– Простите… Я не…

– Я сейчас дам вам анкету, которую необходимо заполнить. Можете сделать это дома, – голос Ольги вернул Максима в реальность, и он с удивлением обнаружил, что все, включая Александра Леонардовича, уже ушли, а старший специалист по рекрутингу протягивает ему какую-то бумажку. – Мы вам перезвоним, когда… если будем готовы сделать предложение. Машина ждёт вас у главного входа. Всего хорошего.

«Да, говорила мне мама, что нельзя мешать анальгин с алкоголем, – подумал Макс. – Мерещится всякое…»

Приехав домой, Максим не выпускал из рук телефон и всё надеялся, что ему позвонит Ольга, или Елена, или, на худой конец, Джордж Сесил. Он ждал и ждал, но звонка не было. В половину восьмого пришла Вера и очень удивилась, застав мужа дома.

– Проспал что ли? – нахмурилась она.

– Вер, меня это… я уволился.

– Уволился? Ты чё, охренел совсем? Все мозги вчера пропил?

– Ну ты же сама говорила, найти новое место, получше. Я вот решил прямо после отпуска и заняться.

– Говорила? Да что я говорила? Ты как вообще теперь жить собираешься? Ты думаешь, я одна буду тащить всё на своём горбу? У меня, между прочим, шестьдесят тысяч зарплата!

– Да не, Вер, нормально всё. Я вот сегодня на собеседовании был. Хорошая компания, надёжная. Двести тысяч обещали, но это только на первое время, потом в два раза больше.

– Какие двести тысяч, Макс? Да кто будет платить такие деньги такому идиоту? Да им макаку из зоопарка проще взять, она даже громче по клавишам стучать будет!

– Вер, говорю тебе, всё нормально будет. Я на все вопросы ответил, они обещали перезвонить.

– Ну точно идиот. Они всем обещают перезвонить, это отмазка такая. Знаешь, Макс, если ты не вернёшься к Егорову, или не найдёшь новое место, я уйду. Всё, мне надоело, я уже десять лет тебя терплю, твоё безделье, твоё пиво вонючее, друганов дебильных, твою уродскую дачу. Хватит, Максим, натерпелась. Сиди тут один в своей сраной квартире, где ты даже ремонт не можешь нормальный сделать, а я сваливаю. И в этот раз я серьёзно.

– Но они обещали перезвонить, честно! Вот прям завтра и перезвонят!

– Как перезвонят, так и поговорим. Всё, и больше чтобы я не видела твоей мерзкой рожи в своей комнате!

И Вера захлопнула дверь прямо перед его носом. Ужинать она так и не вышла, да и ужина никакого не было. Максим одиноко сидел на кухне и тупо смотрел в окно, где понемногу загорались огоньки спального района, как маленькие звёздочки, каждая из которых вела в свою неизведанную галактику.

Утром он позвонил Егорову и сказал, что заболел, а дела передаст по телефону. Егоров пытался возражать, но Максим заверил его, что всё будет в порядке, и он обязательно даст Сергееву все указания чуть позже. Потом он сходил в душ, захватив с собой телефон, чтобы не пропустить звонка от Чистого зрения, и приготовил себе два бутерброда на завтрак. Но есть не хотелось. Бутерброды покорно лежали на блюдечке, а на улице по-прежнему моросил дождь. Внезапно на душе у Максима стало очень уныло и тоскливо. Он написал Ваську, но тот, наверное, уже успел уехать в Евпаторию и последний раз был в сети вчера в первой половине дня. По телевизору ничего дельного не показывали, и он что-то бубнил на фоне Максовских тревожных раздумий. «Ну должны же они позвонить когда-нибудь? Допустим, вчера был конец рабочего дня, сейчас они, наверное, совещаются, через пару часов должны принять решение. Если что – позвоню сам, вдруг они просто забыли про меня». Максим вспомнил, что вчера ему выдали какую-то анкету и решил, пока делать нечего, заполнить её. Он полез в портфель, но, к своему удивлению, анкеты там не нашёл. Только в одном из карманов, на внутренней стороне, кто-то красной ручкой написал число 131 и обвёл его в треугольник. По телевизору началась новая передача, и Максиму показалось, что голос ведущего стал звучать чуть громче, чем раньше. «Говоря о змеях, следует помнить, что абсолютно все из них, которые известны учёным, являются хищниками. Уникальное строение их тела позволяет им заглатывать добычу, в несколько раз превосходящую их по размеру. Из-за особенного образа жизни змеи имеют прозрачные веки, которые постоянно остаются закрытыми».

