– Сложно сказать. Сейчас я тоже нахожусь во власти эмоций и не контролирую собственный организм. Поэтому «отключить» ненужную привязанность, как по щелчку пальцев, не получится. Нужно время. Нам лучше не разговаривать хотя бы месяц. Если вы решите прекратить общение совсем, что логично, – я не буду в обиде. Если же нет… Впрочем, надеюсь, что вы сделаете правильный выбор.

– Хорошо.

– Месяц, – Катрин протянула руку, будто собираясь погладить меня по щеке. Я прикрыла веки, готовясь ощутить прикосновение замши к своей коже, и… ничего. Когда же я открыла глаза, Катрин рядом не было.

***

Катрин сдержала обещание – в институте мы не сталкивались. Это помогало сосредоточиться, а обдумать надо было много чего.

Да, умом я понимала, что мне нужно прекратить общение с Катрин. Оборвать все ниточки и держаться от неё подальше, для моего же блага. Что она, по сути, опасный монстр, существующий за счёт людей. Разум твердил одно, но вот чувства…

Без Катрин мне было физически плохо. Я почти не ела. Постоянно болела голова, прихватывало сердце, часто защемляло нервы в рёбрах. Недели две я слонялась по институту, как зомби. Учёба помогала хоть как-то отвлечься. Потом резко подскочила температура, и мне всё-таки пришлось взять больничный.

Дома я лежала в кровати целыми сутками, почти не вставая. Наташа, несмотря на нашу размолвку, ухаживала за мной. Она выгуливала Персика, не давала мне голодать и постоянно пыталась утешить, хоть это у неё плохо получалось.

Так продолжалось ещё неделю. В день перед выпиской я, как и всегда, лежала и смотрела в одну точку на стене. Наташа подошла, присела рядом, укрыла меня пледом.

– Хочешь кушать? – ласково спросила она.

– Нет.

– Надо немного поесть. Хоть пару ложек супа.

Я только сжала губы. Сестра вздохнула.

– Что ты решила насчёт Катрин?

Имя вампирши вызвало приступ режущей боли в сердце. Я схватилась за грудь, пытаясь отдышаться. Когда чуть отпустило, всё же смогла ответить:

– Наверное будет лучше не общаться с ней.

– Молодец, – проворковала Наташа. – Мудрый выбор.

– Но это же больно! – я всхлипнула.

– Понимаю, зайка. Я понимаю.

Снова резкий укол. Таша посмотрела на меня и вздохнула:

– Опять сердце прихватило?

– Угу.

Сестра помолчала и неожиданно произнесла:

– Синдром такоцубо.

– Что? – не поняла я.

– Синдром такоцубо, также известный как синдром разбитого сердца. Если теряешь часть души, начинает сдавать и тело. Не знала, что у тебя так далеко всё зашло, – Наташа кивнула, будто решаясь на что-то. – Слушай, я не доверяю Катрин. Да, до недавнего момента мы и не подозревали о существовании вампиров, но абсолютно ясно одно – это опасные существа. Мне хочется уберечь тебя от общения с ней. Только вот получается, что так я делаю ещё хуже.

– Она нужна мне, – я всё-таки расплакалась.

– Знаю, – Таша вздохнула. – Просто… будь осторожна, хорошо?

Некоторое время она молча поглаживала меня по спине, потом спросила:

– Может, всё-таки немного супа?

– Хорошо, – я села, вытерла слёзы.

Наташа взяла с тумбочки тарелку, набрала в ложку суп:

– За маму, за папу.

– Мне не пять лет! – я улыбнулась, пытаясь отобрать тарелку.

– А для меня ты всегда будешь маленькой. Ты моя младшая сестрёнка. Я люблю тебя и приму твой выбор, каким бы он ни был. Обещаю.

Я вздохнула. Для начала мне самой нужно сделать этот выбор, и в любом случае он будет нелёгким.

***

Ночью мне приснился странный сон. Тёмный двор, освещённый всего одним фонарём. Вокруг ни души. Я будто смотрела на всё это откуда-то сверху. Помню ощущение изнуряющей жажды. Мне ещё никогда так сильно не хотелось пить, горло словно горело изнутри.

