Как только часы показали шесть, Максим не без удовольствия выключил компьютер, зная, что в ближайшие две недели он к нему не притронется, кинул в сумку телефон и зарядку и ещё раз огляделся вокруг.

– Парни, мне пора, – как бы извиняясь обратился он к коллегам. – Я в отпуск.

– Давай, Макс, – его сосед по оупен спейсу Тёма не глядя протянул ему руку. Пожатие было расслабленным и вялым. Вслед за ним несколько пар глаз поднялись от мониторов и несколько рук взлетело в воздух в знак прощания. Всем было наплевать и на Максима, и на его отпуск.

По дороге к выходу из оупен спейса Макс заскочил к Егорову и сообщил, что отправил ему нужный файл и что две недели его не будет в офисе. Егоров что-то неопределённо пробубнил и обещал постараться не тревожить его по пустякам, хотя, летом торговля шла бойко, и, возможно, его отсутствие на рабочем месте негативно скажется на продажах. Была бы воля Егорова, он бы вообще запретил сотрудникам отдыхать, ну разве что по выходным и государственным праздникам, которых в календаре было более чем достаточно. Егоров, безусловно, являлся типичным примером трудоголика, да иначе и быть не могло, ведь не каждому под силу основать компанию, пусть даже маленькую, но свою, приносящую вполне стабильный доход как ему, так и нанятому им персоналу. А ещё он крутил роман с секретаршей Наденькой, которую сам же и собеседовал полгода назад. Жена Егорова по странному совпадению работала тут же, в бухгалтерии, и, кажется, как-то слишком по-философски относилась к романтическим похождениям мужа. Максим завидовал своему боссу, «понаехавшему» в столицу из какого-то уездного городка и сумевшему очень быстро устроиться здесь лучше, чем он, коренной москвич. Боссу, который мог позволить себе заигрывать с секретаршей прямо на глазах у своей жены. Боссу, который мог наорать на любого сотрудника, или даже на партнёров, и при этом сохранять репутацию честного и справедливого руководителя.

Оповестив Егорова о своём длительном отсутствии, Макс почти бегом спустился на первый этаж, не став дожидаться лифта, прошмыгнул мимо охранника, который так любил не к месту заводить душевные разговоры, и вылетел на улицу, надеясь не попасть в мясорубку пятничного транспортного коллапса. За дверью его чуть не сбила с ног мерзкая июльская жара, о которой он уже успел забыть под трудолюбивыми офисными кондиционерами. Максим решил держаться в тени, но это не сильно помогло. Обливаясь потом, он буквально прополз пару кварталов до того места, где утром оставил свой старенький Опель и обнаружил, что его боевого коня совершенно непозволительным образом запер какой-то чёрный Мерседес, по стоимости, наверное, превосходящий его двушку в спальном районе. Мерседес стоял безапелляционно и нагло прямо посреди улицы и совершенно не вписывался в хиленькую архитектуру близлежащих домов. Максиму захотелось со всего размаху ударить кулаком в его тонированное заднее стекло, но вместо этого он сел в Опель и, чтобы дать хоть какой-то выход своей накопившейся злобе, стал яростно бить по клаксону, распугивая вялых голубей и старушек, мирно сидящих на лавочках под тенью пыльных деревьев. Но на сигнал никто не вышел. Макс сидел в машине под защитой уже плохо работающего кондиционера и уныло наблюдал на экране телефона, как с каждой минутой растут пробки в его многострадальном городе. Наконец, дверь одного из домов открылась, и из неё вышел аккуратно одетый мужчина в белой рубашке с коротким рукавом и свежевыглаженных тёмно-синих брюках. Он подошёл к так ненавидимому Максом Мерседесу, сел на водительское сиденье и бесшумно завёл машину. Через несколько секунд путь для Опеля был открыт, и можно было трогаться с места, но водитель Мерседеса зачем-то выбрался из машины и призывно махнул Максиму рукой, чтобы тот открыл окно. Макс с явным недовольством подчинился этому жесту и приготовил целую тираду, суть которой заключалась в том, что этот нехороший человек проявил исключительное неуважение к окружающим, заставив их потерять целых пятнадцать минут своего драгоценного времени в пустом и томительном ожидании. Но водитель не дал Максиму договорить.

– Александр Леонардович просит прощения, – с достоинством волхва, приносящего дары младенцу Иисусу, сказал он. – Если вам нужна компенсация за причинённые неудобства – вот его контакты.

