– Ничего он с ними не сделает, – муж выпускает Генри из машины и тот делает несколько кругов вокруг дома.

– Вадим!

– Мам, это всего-навсего цветы, я не буду держать его на привязи три дня! Сейчас он перебесится, потом и близко к ним не подойдет.

– Потому что к тому времени от них ничего не останется! – Марина Дмитриевна слегка встает на носочки, чтобы поцеловать меня в щеку, не касаясь губами кожи. Подходит к сыну, осматривая его внешний вид. – Ты похудел? – вопрос, скорее адресован ко мне. Делаю вид, что не замечаю явной претензии в ее глазах.

– Я начал бегать. Рита, иди в дом, похолодало. Я сам занесу вещи.

Двадцать соток земли засеяны ровным слоем зеленого газона. Над крышей коттеджа поднимается легкий дымок. Родители затопили баню, стоящую в противоположном конце участка. С наслаждением вдыхаю запах горящих дров и шашлыка. На крыльце меня встречает Анатолий Петрович, высокий статный мужчина. В том году он вышел на пенсию, но, не смотря на возраст, седина лишь слегка коснулась его висков. Еще несколько месяцев назад я видела его в спортивном костюме только в исключительных случаях, классический пиджак был для него второй кожей. До пенсии он работал в краевой администрации.

– Ритуля, привет. Пиво? – металлическая банка зашипела в его руках, выпустив пенную жидкость на волю. Отдает ее мне и чмокает в щеку.

– Да, спасибо.

– Так ты скоро замерзнешь, – смотрит на мои ноги, покрытые гусиной кожей. Я поправила края кардигана, пытаясь скрыть проступившие соски.

– Вадим уже несет вещи, я переоденусь и спущусь через минуту.

– Сходите-ка сперва в баньку. Вадик, – по ступеням поднимается муж, жмет руку отцу.

– Привет, пап. Отличная идея. Рита, ты идешь?

– Да, только возьму вещи.

– Мы и ванную согрели, полежите, расслабьтесь, – за баней на дощатом настиле стоит деревянная чаща. Когда отмокаешь в горячей воде и смотришь на мохнатые горы, уходящие вдаль, испытываешь огромное наслаждение. – Идите, идите, я принесу вам мясо и пиво, – настаивает Анатолий Петрович.

– Глупости, поужинаем вместе! – едва ли я растянулась в блаженной улыбке благодарности, как Марина Дмитриевна вернула меня с небес на землю. – А потом лежите там, сколько хотите, я сына не видела две недели. – Отталкивает путающегося у нее под ногами Генри.

Он всегда такой рядом с ней, собака чувствует, что его недолюбливают и словно пытается заслужить симпатию. Я знаю это, поскольку и сама когда-то вела себя так же с людьми, пытаясь доказать, что я достойна их внимания. Но это было в другой моей жизни…

Вадим увлекает меня за собой, наигранно закатывая глаза от внимания матери.

– Молодые, пусть отдыхают… – слышу затихающий голос свекра за спиной.

Чистый воздух творит чудеса, я сплю как убитая, просыпаясь ближе к обеду. Ранние подъемы – это конек моего мужа, а я жуткая соня. Обычно, Вадим будит меня поцелуями, но сегодня пришлось просыпаться самостоятельно. Выхожу на балкон, потягиваясь навстречу утреннему солнцу. На стоящем впритык к дому дереве щебечут птицы. До меня долетает легкий аромат свежесваренного американо, добавить к нему круассан с шоколадом, и я стану самым счастливым человеком на Земле, нет, во вселенной!

– Рита, спускайся, кофе готов, – призывной голос Марины Дмитриевны с террасы первого этажа.

– Доброе утро. Сейчас буду, – у нее хищный слух, подмечаю про себя, не без разочарования. Я надеялась выпить чашку бодрящего напитка в одиночестве ну или хотя бы в компании мужа, усевшись поудобней на балконной кушетке и мечтательно закрыв глаза. Ладно, в запасе у меня есть еще завтра.

– Где Вадим? – наполняю кукольную фарфоровую кружечку.

– Уехал с отцом на рыбалку, рано утром.

– Вадим, на рыбалку? – она, должно быть, шутит.

– Толя уговорил, не знаю, как ему это удалось. Иди, посмотри.

