Это были первые две жертвы, которые мы видели воочию. В это не хотелось верить. Но меня ждали другие пациенты. Я поднялся на мостик, захватив из амбулатории чемоданчик с обезболивающими наркотиками. Волков и Замогильный, у которых слезла кожа с обожженных кистей и предплечий, испытывали чудовищную боль, но оба твердили, что обойдутся без уколов, просили экономить морфин, который неизвестно скольким ещё понадобится. Никогда не забуду их мужество!"

Вахтенный журнал:

"12.25. Получена окончательная квитанция на сигнал аварии.

12.41. Задымленность в 4-м отсеке очень большая.

12.48. В 1-м отсеке обстановка нормальная.

13.00. "Подсчитать всех людей".

13.27. Выведен из 5-го отсека Кулапин. Начался сеанс связи. Нет пульса у Кулапина.

13.39. Состояние главной энергетической установки; заглушен реактор всеми поглотителями. У Кулапина пульса нет.

13.40. Дворов потерял сознание в 3-м отсеке.

13.41. В 5-м отсеке людей нет, 5-й отсек осмотрен. Бондарь поднят наверх (без сознания).

13.46. Слюсаренко, Третьяков - страхующие, Юдин, Апанасевич аварийная партия в 6-й отсек.

14.02. Кулапин и Бондарь - умерли. Заключение врача".

Тем временем аварийная партия - Юдин и старший матрос Игорь Апанасевич (не найден в море) - попыталась вскрыть предпоследний, шестой отсек. Но едва приоткрыли перепускной клапан, как из шестого ударила струя черного газа. Пожар там бушевал вовсю. Приставили термометр к горячей переборке. Синий столбик зашкалил за 100 градусов.

В вахтенном журнале не ставят восклицательных знаков, но, право, эти записи звучат ликующе:

"14.20. Дан ЛОХ в 6-й отсек из 5-го.

14.40. Визуально обнаружен самолет.

14.41. Ил-38, классифицирован".

Вахтенный офицер капитан-лейтенант А. Верезгов:

"Связь мостика с центральным постом - только голосом через спасательную камеру. Снизу запрашивают: "Не видны ли самолеты?"

Осмотрелся по горизонту - с левого борта 160 градусов заходит самолет. Подумал - не наш. Но когда пролетел над рубкой, увидел на фюзеляже звезду".

"15.18. Передано на самолет: поступления воды нет. Пожар тушится герметизацией.

15.23. Температура переборки 6-го отсека (носовой) - больше 100 градусов".

"Что вам нужно?" - запрашивали с самолета.

"Фреон", - просил командир.

"К вам идут рыбаки, - сообщали летчики. - Ориентировочное время прибытия - 18.00".

Теперь, когда стало ясно, что помощь близка, на душе полегчало. Отсеки герметизированы, шестой заполнен фреоном. Большая часть экипажа выведена наверх, чтобы отдышаться от дыма. Огромная черная туша всплывшей атомарины покачивалась невалко. Казалось, самое страшное позади. В эти минуты никому в голову не приходило не то что взывать о помощи к норвежцам, сама мысль, что они могут очутиться вдруг в ледяной воде, казалась дикой. Все знали, что прочный корпус их подводной лодки - самый прочный в мире, как уверяли конструкторы и судостроители. Все знали, что нигде и никогда "погорелые" подводные лодки не тонули за считанные часы. Сутки, а то и несколько держались они на плаву. Вот почему подводники вышли наверх без гидрокомбинезонов, которые остались в задымленных отсеках. Они вышли, чтобы перейти на борт плавбазы, а не прыгать в смертельно ледяную воду. Винить их в непредусмотрительности все равно что упрекать в беспечности жителей высокоэтажек в рухнувших армянских городах.

То, что произошло дальше, по своей неожиданности и скоротечности весьма напоминает землетрясение. Корпус подводной лодки содрогнулся от внутренних ударов . Это рвались, как сейчас полагают, запаянные банки с "регенерацией" - кислородовыделяющими пластинами, веществом, горящим даже в воде. Скорее всего, именно их воспламенение привело к тому, что прочный корпус прогорел на стыке гермопереборки (впрочем, последнее слово тут за государственной комиссией). Так или иначе, но в оба кормовых отсека прорвалась вода. Затопление было стремительным, корма стала быстро погружаться, а нос - выходить из воды. На все про все оставались считанные минуты. Командир ринулся чтобы поторопить тех немногих, кто заканчивал свои дела в "штабном" отсеке. Последним, кто видел его живым, был техник электронавигационного комплекса мичман Виктор Слюсаренко...

