– О чём ты говоришь? – девушка подняла затуманенные воспоминаниями и грустными мыслями глаза.

– О том, что если ты, моя любезная Королева, будешь и дальше так себя вести, то «смертной» очень не понравится то, во что ты упорно превращаешь её тело! Посмотри на себя! Ты весь день ешь! А когда не ешь – либо орёшь, либо ревёшь! За то время, что мы здесь, располнела минимум на несколько килограмм, лицо опухло от истерик, под глазами круги и морщинки! Волосы, за которыми ты не желаешь ухаживать, превратились в паклю! И после этого еще смеешь думать плохо о ком-то!

– Ты ничего не понимаешь, смертный, – взвизгнула Королева, – ты не видел и не знаешь, какой я была! А вот все это! – девушка сделала широкий жест руками, словно очерчивая себя по кругу, – это тело, в которое меня втиснул Велес, оно постоянно просит пищу! И я не знаю, как его сдерживать! И Клара, с её пирогами, штруделями и сосисками! Тело смертной требует всей этой снеди, и я не могу ему отказать! А когда вижу ту, кем я стала, в зеркале, то не хочу не только ухаживать за этой уродиной, а даже её видеть!

– Все понятно, – вздохнул Кирилл, – ты не умеешь ни ценить того, что делается для тебя, для твоего же блага, ни быть благодарной. Велес руководствовался твоей безопасностью! Ему некогда, да и не из чего было подбирать оболочку, которой ты останешься довольна! Не думаю, что Снежана, девушка, отправившаяся на Север, так уж хотела этого. Но она там! И выполняет твои обязанности! Хотя, я толком не знаю, в чем именно они заключаются! Впрочем, речь сейчас не о том. Вихты и зелигены торопятся исполнить любую твою прихоть, а что получают взамен? Твой крик и недовольство!

–Ну вот, – вздохнула девушка, – ты тоже злишься на меня и презираешь.

– Да не злюсь я, – горячился Кирилл, – и уж тем более не презираю! Я просто не понимаю, отчего ты так себя ведешь?!

– Я объясню, – девушка надолго замолчала, словно обдумывая, стоит ли посвящать смертного в свои страхи и заботы, но все же продолжила:

– В первый день месяца груденя я войду в полную силу. Как сказали бы в Яви, стану совершеннолетней. И если до этого дня я не сумею вернуться в свое тело, то навсегда останусь уродиной! И если бы ты, смертный, видел меня в первозданном облике, то понял бы и печаль и страх перед возможным исходом.

Кирилл услышал, как за спиной зашелестели страницы книги. Он обернулся, поняв, что фолиант раскрылся почти в самом конце.

С великолепной цветной гравюры, занявшей целый разворот, на него смотрела стройная синеглазая девушка, с тонкими чертами лица, с белокурыми волосами до щиколоток, такими густыми и пышными, что укрывали волной полуобнаженное тело. Девушка стояла, положив правую руку на шею белого медведя. За её спиной полыхало разноцветными бликами северное сияние. Казалось, что волосы слегка шевелятся на ветру, а медведь время от времени угрожающе скалит зубы.

Если на этой гравюре изображена Королева, то можно понять её отчаяние. Ни одна женщина не обрадуется, если, уснув великолепной красавицей, она проснётся пусть и не уродиной, то с вполне заурядной внешностью.

– Это ты? – Кирилл указал на гравюру, поняв, что Королева заглядывает в книгу через его плечо.

– Да, – кивнула девушка, – я и Альрик.

Не ожидая, пока у Королевы начнётся новая истерика от осознания того, что она потеряла, книга захлопнулась, подняв облачко пыли.

Девушка и мужчина стояли у алтаря и смотрели на титульный лист.

– «Прикладная магия, – почел Кирилл, – Введение», – обернулся к Королеве, предложил, стараясь отвлечь от грустных мыслей, – будешь читать?

– Я не умею, – смутилась девушка.

– Хорошо, – Кирилл не стал ни удивляться тому, что девица, которой скоро восемнадцать не умет читать, ни, тем более, высмеивать её, – тогда садись и слушай!

Книга перевернула страницу. Кирилл уже не раз перечитывал то, что там написано, а потому понял – информация не для него, а для той, что, забравшись с ногами в кресло, внимательно слушает:

– «Смешав семя своё и кровь свою Первородные создали первого бога»…

Управляющий удивлённо выпучил глаз, наблюдая, как мимо понеслась разъярённой фурией Ягиня.