Макс со злостью переключил канал на какое-то очередное ток-шоу и начал отскребать ногтем надпись с кармана сумки, понимая всю абсурдность своих действий. Надпись, естественно, оставалась на месте. Макс плюнул, накинул куртку и пошёл к машине, захватив с собой телефон. Наконец-то можно было спокойно съездить в сервис и поменять масло, пока двигатель окончательно не сдох. Он сел за руль и включил радио. «Не стоит забывать, что змеи…» – донеслось из него – и волна сбилась. На другой радиостанции играла бодрая музыка, слишком навязчивая, чтобы её долго слушать, но Максиму было всё равно. Он проехал мимо своего дома, мимо круглосуточного магазина, и через несколько кварталов выехал на широкую улицу, ведущую к МКАДу. Музыка продолжала играть, сменившись на более спокойную, а капли дождя падали на стекло и размазывались по нему ритмичными движениями дворников, чтобы тут же уступить место другим, которые ждала та же участь. «Круговорот воды в природе» – почему-то подумал Максим и сделал радио погромче. «Помимо этого, змеи…» – сообщило оно и заглохло, оставив ему лишь звуки дворников, скользящих по лобовому стеклу.

Но простой заменой масла поездка не ограничилась. Механик в сервисе осмотрел Опель, и, сокрушённо качая головой, объявил, что машина уже дымит, и ездить в таком состоянии на ней никак нельзя. Надо было обязательно оставить её на пару дней в сервисе на диагностику, потому что в любой момент она могла отказать и сломаться прямо на дороге. Макс вздохнул, но делать было нечего. Где-то в глубине подсознания он уже прорабатывал идею о том, что, если ничего не выйдет с «Чистым зрением», он устроится таксовать на своём многострадальном боевом коне. По словам таксистов, они получали неплохие деньги лишь за то, что просто крутили баранку и целыми днями давились в вездесущих столичных пробках.

От сервиса до ближайшей станции метро надо было идти минут сорок, и Макс, попрощавшись с механиком, начал свой путь по пустынной промышленной зоне. Ему под ноги то и дело попадался всякий мусор, а иногда ржавые колья и какая-то арматура, напоровшись на которую можно было запросто заработать столбняк. Он аккуратно выбирал безопасные островки, куда можно было поставить ногу, как вдруг в ужасе отпрыгнул от увиденного на земле предмета. Прямо в том месте, куда он собирался было наступить, лежала длинная зеленоватая змея и, кажется, даже не собиралась уползать с дороги. Макс стоял и старался не двигаться, помня, что что абсолютно все из них, которые известны учёным, являются хищниками. Но гадина тоже оставалась на месте. Несколько минут они продолжали своё неподвижное противостояние, и Макс наконец решил попробовать подойти поближе, чтобы посмотреть, вдруг это чучело сдохло и не представляло никакой опасности. Он сделал два аккуратных шага к хищнику, но тут, к своему удивлению, обнаружил, что никакой змеи на земле и в помине не было, а то, что он принял за угрозу, было всего-навсего каким-то толстым жгутом, или обрывком провода. Максим почему-то почувствовал не облегчение, а злость, которую он уже не мог сдержать, и, повинуясь внезапному порыву, схватил то, что ещё несколько секунд назад казалось ему живым существом, и стал яростно колотить им о землю. «Вот тебе за Егорова, за Веру, за отчёт, за сломавшуюся машину, за ипотеку, – приговаривал он, хлестая пыльный пустырь ни в чём не повинной верёвкой, – Чтоб вы все сдохли, чтоб я сдох, чтоб я не видел больше этого убожества, чтобы всё это исчезло и не появлялось больше!» Он выбился из сил и рухнул прямо на землю, бросив «змею» рядом с собой, и сидел так, абсолютно нищий и потерянный, лишённый всего, что он когда-то так ценил, маленький, жалкий, раздавленный. А потом он очистил от пыли верёвку, немного покрутил в руках и стал медленно и методично наматывать её вокруг своей шеи. Холодная чешуя змеи приятно обволакивала его кожу и приносила долгожданный покой и облегчение. Змея что-то прошептала в ухо Максиму, и он принял этот набор звуков за благословение. «O Thou golden sheaf of desires», – и небо потемнело, – «That art bound by a fair wisp of poppies!» – и вот уже слышно, как хрустят сломанные шейные позвонки. «I adore Thee, Evoe,» – это змей говорит с ним, – «I adore Thee, I A O!» – змей – это он! «Эвоэ! Эвоэ! Эвоэ!»