Это был конец восьмого класса, и, скорее всего, в течение длительных летних каникул всё бы забылось, но тут вмешался трудовой лагерь. Когда мы оказались там, то отношения в нашей троице обострились, и мы с Аней на этом фоне любовного треугольника рассорились из-за ерунды. Но, вероятно, это был только повод, а причина лежала в другом.
Мы все – четырнадцати-пятнадцатилетние мальчишки и девчонки стояли на пороге того возраста, когда начинают чётче определяться какие-то ценности будущей жизни и более важные интересы, чем кино, одежда, хобби начинают определять путь развития личности и отношения между друзьями. Я помню, что многие пары друзей, не только мы с Аней, по разным причинам распались. И на порог девятого класса мы пришли растерянными и одинокими.
Особых сложностей, однако, не приключилось. Так как добавилось много ребят и девчонок из других школ, ориентированных на углубленное изучение математики с целью поступления потом в столичные вузы, то дружить стали не только привычными парами, но и тройками. Хотя всё время присутствовало странное ощущение, что такой дружбы, как в прежних классах больше не было.
Аня подружилась и примкнула к паре подруг. Она стала ещё красивее. Русые волосы ниже плеч, большие лукавые глаза, лицо сердечком, брови в разлёт – столбенели и парни, и мужчины. Высокий рост, внушительная грудь, длинные ноги – всё при ней, ну разве ноги были чуть худоваты. Однако при моде на брюки-бананы этого видно не было, и школьная форма с узкой юбкой удачно их скрывала. Аня была ярче всех в этой тройке и сразу стала в ней лидером.
Способной от природы Ане не нужно было сильно напрягаться. Она училась легко и не сидела всё время над учебниками. Обучение в музыкальной школе тоже закончилось, и у неё оставалась масса свободного времени. Она проводила его теперь с подружками в кино, парках, на дискотеках. Периодически могли прогулять пару уроков. Все втроём курили, не на виду, конечно. Тогда это было невозможно. Но запах сигарет витал над этой троицей. Девчонки ругались матом, и именно в моменты их активности – слишком громкого смеха, слишком громкого разговора и всего, откровенно развязного поведения – я понимала, что мой «развод» с Аней не был случаен.
Мои две новые подруги были явно спокойней, без претензий на экстравагантность. Безусловно, они не были так талантливы и способны, как Аня. Среди нас троих лучше всех училась я. Но в отличие от Ани мне ради моих отличных оценок приходилось попыхтеть над учебниками. Впрочем, я от этого не страдала.
Позднее я осознала, что процесс учёбы для меня являлся и является поныне неотъемлемым условием естественного существования. Мне не лень сидеть с учебниками и разбираться в новой информации. Я обладаю и по сей день прекрасной памятью. На уроке литературы я учила наизусть стихотворные сказки Пушкина по восемь-десять листов. Учительница истории меня обожала, так как я легко воспроизводила как даты, так и цитаты вождя российского пролетариата. В английском языке мне не было равных. Некоторые сложности в мою жизнь приносили физика и физкультура.
В нашей тройке неформальным лидером тоже стала я. Меньше всего мне хотелось в чем-то верховодить. Но время от времени встретиться у кого-то дома, или сходить вместе погулять, или новый кинофильм посмотреть – все эти предложения исходили от меня. Уроки мы тоже иногда прогуливали, но тут я скорее была просто в роли голосующей «за», а не инициатором.
С первых классов школы так повелось, что все мои подруги были красавицы, а я просто хорошенькая. Но в этой тройке странным образом и самой привлекательной внешностью обладала я. Я была невысокая, скорее мелкая, и обладала теми пропорциями, про которые потом часто в течение жизни буду слышать; «Ну, ты миниатюрная! Прямо статуэтка»!» Лицо не было выдающимся, но привлекательным – да. Очень хорошая чистая кожа, чем не всегда могут похвастать молоденькие девушки переходного возраста. Волосы перестали виться мелким бесом, но остались вьющимися и пышными. Легко поддавались всяким укладкам, а потом я стала их регулярно подкрашивать хной для придания слегка рыжеватого оттенка. Мне это шло, так как от природы на носу и щеках было немного едва заметных веснушек. Сочетаясь естественным образом, веснушки и цвет волос выделяли меня сразу из толпы блондинок, брюнеток, русоголовых и шатенок.