"По приказу штурмана я уничтожал в рубке секретную аппаратуру. Когда крикнули: "Всем выходить наверх!", схватил два спасательных жилета и кинулся в центральный пост. Столкнулся с командиром. "Ты последний?" спросил он. "Кажется, да". Но внизу, в трюме центрального поста, хлопотал у дизель-генератора командир электромеханического дивизиона капитан 3-го ранга Анатолий Испенков".

Я прерву рассказ...

Так же как командир покидает борт корабля последним, так и инженер-механик выходит последним из-под палубных недр. Чаще всего не выходит, а до последней секунды - как это было на "Новороссийске", на "Нахимове" - обеспечивает свет бегущим в многоярусных машинных лабиринтах. Так погиб и Анатолий Испенков, переведя жизнь свою в свет, безо всяких метафор. Так погиб и его коллега - комдив живучести Вячеслав Юдин, положив жизнь за живучесть всплывающей спасательной камеры. Вместе с ними до конца исполнил свой командирский долг капитан 1-го ранга Евгений Ванин.

"В спасательной камере нас оказалось пятеро: Ванин, Юдин, мичманы Черников, Краснобаев и я, - рассказывает Слюсаренко. - Вместе с лодкой мы проваливались на глубину под грохот ломающихся переборок..."

Этот украинский парень, наверное, и сам того не знает, что он единственный в мире подводник, кому удалось спастись с глубины полтора километра.

История спасения людей с затонувших подводных лодок - это таинственная алгебра судьбы с коэффициентами роковых случайностей и счастливых шансов. Тут никаких формул, никаких законов. Бывало так: лодка тонула у причала и никого не могли спасти. А то в открытом неспокойном море с предельной глубины подводники вырывались на поверхность с криками рожденного заново. Виктор Слюсаренко родился не в одной - по меньшей мере в двух рубашках...

Войти внутрь этой уникальной атомарины можно было только через отделяемую от корпуса в случае нужды спасательную камеру. В её огромной капсуле мог разместиться весь экипаж, все 69 человек плотно усаживались в два яруса, механик отдавал стопора, и яйцеобразная титановая камера всплывала на поверхность с глубины 1000 метров. Так было в теории. В жизни вышло так, что в момент быстрого затопления корабля почти весь экипаж находился наверху, то есть в ограждении боевой рубки, и потому все сразу же оказались на поверхности моря. Из отсеков подводной лодки не успели выбраться её командир капитан 1-го ранга Евгений Ванин, командир дивизиона живучести Юдин, командир электротехнического дивизиона Испенков, а также мичманы Черников, Краснобаев и Слюсаренко. Всех их неожиданное погружение субмарины застало в центральном посту корабля. Четверо из этой обреченной шестерки уже находились в ВСК - во всплывающей спасательной камере. И только Испенков, несший вахту у дизель-генератора, и Слюсаренко были в самой лодке.

Слюсаренко:

"Лодка уже тонула. Едва я влез в горловину нижнего люка спасательной камеры, как из верхнего люка с десятиметровой высоты на меня обрушился столб воды. Он сбил меня вниз. Я с ужасом понял, что "Комсомолец" погружается с открытым люком. Это конец!"

Внезапно поток воды прервался. Это мичман Копейка, прежде чем спрыгнуть с рубки в воду успел захлопнуть входной люк. Ничего этого Слюсаренко не знал. Он только почувствовал, что водопад прервался и можно снова попытать счастья забраться в спасательную камеру. Лодка вздыбилась почти вертикально. Испенкова отшвырнуло вниз, на переборку отсека, ставшую теперь полом башни, в которую превратилась тонущая лодка. Слюсаренко же удалось вцепиться в горловину нижнего люка и даже вползти в нее, благо стальной колодец теперь не нависал, а лег почти горизонтально. Но как только мичман пролез в него по пояс, лодка отошла в нормальное положение, и Виктор , уже изрядно обессиленный, застрял на полпути, отжимая увесистую крышку.