может, вы уже расскажете мне хоть что-нибудь?

– Я знаю все, кроме того, кто был убийцей, – отвечает он, качнув головой, а потом быстро добавляет: – Насколько это возможно, конечно.

Я поеживаюсь.

– Вы замерзли? – неожиданно меняет тему Эрвин. – Давайте разведем огонь.

Я собираюсь протестовать, но Эрвин уже подходит к очагу, освещая его фонарем, нагибается и достает из стопки сбоку несколько поленьев.

– Мы немного отдохнем и согреемся. Мы же никуда не торопимся?

Я неуверенно повожу плечами. Мы же собирались только зайти внутрь? Но это мой последний шанс расспросить Эрвина обо всем, что меня интересует.

– Я готова задержаться, если вы расскажете мне все, что знаете об этой истории с Сумасшедшим.

– Он на самом деле и не был ни сумасшедшим, ни одержимым, – отвечает Эрвин, разжигая костер. – У него была обычная эпилепсия. Но местные жители считали по-другому. Что жители – собственная мать два раза водила его к экзорцисту. Ну вот, – он встает, оценивающе смотрит на огонь, потом скидывает куртку. – Теперь мы точно не замерзнем.