– И куда это подорвала наша богинюшка в такую рань? – пробормотал Олег Львович, глядя на с грохотом захлопнувшуюся дверь.

– Да кто их знает, этих богов? – хихикнул Дормидонт, выглянувший из-за стойки ресепшена, – у них свои пути, а у нас свои заботы.

– Вот не могу не согласиться, – вздохнул управляющий, – свиту притащила Ягиня с собой немалую. Каждому нужно угождать. Каждого привечать. Перед каждым в поклоне согнуться. И ладно бы это были полубоги! А то ведь обычная нежить, а запросы, как у Первородных! Горничные стонут от капризов и претензий!

– Да-да, – закивал домовой, – Знаешь, Лихушко, как говорится у смертных? Чем мельче клоп, тем больше вони! Так и у этих. Чем ниже рангом нежить, тем сильнее ей хочется покомандовать хоть кем-то.

В холл вошли два вовкулака, которым Ягиня велела нести круглосуточный дозор вокруг отеля. Словно кто-то мог незаметно проникнуть в охраняемый заклятиями Велеса периметр без разрешения. Но оспаривать приказ богини никто не стал. Хочется ей усиленного наблюдения – ну и пусть себе.

– Куда хозяйка отправилась, не взяв охрану? – полюбопытствовал вовкулак.

– Догнал бы её и спросил! – посоветовал Дормидонт.

Вовкулаки переглянулись, словно обдумывая услышанное и оценивая серьезность совета. Но увидев ехидный блеск в глазах домового, насупились, поняв, что тот издевается:

– Некогда нам бегать! – рыкнул один, – у нас своя служба и несём её исправно!

– Да и подвернуться под горячую руку с дурным вопросом можно, – рассуждал второй, – у нашей Ягини знаете какой характер?!

– Да уж догадываемся, – усмехнулся Олег Львович.

– Так что мы лучше в бар, – принял решение первый вовкулак, – изопьем по стаканчику медовухи и спать до вечера.

Охранники, переглянувшись и покивав друг другу, согласившись с тем, что принятое решение будет единственно верным, заспешили в сторону стеклянной двери, где за стойкой бара улыбались ранним посетителям мавки в белых передничках на голое тело и кокетливых веночках в распущенных волосах.

***

Кощей лежал в скомканной за ночь постели рядом с наконец-то уснувшей женщиной.

«Вот ведь ненасытная самка досталась этому смертному, – на тонких губах зазмеилась усмешка, – есть в ней что-то от Мары. Не поскупилась богиня, одаривая жительницу Яви».

Женщина заворочалась, обняла Кощея, но так и не проснулась. Она довольно улыбалась и постанывала, словно заново переживая события прошедшей ночи.

Кощей аккуратно высвободился из объятий, выскользнул из постели и подошел к окну, за которым уже рождался новый день.

В комнате стоял удушливый аромат благовоний и запах тел всю ночь одаривавших друг друга плотскими ласками.

«Воняют только эти смертные так, что хоть нос затыкай», – поморщился бог и распахнул окно, в которое тотчас ворвался свежий утренний воздух, наполненный птичьим щебетом и ароматом молодой листвы.

Кощей вынул из портсигара, лежавшего на подоконнике, сигарету и жадно затянулся, прикурив от возникшего на конце указательного пальца огонька.

«И все-таки здесь, в мире людей, есть свои удовольствия не доступные больше нигде! Взять хотя бы вот эти табачные палочки, от которых слегка кружится голова и во рту горьковатый привкус. Нужно узнать, что в них такого и завезти подобное к себе на остров», – бог, не часто радовавший Явь своими визитами, не подозревал, что эти «палочки» набиты чистейшим канабисом, изъятым Инспектором, мужем вон той, что продолжает нежиться в постели, в недавнем рейде по злачным местам.

Кощей обернулся, услышав, как грохнула входная дверь.

Нет, он не опасался гнева Инспетора-рогоносца, успевшего смириться со своей незавидной участью. Да и прибыть в собственную квартиру тот должен не раньше полудня, отправленный руководством возглавлять очередной рейд в дом терпимости, дабы приструнить и призвать к порядку (читай: к уплате мзды бонзам города) зарвавшихся владельцев увеселительного заведения.