– Беги! – крикнул Тим в полуобороте. В голосе не металл – взволнованность. Дело плохо.
Ступеньки кинулись под ноги, опасливо накреняясь вперед на поворотах.
Сзади слышались неясные звуки борьбы, но все тонуло в поглощающем свисте дыхания. И в голове прыгало, дергаясь от неровного бега, только одно слово: нереально!..
На нижний этаж девушка влетела, пропуская по три ступеньки, ударилась об дверь, притормаживая, заколотила руками, крича что-то неразборчивое.
Ответа не последовало.
Вторая. Третья…
Ну должен же кто-то помочь! Хоть кто-нибудь!..
Она бессильно била кулаками дерматиновую вишневую обивку, внутренне содрогаясь от ужаса.
«Это все нереально! Не по-настоящему! Неправда!..»
На шум, доносившийся сверху, хрустнула, приоткрываясь, дверь угловой квартиры.
– Чаво бузишь, ошалелая?.. – донеслось неразборчиво-шамкающее, с хрипотцой. В образовавшейся щели, опасливо высовываясь наружу, блеснули два темных глаза за морщинистом лице.
– Помогите! – Кристина лихорадочно вцепилась в дверь, дергая и тряся ручку, но она не поддавалась, видимо, придерживала изнутри цепочка. – Пожалуйста!.. – на половине вдоха, надломанным шепотом.
Сверху, за изгибом лестницы, раздался грохот и стук. Раздались приглушенный стон и хрипы.
Дверь судорожно дернулась, чуть не придавив Кристине пальцы, и резко захлопнулась внутрь. Послышался скрежещущий звук вновь запираемого замка.
Нет!
– Тим!
Он почти не обернулся. Резко, накрест сводя руки перед собой, сделал шаг назад и вниз, слепо нащупывая ногами ступеньки. В серебряной полутьме сверкнуло молниеносно и остро, взвиваясь вверх, ударилось о его скрещенные запястья и с металлическим лязгом отскочило на пол, извиваясь ядовитой змеей возле ног нападающего. Тень едва заметно покачнулась.
Что-то полыхнуло. Не светом, но едва различимым цветным туманом. Тим развел руки – коротко и резко, будто разрывая невидимую стальную нить, – сияющий дым вздрогнул и опал; глаза парня на долю секунды остановились на ней.
«Беги» – прошептал одними губами.
Тень хлестнула с замахом и наискось, пуская цепь по широкой дуге. Конец с металлическим лязгом ударился в стену, оставив на ней глубокие засечки.
Парень уделил им ровно столько внимания, сколько нужно, в промежутках между вдохом и выдохом чувствуя, как колотится бешено, подступив почти к самому горлу, разрывающееся сердце.
Его гул стоял в ушах, кровь пульсировала и билась внутри, точно раненая птица, разгоряченная кожа чувствовала каждое движение, каждую вибрацию воздуха, предугадывая последующий выпад.
От последовавшего сразу за первым ударом он едва успел увернуться – прогнулся назад и в сторону, едва не теряя равновесие, попытался удержаться на ногах. Бетонная крошка отвратительно скрипела под подошвами, в ноздри бил острый запах гнилого мусора, пыли и гари.
Гарь.
Черный силуэт тени казался объятым черным пламенем. Тим смотрел в широко распахнутые в обезумевшем выражении глаза пришельца, не в силах оторвать взгляда. Тонкие губы тени насмешливо поползли вверх на неподвижном лице.
Парень чуть не пропустил следующий хлесткий бросок.
Конец цепи с неразличимым свистом вспорол воздух возле его уха, кромсая пространство широкими ломтями, опал и снова прицельно ударил по тому месту, где еще секунду назад стоял Тим.
Но проскользнул мимо, попав по железным перилам лестницы, с оглушительным лязгом закручиваясь вокруг погнутых перил, оплетая их несколько раз.
Тень попятилась вниз по лестнице, все с тем же неподвижным безразличным выражением на лице. Похожее на маску лицо. Толстый слой отштрихованной глины, без определенных линий. Угловатая и рубленая. Глаза – две всполоха адского пламени. Сбоку снова послышался испуганный возглас.
Кристина. Застывшая в углу лестничной площадки, почти вжавшаяся спиной в незнакомую дерматиновую дверь. Глаза расширены от плещущегося в них ужаса. Пальцы судорожно сжимают ручку, будто последнее спасение.
