– Забудемте. Мы оба погорячились. Простите.

– И я прошу прощения. Забудем.

Кто-то на радостях предложил отметить примирение выпивкой. Все тут же согласились. Однако Елагин остановил их:

– Виноват, господа. Всегда готов, но чуть позже. Мне необходимо завершить некоторые дела.

Елагин направился к Узерцовой. Наталье всё уже было известно. Она с улыбкой встретила штабс-капитана:

– Как я рада, Илья Петрович! Рада за вас и за поручика Радиковского. Не сомневалась в вашем благородстве и честном сердце…

Но Елагин перебил её:

– Наталья Сергеевна, дуэль не состоялась. Мы с поручиком пожали друг другу руки, это правда, но моей заслуги в этом мало. Всё моё участие состоит лишь в том, что я принял сделанное моими друзьями предложение и не препятствовал этому. Посему вы свободны от всех обязательств. Честь имею.

Елагин коротко поклонился и готов был уйти, но Наталья задержала его, тронув за рукав:

– Погодите, Илья Петрович, не спешите. Вы уж не отказывайте и мне, женщине, в умении быть верной данному слову. Я тоже не привыкла отказываться от обещанного. Я буду вашей женой.

Наталья улыбнулась так нежно и ласково, так ласково провела по щеке Елагина и так легко ускользнула, что штабс-капитан некоторое время стоял, как вкопанный.

Между тем офицеры собрались за столом и ждали одного Елагина. Он появился в дверях с ошарашенным видом и с порога сразу заявил:

– Господа, имею честь объявить: Наталья Сергеевна Узерцова дала согласие стать моей женой.

В наступившем молчании прозвучал голос Смирнова:

– Позвольте, господа, здесь нужна ясность: за что же мы пить станем – за примирение или за помолвку?

Раздался дружный хохот.

Новость разлетелась по всему полку быстро и была воспринята всеми благосклонно. Особенно по-доброму отнёсся полковой священник. Он сам пришёл к Елагину.

– Позвольте мне на правах пастыря духовного спросить у вас штабс-капитан: это ваше твёрдое решение?

– Твёрдое, отец Андрей.

– Это хорошо. Грех большой, когда святыми узами брака похоть прикрыть пытаются. Хорошо, что вы стреляться не стали – греха на душу не взяли. Хорошо, что жениться надумали. Многие – прости, Господи, заблудшие души их – пустились в разгул и блуд, наивно полагая, что война всё спишет. Не спишет – строже спросит. Многие полагают: коли война, то о душе можно не думать. Грех большой – такие мысли. Я вам так скажу, Илья Петрович, на войне можно жизнь свою за Отечество не пощадить, но душу… Душу всегда спасать надо. Мой вам совет: нынче вечером помолитесь. Помолитесь глубоко и искренне. И многое вам откроется. Храни вас Господь.

Благословив Елагина, отец Андрей вышел. В окно Елагин видел, как священник идёт, подбирая полы рясы, чтобы не запачкать её в грязном, с землею смешанном снегу. Отец Андрей всегда держал спину прямой, и только, внимательно приглядевшись, можно было заметить, как тяжело он ступает, словно несёт на плечах огромный груз.

Все в полку оживлённо обсуждали новость, и только командир полка недовольно проворчал:

– Семь пятниц там на неделе! То стреляться задумают, то вот женятся. Воевать-то когда?!

Впрочем, молодых он благословил и даже согласился стать посажённым отцом у Натальи. Неожиданно выяснилось, что будь свадьба даже в Петрограде, без посажёных родителей Наталье не обойтись. Оказалось, что она сирота, смолянка, и перед тем, чтобы стать сестрой милосердия, жила у престарелой своей тётки.

А незадолго до венчания и свадьбы, когда Узерцова и Елагин обсуждали предстоящие хлопоты, неожиданно всплыла фамилия Радиковского. Елагин напрягся, отошёл к окну и стал смотреть в него. Наталья нежно положила руки ему на плечи.

– Нет надобности ревновать, Илья, – тихо сказала она. – Я буду хорошей женой. И очень верной. Поверь.

События между тем сменялись стремительно. Свершилось вдруг невероятное, безумное, пагубное, для любой армии, любого войска, случилось то, о чём ещё полгода назад и помыслить никто не посмел бы – в войсках отменили единоначалие. Отныне командиров избирали солдаты, и у себя на фронте Батуринцев, успевший стать ротмистром не мог командовать даже эскадроном.

Как это могло произойти?! Каким образом местное решение одного только Петроградского Совета, касавшееся только небольшой части войск в Петрограде, стихийно и быстро распространилось на всю армию? А новая власть, это Временное правительство не могло ничего поделать с массовым неповиновением и дезертирством.

С упразднением единоначалия ещё вольготнее стали чувствовать себя агитаторы и провокаторы. Распад шёл по всем направлениям. Отстранённый от командования, лишённый возможности вразумительной деятельности, Батуринцев не знал, чем заняться, к чему приложить свои силы. Даже с Варей он мог видеться реже: врачи и сёстры милосердия трудились из последних сил. Батуринцев слонялся по полку, изнывая от бездействия. На выручку пришёл командир, ещё не смещённый солдатским комитетом.

– Пока это в моей власти, я вам подсоблю, – сказал он Батуринцеву. – Послужите ещё, ротмистр. Через день отправляется большой эшелон с ранеными, а возглавить его некому. Станьте начальником поезда.

Мог ли Батуринцев отказаться?! Мог ли он не поехать тем же поездом, которым должна была ехать Варя?!

К новому назначению Батуринцев отнёсся серьёзно. Весь день накануне отправки входил в дела, изучал документы, делал распоряжения, руководил погрузкой размещением. С Варей смог перекинуться лишь несколькими фразами, но главное состояло в том, что Варя знала: они поедут в Петроград одним поездом.

Профессор Одинцов возвращался домой из загородной поездки. Уже на подъезде к Царскому селу было видно, что весь дебаркадер занят толпой солдат. Все они из разных гвардейских и армейских частей перемешались друг с другом, все, как один, в расстёгнутых шинелях, они обнимались, громко разговаривали, смеялись, временами сквозь громкие разговоры и столь же громкий смех прорывалась и повисала над толпой матерная брань, что вызывало новые взрывы хохота. Где-то в глубине толпы заиграла было надрывно гармошка, но мелодия быстро оборвалась – и опять раздался смех. Большинство солдат были пьяны, и у большинства на шинелях нелепыми цветами сидели красные банты.

Замедлив ход, поезд встал – и вся эта толпа ринулась к вагонам. Не давая редким пассажирам выйти, солдаты изо всех сил стремились пробиться внутрь. Поездная прислуга не в силах была остановить их. В вагонах же солдаты мгновенно заполнили все проходы – кто стоял, кто сидел на корточках, а кто прямо на полу. Поезд поехал дальше. Шутки, смех, громкие разговоры не смолкали.

Невзрачный, невысокого роста солдат, крякнув, поднялся с пола и направился по проходу к вагону-ресторану. Слабое весеннее солнце освещало сквозь окно его рыжие, в разные стороны торчавшие вихры и несколько дней не бритую щетину. Солдат пробивался через тела своих товарищей, через иных приходилось перелезать, на кого-то раза два он наступил. Но это вызывало не возмущение, а всё тот же безудержный хохот.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.