— А Ньяль ничего колдануть не сможет? — спросил КПВ.
— Он пока не в курсе. — ответил Марк.
— Ньяль неплох для колдуна. — высказался Морглен. — В колдунах я толк знаю. Наверное, молодой пока. Но говорить ему все не стоит. Он слишком натеется решить вопрос миром. А я вижу, что это са великан. Лучше его убить. Натежнее.
— Давайте теперь по конкретике. — взял слово Марк. — Ночью Лар запирает часть дома со своей спальню и комнатой Гунлед. Что интересно… Остальной дом как бы в нашем распоряжении. Даже странно. Мог бы просто запереть гостей на ночь.
— А он специально. — усмехнулся КПВ. — Игра у него такая. Не понял разве? Показывает гостям сокровища, ждёт пока они попытаются что-нибудь спереть, а потом убивает.
— Значит Ньяль нам пока не помощник. — рассуждал Марк. — Лестера не рассматриваем. Где он, кстати? Спит? Он же с тобой в одной комнате, Грани?
— Больно мне надо следить за этой вшой. — сплюнул гном. — Заполз куда-нибудь и сдох. Туда ему дорога.
На самом же деле положение Лестера было куда интереснее…
"И сколько же продлятся мои мучения?"
Гунлед аккуратно заправила кровать и уже собиралась ложиться спать. Последние дни ей пришлось немало помучиться, прислуживая не только отцу, но и чужакам. Как много проблем навлекла их глупость? Проблем для девушки, проблем для них самих. Что не сиделось им в далёких землях? Теперь сгинут насовсем. Никто ещё из гостей её отца назад не возвращался. Ко всем Лар находил подход, уличая их в жадности, краже, зависити, неуважении и многом другом. Никому отец не верил. Никогда не миловал. Всегда боролись в старом великане два противоположных желания: похвастать своими богатствами и беречь их так, чтобы никто даже не знал какие именно сокровища скрывает Лар. Выход был прост. Гости оставались на острове навсегда. Некоторым удавалось прожить достаточно долго. Так один моряк продержался у них почти четыре зимы, прежде чем Лар поймал его на попытке к бегству и бросил со скал.
Сколько протянут эти? Среди них есть говорящий с Улмо. Возможно, его Лар отпустит. Жрец слеп и немощен, неопасен, а великан когда-то отведал на себе гнев Владыки Глубин. Даже Лару пришлось туго. А может быть и не отпустит… Лар слишком верил в свою силу и защиту божественного родителя. Перетерпел великан гнев волн прошлый раз, авось и второй раз пересидит.
Девушка вздрогнула от неожиданности. Из-за шкафа ее спальни вышел один из гостей. Совсем ещё мальчик, что не особо интересовал Лара. Ему хотелось хвастаться перед гостями многоопытными.
— Зачем ты здесь? — прошептала девушка. — Если отец узнает, то может быть крепко сердит. Ты нарушил правило его дома. Гостям нет места в наших покоях.
— Мое место там где мое сердце. — со странной интонацией ответил он.
"Ну конечно…" — обдумала слова девушка. — "Где твое сердце, там и ты. Иначе ты среди мертвых".
— Мое место там где красота. Где величайшее сокровище скрыто меж сырых камней!
— Нет, ты ошибаешься. — возразила Гунлед. — Сокровища не здесь, а ниже. Там по лестнице из большого зала. Где чучела медведей стоят, будто охраняя.
Мальчик лишь лукаво усмехнулся. Гунлед вдруг стало неуютно и странно. Он был меньше её почти в два раза, а легче так и в два с половиной. Безоружный, не злой… но было в его взгляде и голосе нечто странное. От чего великанша ощутила желание провалиться на месте.
— Чего ты хочешь? — сердясь и краснея спросила она. — Я собиралась спать.
— Чего я хочу… — задумчиво вздохнул Лестер. — О… Чтобы описать все это потребовалась бы книга. Столько много чувств и мыслей вспыхнуло во мне при нашей встрече. В обрамление грубой ткани белоснежное сокровище блистает как алмаз в сырых пещерах.
— Т-ты о чем вообще? Какое сокровище?
