Я густо покраснела. Изловчившись, умудрилась больно ущипнуть его за ляжку. Витя ойкнул и на секунду ослабил хватку. Секунды хватило. Я подскочила и угрожающе зашипела:

– Слушай сюда, озабоченный придурок: попробуешь провернуть такое еще раз, и клянусь: ты останешься без своей «маленькой штучки»!

– Откуда знаешь, что она «маленькая»? А вдруг очень большая?! – подмигнул Витя.

– Господи, ну где таких штампуют? – взвыла я, запрокинув голову, и с надеждой уставилась на давно некрашеный потолок.

Господь проигнорировал мои восклицания и ничего не ответил.

Я, взбешенная донельзя, развернулась и быстрым шагом направилась прочь. Раздражающий субъект нарочито громко заявил:

– Да она сохнет по мне!

Это взбесило еще больше.

Вообще, за все время, что парень надо мной издевается, у меня накопилось достаточно претензий. Но в силу характера я только и могла, что зычно воскликнуть:

– Уххххх!

В «ух» были вложены вся ненависть и негодование. Но, судя по гаденькому смеху за спиной, не впечатлило.

– Ленка, ты че дерганная такая?! – удивилась Сашка, перехватывая меня под локоть.

– Ненавижу этого наглого прилипалу! – прошипела я зло.

– Кого? – не поняла она. По ее мнению, здесь все прилипалы.

– Витя, этот наглый козел…

– Витюша? – поплыла Сашуля от упоминания имени.

В чем наши мнения расходились, как питерские мосты в период белых ночей, так в отношении к этому «доморощенному». Сашка считала Витю прелестью, называла его не иначе как «Витюша». Он отвечал взаимностью и говорил: «привет красавица!». Александра восхваляла ненавистное мне чудовище умным и начитанным. Не знаю, как так могли разойтись наши взгляды. Ведь постылого парня и правда все любили. «Вконтакте» у него две тысячи друзей. Витя хитер, смазлив, умеет прикидываться миленьким, но истинное лицо показывает только мне – это лицо ужасного озабоченного отвратительного монстра. Да книга «пятьдесят оттенков серого» покажется детской ванильной сказочкой по сравнению с тем, что происходит у него в голове.

Одного не понимаю: почему это больше никто не видит?!

А все началось с того, что меня заставили принять участие в том дурацком конкурсе. Я сидела на галерке и никого не трогала, когда мою кандидатуру выдвинули на универский конкурс песен. Я сопротивлялась, упиралась, всячески демонстрировала нежелание участвовать в самодеятельности. Однако в добровольно-принудительном мероприятии мнения не учитывались. Потому пришлось выйти и спеть, посвятив песню своему парню Илье. Никто не знал, что у меня есть парень, никто не знал, кто это. Но я исполняла песню Земфиры «Жить в твоей голове» так душевно, что жюри и зрители прослезились. Кое-кто аплодировал стоя. Правда, каким-то бараном, выиграла племянница директорши (Сашка утверждает, что сии мероприятия «куплены», а народ собирают для массовости). Я же списывала это на другой факт.

Дело в том, что я перестала петь (по причине, которую не хочу пока говорить). Но когда пою, кажется, будто улетаю куда-то в другое пространство, где чувства и эмоции можно выразить голосом. Я ловлю эту эмоцию, пропускаю через себя вибрацией и выпускаю на волю, используя голос.

Именно после этого дурацкого конкурса ко мне и прилип Витя Шведов. Ладно бы просто прилип. Он не упускал случая отвесить в мой адрес пошлую шуточку, жестко подколоть. Издевался и всячески выставлял дурой. Сашка утверждает, что он так проявляет симпатию. Сие умозаключение не носит обоснованного характера. Хотя бы потому, что Витюша меняет девок чаще, чем носки. К своим многочисленным пассиям он относится лучше, нежели ко мне. Чем заслужила немилость – не понятно! Правда, завидев в коридоре знакомую фигуру, старательно избегала встречи. А после сегодняшнего инцидента и вовсе не высовывалась из аудитории. Лешка сжалился, по указанию подруги купил еду и принес в место добровольного заточения.

– Долго намереваешься торчать здесь?

– Пока не закончится год. Или пока все не забудут о произошедшем, – проворчала я.

– Да всем пофиг! Одна ты загоняешься.

– Не утешай меня. Это мое наказание, что нарушила обещание и вышла петь.

