– Зайди вглубь на километр, – попросил Данилов.
Пилот направил дрон к небольшому селу, чтобы мы могли лучше разглядеть последствия огня.
Находясь по ту сторону огня, я мало разглядывал окружающую действительность, а потому сейчас с большим интересом наблюдал пепельный мир на большом экране. Черные коробки домов, некоторые без крыш, остовы автомобилей, обуглившиеся пеньки на месте деревьев. Все покрыто ровным слоем пепла. Строения повыше покосились, или вовсе обрушились. Кирпичная водонапорная башня продолжала возвышаться над селом, но серостью своей не могла выделиться из общего унылого пейзажа.
– Сброс, – сообщил пилот.
От дрона отделился небольшой металлический цилиндр, пролетел вниз сотню метров, после чего над ним раскрылся купол небольшого парашюта.
– Включаю ретранслятор, – добавил пилот.
Дрон играл роль не только разведчика, но и ретранслятора для радиосигналов. Огонь не пропускал никакие радиоволны, а значит связь с пепельным миром была возможна только через ретрансляторы на дронах, или через спутники. Кстати, картинка со спутников у нас тоже была, но по каким-то причинам не удавалось добиться необходимой четкости. Спутниковые снимки выходили замыленными.
– Пошли данные, – сообщил кто-то из ученых.
На его мониторе появились данные с датчиков зонда.
Я отпил кофе и обвел взглядом присутствовавших здесь ученых. Они изрядно оживились. Только сейчас я заметил Марину, сидевшую возле противоположной стены и склонившуюся над ноутбуком. Она внимательно смотрела на колонки цифр и иногда делала записи на планшете.
– Сигнал тридцать процентов, – предупредил пилот. – Быстрое снижение сигнала.
– Еще пять минут, – Данилов подошел к пилоту и склонился над его монитором. – Поднимись повыше.
Пилот начал набирать высоту. С ростом высоты сигнал стал крепче, но на трех километрах он снова начал слабеть
– Похоже сильные электромагнитные поля излучает не только стена, но и что-то внутри пепельного мира, – предположил один из коллег Данилова.
– Двадцать процентов, – сообщил пилот. – нужно уходить или потеряем дрон.
– Еще минута, – попросил физик.
Оператор услышал просьбу, но совладать с дроном уже не мог. После двадцати процентов сигнал резко упал до нуля, связь с зондом прервалась, а сам дрон развернуло в воздухе и он, без управления, пошел по длинной дуге вглубь пепельного мира.
– Чуть-чуть не успели, – послышалось в палатке.
– Давай еще один, – попросил Данилов. – Нам нужно получить данные, хотя бы на сегодня.
Пилот принялся выводить еще один дрон на взлетную полосу, а в палатке воцарилась тишина. Я решил нарушить тишину своим вопросом:
– Разве дроны не могут летать автономно, без управления? По программе?
– Могут конечно, – ответил Данилов, – но не над огнем. Спутниковая навигация там не работает, а инерциальная система дает колоссальные погрешности, буквально в километры. Мы сделаем их автономными только тогда, когда поймем почему это происходит.
Я понимающе кивнул и снова отпил кофе.
Пока дрон летел к стене я успел пройтись по лагерю и помог разгрузить новоприбывший грузовик с формой. В этом деле у меня был свой корыстный интерес, ведь нам привезли весеннюю форму. После разгрузки я рассчитывал получить более легкую обувь, однако для начала мне пришлось перетащить с десяток ящиков в ангар с припасами, а уже там мне выдали новенькие ботинки и легкую куртку. От всего остального я отказался, дабы уж совсем не походить на военного.
Когда я вернулся в палатку дрон уже прошел стену и теперь кружил над местом падения первого беспилотника. Сигнал был слабым, а картинка с камеры шумной, но все равно можно было разглядеть беспилотник, зарытый носом в пепел. Крылья у него оторвало при падении, хвост надломился, но очертания стальной птицы хорошо угадывались на сером фоне.
– Связи с зондом нет, – покачал головой пилот. – Сбрасываю второй.
Еще один парашют начал свой медленный спуск над пепельным миром. Забавно, но наши дроны и зонды – это единственное движение, которое есть по ту сторону огня.
