– О чём это ты? – Тала сразу уловила подвох, но в чём он заключался – она не знала.

– Понимаешь ли… – Художник замялся, – нарисовать змею – это на самом деле не проблема. Вся загвоздка состоит в даре Вдыхать жизнь. Ты должна обнаружить его в себе.

– Как?

– Как? К сожалению, поделиться личным опытом не могу. Я никогда не Вдыхал жизнь и не могу описать свои ощущения или свой путь. Но, – он опередил Талу, уже готовую что-то высказать, – моя дочь рассказала, что она делает для концентрации и использования своей способности. Опираясь на её опыт, ты и будешь пробовать Вдохнуть жизнь в свой тотемный рисунок.

– Мда, не думала, что всё так несерьёзно, – Тала свернула к обветшалому трёхэтажному дому, – знала бы – не надеялась на чудо, – она подошла к серой расшатанной двери и открыла её со скрипом. – Добро пожаловать в моё, хех, логово.

– И ты тут живёшь? – поморщился Художник, разглядывая снаружи окна и стены старого дома. – Тут вообще возможно жить?

– Захочешь тепла и крыши над головой, – вставил Осьминог, – и сарай покажется хоромами. Хотя, о чём я? Откуда тебе знать – ты ведь родился и вырос в клане, где всегда есть не только тепло и крыша, но и вкусная еда. Я уже не говорю о власти.

– Какая власть? – не выдержал Художник. – Мы, мужчины, рабы для Вдыхающих жизнь.

– У такого… раба, – Осьминог подчеркнул последнее слово, – как ты, всегда всё есть, о чём большинство горожан только мечтают. Да и подчиняетесь вы лишь своим женщинам. А между тем, все жители тоже зависят от них. И эти самые жители вам также подчиняются.

– Что ты выдумываешь? – вспылил Художник. – Они нас презирают.

– Это не отменяет того факта, что мужчины из вашего клана могут спокойно позволить себе выйти в город, поймать любую девушку и… Ладно, не любую – из других кланов это, возможно, было бы проблематично для вас.

– Никогда такого не делал.

– Может, ты и нет. А вот Тала, скорее всего, – результат такой вседозволенности. Да и я не раз видел, как твои родственнички отрываются на других женщинах. Не удивлюсь, если в отместку за то, что они, как ты выразился, – рабы Вдыхающих жизнь.

Пока Художник с Осьминогом пререкались у входа, Тала успела договориться с соседями, чтобы те присмотрели за выходами из её комнаты.

– Хватит уже спорить, – девушка, стоя в дверном проёме, жестом показала, что теперь можно зайти. – И ничего тут не трогать, – она закрыла за ними дверь.

– Ты предупредила своих охранников, – Ярг хмыкнул, – чтобы они не врывались к нам, если услышат твой крик? – и не дожидаясь приглашения или разрешения, уселся на кровать. После чего попробовал её на мягкость.

– Не поняла, – Тала недобро посмотрела на него.

– Вдруг, например, открытие дара окажется не таким уж и безболезненным?

– А вы вдвоём постарайтесь уж, чтобы всё прошло гладко.

– Моя дочь, – Художник решил немного разрядить атмосферу, – не говорила, что использование дара вызывает хоть какую-то боль. Но то, что настрой на Вдыхание жизнь может затянуться – это да. Так что не бойся.

– А я и не боюсь. Это вы у меня дома, а не я у вас, – уверенно произнесла Тала, словно и не она испугалась Осьминога, когда тот накануне поджидал её в комнате. – Ну, с чего начнём?

– Для начала ты должна чувствовать себя комфортно. Тебе удобно в этой, – Художник сглотнул, понимая, что этот вопрос можно понять двусмысленно, – одежде? Ты не подумай чего, но чтобы настроится, необходимо чувствовать себя свободно. Это касается и одежды, и положения тела, и мыслей, и окружения. Только когда ты будешь полностью расслаблена, сможешь сосредоточиться на главной задаче.

– Одежда? – Тала осмотрела себя, словно впервые видит, а затем повернулась к Яргу: – А если я чувствую себя куда лучше без… повязки?

– О, – Художник улыбнулся, – если ты думаешь, что меня может смутить вид твоего шрама или что там скрывает твоя повязка, не беспокойся. Я за свою жизнь повидал многое.