«Прости, девочка, спасать нас некому».
– БЕГИ!
Тим отшатнулся в сторону. Полусекундное промедление выставило свою цену – руку обожгло. Стремительная боль расползлась по предплечью, сковывая все внутри, на мгновение застилая глаза кровавой пеленой тумана. Словно огонь, разверстывающийся прямо внутри тела. Зато она наконец шарахнулась в сторону.
«Зато она…»
Фраза не успела осесть в голове.
Черный силуэт пронесся мимо, опаляя лицо невидимым огнем.
«Кристина, сзади!» – хотел крикнуть, но губы лишь слабо вздрогнули, не успев среагировать.
Тень взвилась в воздух, стремительно оплывая знакомыми птичьими контурами; черные крылья мощным взмахом резанули пространство. Кристина внизу, ярусом ниже, на другом, точно таком же некрытом балконе. Завороженно смотрит на стремительно приближающийся сгусток мрака.
Толчок – неправдоподобно мощный и сильный, направленный в грудь; балконные перила слишком хлипкие, слишком низкие и непрочные для такого удара.
Перед глазами мелькнуло и застыло вечернее темное небо, внутри замирая, растекся болью холодный мрак. Умирать ведь не страшно. И не больно.
И падать тоже. Даже кажется, если закрыть глаза, что ты летишь.
Если закрыть глаза…
98-й. глава 8
– Да… нет… наверное… не совсем…
Слова бесшумно падали в воздух, смешиваясь с порхающими в нем золотистыми пылинками. Кирилл смотрел на матово-желтый, сливочный блик солнца, расплывшийся на поверхности стола, и представлял, как скоро уйдет из этого душного наполированного кабинета куда-нибудь во двор. Но психолог не намеревалась отставать.
«Хорошо ли себя чувствуешь?»
«Жалоб нет?»
«С тобой все в порядке?»
«Не случалось ли чего странного?..» – последний вопрос, кажется, был задан вслепую, наугад. И так же наугад Кирилл ответил. Не задумываясь. Потому что не замечал подвоха. Брякнул первое пришедшее на ум, не задумываясь о попытке соврать.
И сразу пожалел.
Четыре вопроса.
Четыре ответа.
Четыре всадника апокалипсиса.
Кирилл шумно вздохнул.
Он проторчал на приеме уже очень долго. Часов в кабинете не оказалось, но по внутренним расчетам выходило, что завтрак Кирилл пропустил. Разговор, похожий на замусоленную жевательную резинку, действовал на нервы. Обстановка тоже не вызывала расположения. Белый кабинет с белыми стенами, белым полом и старательно выбеленным потолком выглядел удручающе. В центре огромным айсбергом высился письменный стол, на котором не было ничего из свойственных рабочему пространству предметов: ни ручек, ни карандашей, ни даже листка бумаги.
Если психологичка не собиралась ничего писать, а только мучала его битый час вопросами, зачем нужно было делать это именно здесь? Почему не в столовой? Там хотя бы пахнет приятно – гречневой кашей с маслом и крупинками сахара, солоноватыми ломтиками сыра на толстых рассыпающихся хлебных кусках, какао с глянцевитой молочной пленкой на поверхности. В кабинете же – Кирилл принюхался – не чувствовалось вообще ничего. Никаких запахов.
Это был вакуум вне времени и пространства.
Больше всего раздражало, конечно, что стол стоял у окна и свет с улицы падал психологичке в спину, делая лицо темным, а эмоции – неразличимыми.
Хотя если при дневном свете у нее такое же скучное, будто скованное лицо, какое Кирилл разглядел вчера возле автобуса, страшной потери в этом нет. Память услужливо нарисовала портрет психолога: высокие скулы, резко выдававшийся вперед подбородок, длинный худой нос с вострым кончиком (точно у крыски Лариски из мультфильма про крокодила), брови – две тонкие волосяные ниточки.
Волосы прилизаны в пучок на затылке.
– Скажи, тебя что-то тревожило в последние дни? – очень искусственный, елейный голос. Таким разговаривают либо с очень важными людьми, от которых зависит твое материальное состояние, либо с детьми, у которых умственная отсталость.
Чтобы казаться максимально доброжелательными.
