Я закончил ужин и выбросил посуду в бак рядом с палатками. На улице слишком холодно чтобы изучать город, и я отправляюсь в театр. Впрочем, здесь успели занять почти все места. Людей очень много и от этого везде постоянный гул разговоров и детского плача. Последние места есть на сцене, и я отправляюсь туда.

Я никогда не был на сцене, и вот сейчас иду по ней, как главный герой странной пьесы, где все остальные актеры просто спят, развалившись на старых матрасах. Впрочем, здесь матрасы получше будут. Они хотя бы чистые. Я нахожу свободный матрас и сажусь на него. В зале жарко, отопление работает на полную. Я снял с себя куртку и свитер, но разуваться не стал. Одеял нет, и мне приходится укрыть ноги курткой, а верх свитером. Если будет жарко, то всегда можно раскрыться. Усталость берет свое, но сон все время где-то рядом, где-то поблизости, но никак не приходит. Свет в зале приглушенный, но полностью его не стали выключать. Надеюсь, за ночь огонь не успеет дойти до нас. Детский плачь стих. Я смотрю на людей, измученных, все потерявших, но странно, сам я не ощущаю, что что-то потерял. Впору придаваться философским рассуждениям о том, имел ли я что-то? Было ли что-то по-настоящему мое? Оставим философию для других времен. Сейчас лучше придаться сну.

Мне снился гул приближающегося пожара. Мне кажется, что он у меня за спиной, что он вот-вот настигнет меня. Я ищу в себе силы бежать, но сил нет. Я ослаб и почему-то болит левое плече. Вероятно, я где-то ушиб его. Гул все ближе и ближе, я пытаюсь идти, силюсь сделать шаг, но тело словно не мое, а гул все ближе и ближе, и я уже жду, что вот-вот меня накроют пепельные хлопья. Гул уже не где-то позади, он уже внутри меня – я часть гула. Затем я открываю глаза и вижу, что это гул людской массы, которая проснулась и теперь собирает вещи, чтобы покинуть свое ночное пристанище. Собственно, я ведь тоже часть этой массы.

Я поднялся, натянул свитер, стал слушать разговоры в надежде на какие-то новости. Здесь народ ничего не знает, но волонтеры, которые в уголке устроили раздачу чая и кофе, говорят, что огонь не остановился. Огонь движется со скоростью тридцать километров в сутки. Теперь понятно, как мне удалось от него оторваться, он не слишком быстрый.

Я накидываю куртку, беру у волонтеров стаканчик кофе и иду на улицу. Удивительно, но за ночь почти весь снег растаял. Я отчетливо помню кучи снега, когда ужинал возле полевой кухни. Спросонья я не могу понять, стало теплее на улице или нет, но снег мог растаять сугубо из-за техногенных причин: слишком много людей, слишком много машин, слишком много источников тепла. Конечно, я вижу на горизонте верхний край огненной стены и пепельное облако, но до них все равно еще далеко и жар от огня не может растопить снег в этом небольшом городке. Хотя опрометчиво решать, что может это чудовищное явление, а чего не может.

Итак, я знаю, что в городе кроме военных, которые всем заправляли вчера, появились и волонтеры. Идея записаться в волонтеры сразу пришла мне в голову, тем более мне все равно нечего делать. С другой стороны, мне нужен штаб, или где там разложились ученые.

Штаб разбили на окраине Выровска, на небольшой возвышенности, с которой казалось, что огонь немного ближе. Военные поставили несколько рядов палаток поменьше и один ряд больших палаток, пригодных под столовую или комнату для брифингов. Немного в стороне гудели дизельные генераторы, а вся территория по периметру охранялась. Впрочем, войти было без проблем, тем более на одной из первых палаток висела вывеска, призывающая к себе желающих вступить в ряды волонтеров. Желающих здесь хватало. Несколько десятков молодежи толпилось возле палатки, кто с примитивными бейджами, а кто еще без них. Я постоял рядом несколько минут, выяснил, что все они пришли помогать беженцам и военным, но толком ничего не знают, а затем отправился вглубь лагеря. Вот тут-то меня ждал военный патруль, который без того самого, примитивного бейджа, дальше никого не пускает. Пришлось ждать своей очереди возле волонтерской палатки.