Девушка опустила голову вниз, избавляясь от повязки, а когда она взглянула в лицо Художника уже обоими глазами, тот ошарашенно уставился на неё:

– Беру свои слова обратно – подобного я ещё никогда в жизни не видел, Элиссия тому свидетель. Ты меня хорошо видишь этим… глазом? – он помахал рукой перед её лицом.

– Достаточно, – она поймала его за кисть, – чтобы увидеть ваше глупое выражение лица. Я вам тут не урод из цирка Девяти Искусств.

– Извини, если обидел, – Художник тут же убрал руку и стал доставать из карманов всё необходимое. – Усаживайся поудобнее и закрой глаза.

Осьминог довольно ухмылялся, в очередной раз мысленно нахваливая девушку за её поведение.

– Зачем?

– Чтобы увидеть в себе дар.

Тала послушно последовала указаниям Художника и, смело согнав Осьминога с кровати, сначала улеглась, а потом спросила:

– Не обязательно ведь сидеть? Мне удобнее расслабиться лёжа, особенно после пробежки со стражниками.

– Пробежки со стражниками? – Художник приподнял брови.

– Да, сегодня играла с ними в догонялки. В общем, не важно. Так что, можно лёжа или нет?

– Ммм, наверное, – неуверенно промямлил тот. – Ведь главное: удобство и расслабленность.

Тала закрыла глаза и затихла. Правда, всего на минуту.

– И долго мне так лежать? Говори, что дальше делать, ведь уснуть же могу.

Тала кривила душой – ей проще было бы уснуть в комнате, забитой ползучими гадами, чем в компании этих двоих.

– Чтобы нанести изображение животного на кожу и Вдохнуть в него жизнь, надо уметь контролировать своё дыхание во время рисования. Мало того, ты должна видеть, как на кожу наносится не только краска, но и только тебе видимый огонёк. Зелёного цвета.

– Это как?

– Если бы я знал, – вздохнул Художник. – Дочь говорит, что перед рисованием она закрывает глаза, представляет перед собой большой костёр с зелёным пламенем. Затем подходит к нему, выбирает палочку размером с перо, кончик которого занялся огоньком, и берёт его в руку. Когда же дочь раскрывает глаза и берёт в руки настоящее перо, то видит, как красная краска на нём слегка отсвечивает зелёным. Тогда она начинает рисовать. Важно постоянно удерживать внимание на том, чтобы зелёное свечение не пропадало. А оно зависит от дыхания – каждый выдох словно раздувает тот огонёк, и об этом надо постоянно помнить. Стоит забыть хоть на миг, как вся работа пойдёт насмарку.

– И сколько у Вдыхающих жизнь уходит времени, чтобы нарисовать тотем? – Тала уже приготовилась услышать ответ, который ей не понравится, но правда оказалась куда хуже, чем она думала.

– Самый сложный и подробный тотемный рисунок может занять около восьми часов. Но чтобы суметь нарисовать такой тотем, необходимо десятки лет отдать изобразительному искусству. Каждый день уделять от пяти до десяти часов рисованию.

– А сколько займёт мой рисунок?

– С моей помощью мы быстро управимся, тем более, что тебе не надо будет думать сразу и о рисовании, и о поддержании зелёного огня в пере, так как выводить животное на твоей руке буду я. Тебе остаётся лишь равномерно дышать и Вдыхать жизнь.

– Ты сказал о подробном изображении животного. Но что, если рисовать не подробно? Ну, если змея будет как просто закрученная линия, закорючка?

– Чем детальнее проработан рисунок, тем полнее владелец тотема сможет использовать особенности животного. Поэтому качество изображения играет очень важную роль. Будь у тебя просто верёвка, как ты выразилась, тогда и проявления змеиных качеств у тебя будет мало. Или они будут настолько ничтожными, что ты и не почувствуешь от них эффекта.

– Как всё сложно, – Тала открыла глаза и уже иначе посмотрела на Художника. В её взгляде теперь был намёк на уважение.

– А ты как думала? Ладно, давай приступим.

И Тала погрузилась в себя.

Она обнаружила пламя. То самое, о котором говорил Художник. И если бы глава Тотемного клана увидела, насколько толстый слой зелёного свечения остаётся на линиях, что вырисовывала девушка, старуха явно бы поперхнулась дымом, будь у неё в зубах любимая сигара. Ведь даже у неё, самой опытной Вдыхающей жизнь, была куда меньше толщина той нити, что связывала божественное пламя и палочку, вытащенную из него.