Он смеется и бросает Ромку, поворачиваясь к остальным. Его взгляд находит Руслану:

– Вы с ним похожи, Белочка. Симпатичнее, конечно, не будешь. Белки у меня не очень получаются. Извини, если выйдешь кривая.

Он шагает к ней, но путь преграждает Артём. Убийца глухо хохочет, а Руслана отбегает подальше. Мы с ней обе не знаем, что должны предпринять, и должны ли. Артём теперь в его власти.

Глядя на них, я не уверена, что происходящее не причиняет боли. Артём пытается вырваться, но актёр – я напоминаю себе об этом – выкручивает ему руку.

– Отпусти.

– Чтобы ты ускакал? Ты быстро бегаешь, я знаю. Прямо как Заяц. И такой же травоядный. Милый пушистик, я приделаю тебе хвост от твоей Белочки.

Всё, с Артёма хватит.

Я покорно жду своей очереди. Кто я?

Я крупная или мелкая? Я не крупная. Я хищница или нет? Не знаю. Я тихая. Может, я мышь?

С ребятами он здорово угадал. Они действительно похожи на своих животных, легко могу провести параллели. Своё прозвище я хочу получить, мне действительно интересно.

Но свет гаснет. А когда загорается вновь, убийцы с нами нет.

Он ко мне вообще не притрагивается, не адресует мне ни слова. Он как будто меня избегает, и это даже… обидно.

Руслана не двигается, уставившись в пустоту широко распахнутыми глазами. Артём потирает руку, а Ромка сидит, прислонившись к стене, и пытается отдышаться. Они странно на меня посматривают. Наконец я понимаю, в чём дело, потому что Ромка говорит:

– Перебор. Надо было как ты лайт брать. – Это он ко мне обращается. – Русенька, совсем тебя довели? Хочешь, остановим?

Руслана качает головой, не хочет.

– Я хард отметила… – бормочу я, оправдываясь.

– Может, они вас перепутали? – приходит на помощь Артём. – Две женские заявки. Как бы они поняли, кто из вас Вета, а кто Руслана?

Я вздыхаю:

– Вы меня окликнули по имени… Там, у камер хранения.

– Ну, они могли и не запомнить, – Ромка пожимает плечами. – Тогда надо им сказать.

– Пойду скажу, – соглашаюсь я.

– Ты серьёзно? – уточняет Артём. – Выйдешь из игровой зоны?

Выходить я не собираюсь. Я донесу эту инфу напрямую, до актёра. Но говорить об этом не хочу:

– Всё нормально, разбирайтесь с дверью.

Они недоумевают, но отпускают меня легко. Тимплей на нуле, в этой партии я одиночка.

Его нигде нет. Я возвращаюсь в комнату с расставленными, разложенными, подвешенными костями и принимаюсь осматривать местечки, которые мне кажутся укромными. За одним из крупных рогатых черепов я быстро нахожу устройство с приклеенной инструкцией. Оно называется “Прибор для кражи паролей”. Я кладу его в карман-кенгуру.

До того, как мы откроем эту дверь, я должна разрулить непонятки с режимом. Время на это есть, потому что по сценарию меня тоже должны были успеть помучить, а вместо этого отпустили с миром.

Предполагаю, технический ход должен быть где-то неподалёку. Мне немного непривычно говорить громко:

– Эй, чел с ножом! Я здесь. Одна. Самое время прийти и напугать меня.

Никого.

– Что же ты мне имя не придумал? Я всё ещё Вета? Ты не сделаешь из меня никакое чучело?

Видимо, ответ – нет.

Я прибегаю к последнему аргументу:

– Ты же не хочешь, чтобы я оставила хреновый отзыв?

– Что за отзыв? – спрашивает он, появляясь из-за угла. – Ты, что, надеешься выйти отсюда? Думаешь, всё понарошку, и поэтому так осмелела?

Если он ошибся с именами, то виду не подаёт.

– А почему бы мне не осмелеть? Я, вроде как, неприкосновенна.

– Была. И молчала бы. На девчонок вроде тебя лучше не наседать. Повидал, как вы психуете. Зато поначалу такие смелые: “Подавайте нам хард!” Да получи ты хоть часть того, что пацанам досталось, давно бы крестанула и испортила день друзьям.

Это убогий, очень убогий предлог. Я чувствую, как напрягается всё моё тело, а таймер внутри отсчитывает три секунды.