С этими словами мужчина вручил ему старомодную и очень пафосную визитку, явно напечатанную в дорогой типографии и почему-то пахнущую свечками из Икеи. Этот Александр Леонардович был явно не последним человеком, раз мог позволить себе тратиться на такую, в общем-то, бесполезную вещь. Да и Мерседес явно свидетельствовал о достатке и респектабельности его владельца. «Эх, у меня никогда такого не будет, – почему-то подумал Максим, – по крайней мере, не в этой жизни». Не успел он прочитать визитку, как мужчина сел обратно в машину и с характерным щелчком заблокировал её двери.

Макс бросил карточку в бардачок и тронулся с места.

Конечно, ни в какой сервис он не попал, простояв полтора часа в пробке на МКАДе, и дома его, скорее всего, ждал серьёзный разговор с Верой. Вещи были не собраны, в ипотечной квартире стоял вопиющий бардак, а в холодильнике вместо ужина его ждала композиция, состоящая из засохшего помидора, липкой банки варенья и Вериных гидрогелиевых патчей для глаз. Чтобы хоть немного собраться с мыслями, Максим улёгся на диван и включил телевизор, после чего из соседней комнаты послышались недовольные шаги жены.

– Собрался уже? – с притворным удивлением спросила она. – Надо же, как быстро! И даже не забыл, наверное, ничего! Билетики распечатал, в папочку сложил с остальными документиками. Ну отдохни-отдохни, а то наработался сегодня. Самое время для телевизора, о, тут как раз интеллектуальное шоу показывают, «Знатоки против придурков» называется. Ты за какую команду? Хотя, что я спрашиваю, и так всё ясно.

– Вер, дай посидеть полчасика, а? Работы навалилось перед отпуском, Егоров этот, козёл, достал уже, потом какой-то урод машину запер, еле досигналился. В сервис не успел… Вер, серьёзно, полчасика – и я буду собираться – Максим умоляюще посмотрел на жену, ожидая увидеть в ней хоть толику сочувствия, но её каменный взгляд не оставлял никакой надежды на передышку.

– Ты совсем больной? – чуть ли не прокричала она. – Ты в офисе жопу просиживаешь за копейки, потом в машине тошнишь два часа до дома, а теперь тут валяешься потный на диване? Ты так себе всю жизнь отлежишь, у тебя позвоночник атрофируется и ноги отсохнут. Господи, ну как можно быть такой тряпкой? Егорова надо было послать на три буквы да погроме, чтобы весь офис слышал. Это его компания, пусть сам и сидит там хоть круглые сутки, а тебе за это не доплачивают. Собственное достоинство у тебя есть, или ты его пропил со своими идиотами-друганами на вашей тупой рыбалке?

– Как же его послать-то, он же начальник? – попытался возразить Макс.

– Ну и что что начальник? У тебя тоже личная жизнь есть! Уволил бы, так и хрен с ним, может что-то поприличнее нашёл бы, чем этот твой сраный офис с вонючими тараканами.

Макс не понял, имела ли Вера в виду обычных тараканов, или его коллег, но решил не уточнять от греха подальше. Он покорно стащил своё тело с дивана и демонстративно достал из шкафа помятый и вытертый чемодан. Внутри были какие-то крошки и затхлый запах прошлого отпуска, безрадостно проведённого на курорте Краснодарского края, от которого, кроме этого запаха и крошек не осталось никаких воспоминаний. Три футболки, пара шорт, трусы, носки, джинсы, сандалии, ветровка. Всё остальное он запихнёт туда завтра. Завтра будет полегче. Завтра начнётся новая жизнь.

Будильник просигналил ровно в шесть утра, и, выпив растворимого кофе, они, почти не разговаривая, сели в такси – Макс на переднее, а Вера на заднее сиденье. Ехали так же молча, под раздражающие звуки радио, транслирующего застрявшие во времени и надоевшие всем, кроме жизнерадостных пенсионеров, хиты. В аэропорту Макс немного пришёл в себя и, отстояв несколько очередей и пройдя многочисленные контроли, наконец-то смог нормально позавтракать в одной из кафешек в зале вылета. Заплатив за яичницу и кофе с круассаном сумму, которую он обычно тратил на продукты на неделю, он обречённо подумал, что скоро придётся опять прибегнуть к помощи кредитки, и без этого уже накопившей довольно внушительный долг. Но делать было нечего: в отпуске траты всегда превышают доходы, ну, если только не проводить его на даче, конечно.