– Здесь стоит более мощный передатчик, – сообщил пилот. – У нас есть небольшой запас по времени.
– Огонь рано или поздно заглушит всю связь, – ответил кто-то из ученых. – Слишком мощные поля он генерирует.
В этот момент у Данилова зазвонил сотовый и он несколько секунд слушал чей-то голос в трубке. Затем ученый спрятал телефон и сообщил всем присутствующим:
– К вечеру у нас будет робот в пепельном мире.
Не скажу, что все встретили эту новость ликованием, но народ заметно оживился. Сегодня вечером один из дронов сбросит в пепельный мир гусеничного робота, который будет по меньшей мере двое суток передавать нам данные о радиополях по ту сторону от огненной стены. Так ученые планируют собрать данные о помехах и научиться их преодолевать. Для ретрансляции сигнала будут использовать сразу несколько дронов, а сам робот будет постоянно ехать следом за стеной.
Тем времени второй зонд все же успел собрать необходимые данные. Данилов предложил немного понаблюдать за стеной с ее обратной стороны, но, когда дрон опустился ниже полутора километров, связь с ним прервалась. Пепельный мир упорно не хотел открывать нам свои тайны.
– Хорошо, – Данилов устало потер затылок, – будем работать с тем, что у нас уже есть.
Он обвел взглядом палатку и вышел из нее. Кое-кто последовал за ним. На экранах осталось изображение от камер наблюдения за огнем, которые были установлены в паре километров от стены. Я снова оказался предоставлен самому себе. Журналистов ко мне не пускали, и даже более того, другие ученые меня игнорировали, в том числе и Марина. Хотя ее можно понять, у нее сейчас очень много работы.
А теперь о роботе. Небольшой робот-сапер оборудовали портативным дизельным генератором, увеличенным баком и мощным передатчиком. Я не говорю уже о раскладных антеннах для считывания радиоволн. В таком виде робот прикрепили к стратегическому высотному беспилотнику и оборудовали мощной парашютной системой. Работу всех систем дрона проверили трижды. Антенны и передатчики способны работать даже при сильном радиоподавлении. Военные поделились своими технологиями. Главная проблема была в другом: робот собрали один и обращаться с ним следовало со всей осторожностью.
До вечера я любовался красотами огненной стены на экранах мониторов, и заревом на горизонте. Нам уже сообщили, что лагерь перенесут в другое место. Мы все время бежим от огня. Мы не боремся с ним, не предпринимаем никаких попыток. Идей нет. Мы все время отступаем под натиском стихии. Телевиденье у нас только спутниковое, но мне удалось посмотреть несколько репортажей с места эвакуации. Людей массово вывозят. Возле столицы и других крупных городов разбиты огромные лагеря для беженцев. Сами города переполнены людьми, на улицах хаос и пробки. Количество несчастных случаев при эвакуации зашкаливает, все происходит впопыхах. Военные пытаются ловить мародеров, но их слишком много, преступность растет. Мне надоедает смотреть эту жуть, и я покидаю палатку. На улице тепло и все еще светло. Над моей головой огромная стая птиц летит прочь от огня. Вдали трасса с бесконечными грузовиками, автобусами, автомобилями. Все смешалось и уже невозможно понять, военные там или гражданские. Над нами кружит чей-то маленький дрон. Наверняка журналисты наблюдают за нашим лагерем.
Я нашел самое укромное место в лагере, сел на пустой ящик и снял легкую куртку. Температура растет каждые сутки, и я с опаской поглядываю на зарево, опасаясь, что огонь сделает еще один рывок к нам. Снег под ногами растаял уже давно, осталась только грязь, да и она местами подсохла. Мне здесь не уютно, но другого дома у меня теперь нет. Я бросил взгляд на палатки ученых. Они постоянно снуют туда-сюда, что-то делают, работают с оборудованием. А ведь у многих из них тоже больше нет дома. Огонь лишил нас пути назад, теперь или мы его победим, или он нас. Пока мяч на его стороне.
Вечером все вернулись в главную палатку, а с ними и я. Там меня ждали новости. Во-первых, связь с зондами полностью утрачена. Во-вторых, робот уже в пути. Это было куда интересней, чем простые железные болванки на парашютах.