На счёт раз я задираю второй рукав. На счёт два сгибаю руку в локте. На счёт три я показываю ему средний палец, и тут же отталкиваюсь ногами, чтобы дать дёру.

Я токсик, но ведь он меня вынудил, правда?

Коридор проносится мимо, и меня запоздало накрывает адреналином. По шуму сзади я понимаю, что он гонится следом. Ну-ну, это ведь не просто для такого нарядного парня.

Пробегая мимо ребят, я окликаю их и бросаю прибор. Кто-то ловит его, а кто – уже не важно.

– Пробуйте на лужах!

Мы с актёром несёмся дальше, туда, откуда стартовали остальные. Это замкнутое помещение, так что я, типа, сама себя загоняю. То есть это он так думает. На самом деле я прячусь за дверью, и, когда он врывается в комнату, напротив из неё вырываюсь. Захлопываю за ним дверь.

Я не дура, у него почти наверняка есть собственный выход. Так что я не спешу и прислушиваюсь, пытаясь понять, откуда ждать нападения. Но сердце стучит слишком громко. Оно говорит, что актёр близко-близко…

Меня пробуждает шорох, раздающийся за спиной. Я не глядя бросаюсь вперёд, но расстояние между нами совсем ничтожное. Он ловит меня за капюшон толстовки и притягивает к себе.

В этот момент я жалею, что не надела другую, с молнией.

Он набрасывает капюшон мне на голову, натягивает его до самого подбородка и прижимает рукой, заставляя задыхаться – через такую плотную ткань дышать невозможно. Потом он немного ослабляет хватку, но только на лице. Второй рукой сжимает моё плечо, локтем упираясь в живот. Мне несказанно повезло быть достаточно плоской для таких приёмов.

Я чувствую, что он торжествует. Мне не вырваться. Но я неплохо его погоняла – так тяжело дышит. Или… принюхивается?

А затем тихонько блеет прямо возле уха. И говорит:

– “Ягнёнок уже тем виноват, что волк голоден”. Зачем ты носишь эту серёжку? Ты в курсе, что так метят племенных овечек?

В завершение ритуала наречения я получаю клеймо – укус на загривке.

– Ты меня расстроила. Может, я хотел тебя отпустить. Забавная такая, глаза огромные… А ты всё испортила, теперь аппетит разыгрался. Ах да, смекаешь, чем овцы отличаются от русаков, хорьков и белок? Из них экспонатов не делают. Их просто едят.

5:46, полчаса до будильника. Больше заснуть не получится.

Я свешиваю голову с кровати и надолго застываю в таком положении. Началось: мой мозг хотел всё устаканить, а сделал гораздо хуже.

Ненавижу, когда мне кто-то снится. Я имею в виду вот так, чувственно. После пробуждения я проваливаюсь во влюблённость и не могу отбросить мысли о приснившемся человеке, как будто не в состоянии отличить реальность от иллюзии. На этот раз всё даже хуже, чем обычно. Проволока противоречий туго стянула рёбра.

Снова подвал, актёр и мы с ребятами. Он смотрит на меня, как будто никого другого нет в комнате, а затем действует так, будто здесь есть все, кроме меня. Я бешусь от непонимания и какой-то практически детской обиды. Нахально напоминаю актёру о должностных обязанностях, так что ему в конце концов приходится уделить внимание и мне.

Тот эпизод погони в реальности занял считанные минуты, во сне он растягивается, углубляется. Спящая я быстрей и проворней, кроссовки пружинят на твёрдом полу. Я ликую. И чему радуюсь? Остальные скорее рады от него избавиться.

Всё так нечётко…

“Ягнёнок”.

На этот раз капюшон не мешается. Я чувствую зубы на собственной коже – нежный укус над шейным позвонком – и просыпаюсь.

Умываюсь ледяной водой.

Выковыриваю из-под ногтей остатки краски.

Чуть не сжигаю кастрюлю, когда решаю приготовить завтрак.

Замечаю, что включила не ту конфорку, только когда по кухне разносится характерный запах перегретого металла. Хорошо, что тёти нет, и она об этом не узнает… Щеке не достаётся только потому, что всё и без того немного побаливает. Вместо этого я одариваю себя тематическим комплиментом – овца тупая.

И вообще всё утро я себя раздражаю. В голове одни глупости:

Какова вероятность, что актёр запомнит девушку с красной рукой?