Катрин стояла, прислонясь спиной к стене, и нервно курила одну сигарету за другой. Не знаю, сколько так продолжалось, но наконец послышались чьи-то шаги. Киллерман выпрямилась и замерла, будто кошка, учуявшая мышь. Когда у входа во двор показалась тёмная фигура, Катрин вздохнула, отбросила сигарету и запела:

– Пловца на лодочке малой дикой тоской полонит; забывая подводные скалы, он только наверх глядит.

Фигура на секунду остановилась, а потом медленно двинулась к Катрин.

– Пловец и лодочка, знаю, погибнут средь зыбей, и всякий так погибает от песен Лорелей.

Некто подошёл и остановился напротив Катрин. Это оказалась женщина лет тридцати. Её взгляд был затуманен, словно от гипноза. Она стояла, чуть покачиваясь, и смотрела перед собой. Киллерман шагнула к ней, и только сейчас до меня начало доходить, что здесь творится: вампирша на охоте. Мне стало страшно. К горлу подкатила тошнота. Захотелось крикнуть: «Бегите, быстрее!», но я не могла произнести и звука.

Катрин стянула варежку с женщины и приблизила к губам её запястье. В тот момент я буквально почувствовала тепло человеческой кожи и ритмичные толчки пульса. Киллерман чуть сжала челюсти – рот наполнился солоноватым вкусом крови – и… резко отстранилась, оттолкнув жертву. Вытерла губы ладонью.

– Уходите, – жёстко сказала она.

Женщина смотрела на неё, недоумённо моргая. Из её взгляда постепенно исчезал гипнотический туман.

– Проваливайте отсюда, ну!

Женщина попятилась, развернулась и бросилась бежать. Катрин ударила кулаком в стену. Потом я проснулась.

***

Утром я чувствовала себя значительно лучше и, несмотря на протесты Наташи, буквально полетела в институт. Внутреннее чутьё подсказывало, что это был не просто сон. Всё происходило наяву. Не знаю как, но я видела Катрин. Ей тоже нелегко, но главное – вампирша отпустила человека! Она сдержалась! Могла высосать кровь у той женщины, но не стала. Наверное, Катрин пытается измениться ради меня. При одной мысли об этом внутри поднималась волна тепла.

Последние мои сомнения разбились, как стекло. Я. Хочу. Быть. С Катрин. И мне плевать, кто она.

Сегодня как раз был последний день нашего месяца. Я боялась, что Катрин не появится на парах, но моё волнение оказалось напрасным.

Киллерман стояла на площадке между лестничными пролётами. Я подошла, помедлила секунду и, повинуясь внезапному порыву, обняла её. Катрин осторожно похлопала меня по спине.

– Как я понимаю, это и есть ваше решение?

– Да.

Я прикрыла глаза и сделала глубокий вдох. Мне было так хорошо. На лестнице ни души, мы стояли вдвоём, и момент был бы идеальным, если бы не едва слышный шёпот Катрин:

– Всё-таки вы совершаете ошибку…

Восемь часов утра, а я уже на ногах, полная сил и энергии. Неслыханное дело! На сковородке жарилась яичница, булькал закипающий электрический чайник, из динамиков стоящего на подоконнике нетбука лилась бодрая мелодия в стиле латино. Я крутила попой в такт, тряся солонкой и перечницей, как маракасами. Персик удивлённо наблюдал за моими плясками. Если бы он умел говорить, то наверняка произнёс бы что-то вроде: «Да, эта девка окончательно тронулась».

– Вижу, ты в хорошем настроении, – послышался холодный голос.

Я обернулась. Наташа стояла возле двери в кухню, скрестив руки на груди.

– О, Ташка, доброе утро! Сейчас завтракать будем.

Сестра хмыкнула, но села. Она была не в духе со вчерашнего вечера. Недовольна моим решением, и понятно почему, но, чёрт возьми, её кислое лицо портило всю радость. Пока что мы обе молчали, но долго откладывать серьёзный разговор не получится.

– Значит, ты решила встречаться с Катрин, – начала Таша.

– Да, а ты обещала меня поддержать, – парировала я, наливая кофе в её кружку.

– Конечно.

И снова молчание. Сестра потягивала кофе, я ела яичницу, запивая чаем. Наконец Наташа не выдержала:

– Ну, не сердись, я ведь просто волнуюсь за тебя.

– Не стоит, правда. Всё в порядке. Ты просто не знаешь Катрин.