Бейдж представлял собой картонку с именем, фамилией и печатью. Висел на самом примитивном шнурке. В общем сделали его из того, что попало под руку. Естественно фотографией и ламинацией никто не занимался. Осталось только повесить его на шею и повторить попытку пройти через патруль военных.

Попытка увенчалась частичным успехом. Вглубь лагеря меня пустили, но только для того, чтобы я разгружал какие-то ящики с грузовика. К счастью ко мне приставили еще двух человек: одного волонтера и одного военного.

В ящиках были продукты для сегодняшнего обеда. Мы разгрузили два грузовика, а затем перенесли ящики на кухню, где нас заставили их открывать и разлаживать содержимое для удобства поваров. Ну хоть готовить не заставили. Зато нам подкинули немного консервов для завтрака и еще напоили чаем. После чего мы втроем разместились за полевой кухней, на пустых ящиках, в ожидании следующего увлекательного задания.

– Вчера весь день возили беженцев, – рассказал военный. – Одно село, потом второе, затем заправка и снова по селам. Только вечером нас накормили и дали немного поспать. А сегодня в половину четвертого разбудили и давай оборудование расставлять.

– Какое? – спросил второй волонтер.

– Компьютеры, – ответил солдат и кивнул на большую палатку в дальнем конце лагеря. – Там у них что-то типа информационного центра.

– Ученые уже здесь? – спросил я.

– Еще ночью приехали, – ответил солдат. – Человек двадцать. По-моему, они даже спать не ложились.

Над нами пролетел военный беспилотник. Он держал небольшую высоту и курс на огненную стену.

– Вчера еще с вечера начали летать, – прокомментировал военный. – Пытаются снят ее с близка.

– Почему «пытаются»? – спросил я. – Вроде жар от огня не должен мешать.

– Через стену не могут перелететь, – ответил военный. – Там что-то происходит с техникой, и она выходит из строя.

– А тушить огонь не пробовали? – спросил волонтер.

Военный пожал плечами, а я ответил вместо него:

– Пробовали сбить огонь взрывами, но это оказалось бесполезно.

– Можно еще заряды разместить вокруг огненного кольца, – предположил военный. – Чем мощнее взрыв, тем больше шанс.

– Можно и ядерным ударить, – добавил волонтер.

– Эй, сюда! – крикнул старший офицер и помахал нам рукой.

Мы торопливо подошли к нему и получили новое задание. Теперь нам предстояло разгрузить грузовик с научным оборудованием.

Как оказалось, ящики с приборами намного тяжелее, чем ящики с продуктами. Втроем мы не справлялись и к нам на подмогу прислали еще двух военных. Вместе мы кряхтели, сипели и топтались в грязи, которая обнажилась, когда сошел снег. Нам удалось спустить один ящик, и с еще большим трудом второй. К этому моменту к нам подошел мужчина, лет за сорок и с большим лысым пятном на макушке. Одет он был в штатское, повадками на военного не походил, но все время просил нас быть осторожней.

– Когда мое привезут? – спросил он того самого офицера, который нашел нам эту работу.

– Пятнадцать минут, – уверенно ответил офицер.

В этот момент я понял, что через пятнадцать минут нас ждет еще один грузовик с тяжелыми ящиками.

– Отнесете это вон туда, – указал мужчина и исчез где-то между палаток.

Мы принялись спускать следующий ящик и в этот момент я услышал за спиной знакомый голос:

– Осторожней, там дорогое оборудование.

Я оглянулся, увидел за своей спиной Марину, замер на какое-то мгновенье, а затем поприветствовал ее:

– Здравствуйте девушка.

– Саша? – озадаченно переспросила она.

Мы поставили ящик на землю, и я повернулся к ней лицом.

– Не ожидала тебя здесь встретить, – устало произнесла девушка.

– Ну, выбора у меня было немного, – я улыбнулся. – Остаться на милость огня или бежать. Больше всего беженцев пришло именно сюда.

– Прости я не сразу сообразила. Ты теперь беженец, – она вздохнула. – Сочувствую тебе.

– Странно, но я сам себе не сочувствую. Может быть я еще не понял всего происходящего, – я внимательно рассматривал ее лицо.