Сашка закатила глаза:

– Не знаю, чем ты заслужила такую немилость, – вздохнула Сашка, – но нельзя же всю жизнь прятаться! Эй, – обратилась она к Лешке, нагло усевшемуся рядом с ней. Леха предусмотрительно отодвинулся, расценив реплику неправильно, и обиженно протянул:

– Ну че я не так сделал?

– Твое мужское мнение: почему Витюша не отстает от Лены?!

– Да че тут думать… хочет он ее. Вот и все!

Я тяжко вздохнула. Сашка сурово насупилась:

– Лучше б ты молчал. Когда молчишь – выглядишь умнее.

– Молчу – плохо, говорю – тоже плохо. Сама ж спросила, – обиделся Леха.

– Спросила. Вижу, что зря, – хмуро сообщила Александра и поджала губы.

– Ну, тебе вообще не угодишь, – Леха поднялся и вышел из аудитории, хлопнув хлипкой дверью.

– Псих, – покачала головой Сашка.

С нетерпением дождавшись окончания занятий я поспешила домой. Усевшись на диване с конспектами, я попыталась честно их перечитывать. Это мучительно-тщетное занятие перебила Вероника.

Точнее, вначале донеслось ее: «Ты дома?», а затем хлопнула входная дверь. Я отвлеклась от конспекта по макроэкономике, так и не поняв: она зашла или вышла.

Соседка притащилась в мою комнату и плюхнулась рядом, уставившись в потолок.

– Ну?! – поторопила я событие.

Вероника помолчала и созналась:

– Да у меня этот козел из головы не выходит.

Ассоциацию с козлом вызывал только Витюша, но его Вероника знать не могла. Потому я уточнила:

– Какой козел?!

– Утрешний.

Я цокнула и закатила глаза.

– Это всего лишь дурацкий сон! Ты переутомилась, вот и снится всякая чертовщина.

– У меня ощущение, что за мной сегодня целый день кто-то следит. Я оборачиваюсь, а там никого. Я снова оборачиваюсь, а там опять никого. Правда, один раз показалось, что за углом спрятался кто-то с рогами…

Я издевательски прыснула со смеху и вкрадчиво предположила:

– У тебя паранойя! Никому больше не рассказывай! Ведь, если разбирать сон по Фрейду, он означает, что на подсознательном уровне несознательно выбираешь себе стремных типов в качестве «спутников жизни»!

– Ну тебя, – обиделась Вероника. – Димас не стремный! – и, поднявшись с дивана, позвала, – есть иди. Я молоко купила.

– Хорошо, что купила. Ведь кофе без молока, что водка без пива, сало без хлеба и дранки без сметаны. Вкусно, но че-то не то!

– Красиво сказала!

– Эх, еще бы мне за умные цитатки платили…

Проболтав с соседкой до вечера, я обнаружила, что она странно пялится мне за спину, словно там кто-то стоит. Точнее, там, в коридоре, висело зеркало. Так что я пришла к выводу, что Вероныч, как большинство девушек, разговаривая с собеседником, периодически пялится в стеклянную поверхность на свое отражение.

Уже засыпая, я ощутила странное чувство.

Кто-то совсем рядом… не сводил с меня глаз…

– Ничего себе! Какими судьбами?! – выглянул с кухни Гвоздь, невысокий щуплый брюнет.

Он жил в хрущевской двушке со сводной сестрой, и здесь вечно кто-то тусовался. В основном – наша компания.

– Ты же смс-ку кинул. Что с Никитой? – ответила я, демонстрируя сообщение на экране:

«Дуй срочно к Гвоздю!».

Кажется, товарищ немного прифигел. Сообщение отправлено с его телефона, но, судя по реакции, Миша Гвоздь об этом не знал.

Действительно: не очень логично посылать сообщение со своего телефона и называть себя «Гвоздь».

Парень скептически окинул меня взглядом, и, обратив внимание на внешний вид, поинтересовался:

– А че с тобой случилось?

– Я ждала Никиту у кинотеатра. Мы собирались пойти в кино. Пришло твое сообщение. Я подумала, что-то случилось. Побежала к остановке. Начался дождь. Ветер вырвал из рук зонтик. Я пыталась его догнать, но зонт улетел с моста в реку. А когда бежала назад к остановке, меня обрызгала машина… ну, в общем… вот! – прекратила я тараторить.