Она попыталась перебрать в мыслях те ценности, которые показывал ей отец. Понять о чем он говорит.
— Я о тебе… — совсем странным голосом произнес Лестер, подходят ещё чуть-чуть ближе. Парень не пил вечером, однако нельзя было назвать его состояние адекватным.
"Так держись…" — заклинал он себя, чувствуя как ему окончательно сносит крышу. — "Нельзя ее вспугнуть или разозлить. Черт. Я ДОЛЖЕН БЫТЬ ТАМ!"
Последняя реплика была адресована одновременно ложбинке меж грудей Гунлед и ещё многим пока взору недоступным частям ее тела.
"Я бы мог целовать ее полчаса с головы до ног и ни разу не пройтись по одному и тому же месту". — с восхищением подумал рыцарь.
Странное сочетание невинности, простоты, силы, красоты и грусти обернулось коктейлем, который ударил Лестера в голову сильнее клевца. И до жертвоприношения Валар он был натурой увлекающейся. Теперь к этому добавилось ощущение силы и власти над окружающим миром, а также пламя вдохновения.
— Обо мне? — удивилась девушка. — Зачем обо мне?
"Она, кажется, вообще не понимает о чем я!" — осознал Лестер. — "Этот упырь держал ее взаперти с рождения! В каменной темнице среди скал. Не давая никакого выхода её жизненной силе. Выродок, тиран, садист, но… не могу не поблагодарить его за этот шанс!"
— Не хочешь ли послушать стихи, Гунлед? — лукаво произнес Лестер. — Они из таких, что здесь никогда не звучали.
— Стихи? — девушка немного успокоилась. — Ладно.
"Хорошо, мы на верном пути".
— Если тебе что-то будет непонятно… — как бы невзначай заметил Лестер. — То я с удовольствием тебе объясню.
— Хорошо. — кивнула девушка. Кажется она немного успокоилась.
"Боги, боги, боги". — мысленно взмолился Лестер. — "Все Валар разом! Я не смогу долго смотреть на нее, не прикоснувшись. Дайте же мне все возможное очарование!"
— К-хм… — прочистил горло Лестер и начал читать стихи.
В крови горит огонь желанья,
Душа тобой уязвлена,
Лобзай меня: твои лобзанья
Мне слаще мирра и вина.
Склонись ко мне главою нежной,
И да почию безмятежный,
Пока дохнет весёлый день
И двигнется ночная тень.
Надо отметить, что Лестер зачитал это очень выразительно. С подлинным чувством. Хотя было удивительно, как он вспомнил стихи, учитывая сколько крови потратил его организм на наполнение дара богов меж ног.
— Как тебе? — поинтересовался Лестер.
— О-очень красиво. — смущённо произнесла Гунлед, теребя в руках косу и отводя глаза. — Это ты сам придумал?
— Конечно! — уверил Лестер.
Благо А.С.Пушкин умер давно и в другом мире, так что предъявить за копирайт не мог.
— Как только я тебя увидел, так сразу же меня пронзило стрелою острой вдохновенье. И сердце мое кровоточит, но это сладкая боль!
Свою тираду Лестер сопроводил очень экспрессивной жестикуляцией и во время кульминации припал на одно колено.
Гунлед немного отпрянула назад, забравшись дальше на кровать. Она не очень понимала, что происходит с этим мальчишкой. Однако его слова и экспрессия странным образом находили в ней отклик. Ей почему-то стало жарко. Щеки горели, дыхание участилось. Чтобы облегчить свое положение Гунлед ослабила ворот платья, чуть приспустила его вниз. Действие это ещё сильнее зажгло в Лестере бурное желание.
— Слушай дальше… — с придыханием произнес он.
Люблю глаза твои, мой друг,
С игрой иx пламенно-чудесной,
Когда иx приподымешь вдруг
И, словно молнией небесной,
Окинешь бегло целый круг…
Но есть сильней очарованья:
Глаза, потупленные ниц
В минуты страстного лобзанья,
И сквозь опущенныx ресниц
Угрюмый, тусклый огнь желанья.
— Нравится?
— Да… — растерянно ответила девушка, не зная куда деть руки и деться самой. Странное ощущение нарастало.