Оставляю на столе недопитый кофе, слежу за пальцем Марины Дмитриевны, указывающем на зверский вандализм, совершенный в отношении одной из ее клумб. Что я могу сказать, не повезло…

– Я пересажу их, не расстраивайтесь.

– Если они еще целы…

Покончив с поздним завтраком, я натянула перчатки и взяла миниатюрный розовый савок в руки. Стебли и корни целы, будут жить, правда, пришлось провозиться с маргаритками пару часов. Муж вернулся после обеда, уху в тот день мы не ели. Но вечер всецело был наш, мы провели его в заветной горячей ванной.

Урод больше не велся на все ее старания быть послушной. После того раза, когда Алиса очнулась почти без одежды в холодной комнате в лужи собственной крови, да еще и связанная, она поняла, он не убьет. Он будет мучить и насиловать, а затем смотреть, как она медленно умирает. Алиса осторожно протерла лицо влажной тряпкой, брошенной, в нее уродом, когда он вернулся проверить, жива ли она. Шишки уже прошли, но прикасаться к телу было все еще больно. Лопнувшая кожа на лице только-только затянулась. Еды не осталось, и запах испражнений душил маленькое пространство.

– Очухалась, дебилка… – произнес садист, отперев дверь и сморщив лицо от стоявшей в комнате вони.

Он накрепко закрутил все панели и приказал ей убрать за собой. Нести ведро со связанными руками и ногами было не просто, но зато она смогла на минуту покинуть свою тюрьму.

– Тащи давай! – он пихнул ее в спину, но девочка успела оглядеться. Тут было чем защищаться. Инструменты, посуда, стулья. Сейчас она абсолютно бессильна, но, если вернуть доверие…

С детства я была легкой мишенью для манипуляторов, со мной играли чувством вины, которое было ложным. Психологи бы в голос сказали, что всему виной травмы из детства. Брошенный одним из родителей ребенок, недолюбленный на половину, воспитанный нежной рукой матери, без строго надзора отца. С мужчинами у меня и впрямь не складывалось. До брака я влюблялась лишь однажды, еще в институте. Тогда мои чувства были под запретом, я не имела на них никакого права и что было сил, втаптывала в землю. Это удавалось не просто, сердце скрипело под натиском разума, и я все же сдалась. Страсть сгубила разум, так вроде говорят. Он был моим первым, и остался последним на несколько лет. Свидания, постель, и даже один короткий гражданский брак, но вплоть до встречи с Вадимом, я всегда грезила лишь одним человеком. Сладкий июль, так бы я назвала наш роман. Но август сильно горчил, поэтому я предпочитаю не вспоминать то время. Прошло десять лет, я давно все забыла.

Мужчины тяжело приходили в мою жизнь. Выпрошенные у вселенной отношения требовали поклонения им в знак благодарности. Потом я наконец-то оставила мечты об идеальном браке, ушла с головой в работу и личностный рост, и когда я менее всего этого ждала, в мою дверь постучалась любовь. Я все же заплатила за то, кем стала. Не знаю, насколько обоснована ценовая политика вселенной, но мне удалось остаться на плаву. Отказ от прошлого – велика ли стоимость?

– Ну что, понравилось что-нибудь?

Обхожу отполированные машины в автосалоне мужа. Завтра у меня день рождения.

– Не уверена.

– Не уверена, понравился ли тебе порше?

– Угу, – мычу поднос, с безразличием взирая на нежно-голубой цвет седана. Бежевая кожа салона приятно пахнет, лакированная приборная панель из красного дерева переливается на свету.

– Рита, ты офигела?

– Прости, – подхожу к мужу и кладу руки на плечи. – Мне больше мерсы по душе. Да, в целом, я своей Астрой довольна, а порше и у тебя есть.

– Твоей машине пять лет, гарантия уже прошла. Ну мерс так мерс.

– Может все-таки дом?

– У нас есть дом.

– Там твои родители хозяева, не мы.

Отводит меня в сторону подальше от любопытных глаз администратора и менеджера по продажам.

– Для кого он? Детей у нас нет, и неизвестно будут ли. Пятнадцать миллионов за дом Рита…

– Ну, можно и не за пятнадцать…

– Если строить так сразу основательно.