А ещё выяснилось, что я лучше всех в школе танцую диско. Благодаря тому, что моя старшая сестра в своё время училась со своими подругами осваивать танцы для школьных вечеринок у нас дома (квартира на окраине была самой подходящей по размеру для таких тренировок), я неоднократно к ним присоединялась. Упорство в данном случае стало моим плюсом. Я оттачивала технику всевозможных движений, доводя до совершенства плавность и гибкость. И вот теперь я стала на танцполе просто звездой. Я всегда танцевала в круге или на сцене, иногда представляла от класса танец как номер для конкурсов, и поэтому для всей школы в данном смысле была фигурой заметной. Особенно для парней.
Вторым шагом по пути к взрослению стал неприглядный поступок Ани и низость Ильи, мальчика, с которым я какое-то время встречалась.
У меня забеременела сестра. На тот момент она училась в университете в другом городе. Беременность и планируемое рождение малыша произошли без наличия мужа. Мама–врач, зная какие бывают последствия после первых абортов, настояла на рождении ребёнка. При социализме мораль была строга, и такой поступок карался бы общественным осуждением и видимым порицанием, если бы не свойство моей сестры, доставшееся ей от папы – все её любили, хотели с ней дружить, и почитали за честь быть в круге её общения. Поэтому сценарий оказался мягким – никто из знакомых и друзей или родственников не отвернулся, а дохаживать последние месяцы беременности и рожать сестра вернулась в родной город, так как мама взяла на себя функцию основного помощника.
Аня после нашей размолвки бывала у меня дома: перестав быть подругами, мы не перестали быть одноклассницами, к тому же жили рядом, далеко от остальных, и мирное существование было нам обеим выгоднее, чем конфликт. Как и все окружающие, она тянулась к моей сестре, очень ценила её внимание и общество и при случае всегда заходила к нам домой. Естественно, что в какой-то момент Аня заметила беременность моей сестры, но никак внешне не среагировала. Реакция с комментарием меня ожидали на следующий день в школе. Но вначале расскажу об Илье, так как события взаимосвязаны.
С Ильёй я дружила недолго. Мне он нравился внешне: высокий, худощавый, очень улыбчивый и веселый. Как и восемьдесят процентов ребят в нашем классе, способный, он хорошо учился, и к тому же отличался удивительной для пятнадцатилетнего парня галантностью. Он распахивал двери перед всеми женщинами-учителями, женщинами на улице, молодыми женщинами старше его по возрасту, и естественно, передо мной. Он помогал снять и надеть пальто, протягивал руку, выходя из транспорта. Подобные приятные знаки внимания располагали к нему немедленно всё женское население, с которым он сталкивался. Выглядело это естественно, не нарочито, и очень шло к его южной наружности.
Мы встречались пару месяцев, когда к Илье стала проявлять интерес одна из Аниных новых подруг. Она обладала хорошей фигурой и мамой, которая вела в нашем классе один из предметов. Предмет был важным для будущего поступления в вуз, хорошая отметка значила много. Возросшей приветливости педагога, открытому предпочтению данной одноклассницы со стороны родителей, и настойчивости самой девушки, Илья сопротивлялся недолго, и вскоре образовалась новая пара. Меня неприятно и сильно удивило тогда, что человек, парень, будущий мужчина, польстился на какие-то прозрачные и призрачные привилегии, получаемые от дружбы с дочкой учительницы, и под прессингом взрослых отступился от самого себя. Я очень хорошо помнила, как защищала перед мамой свою «любовь», будучи всего в пятом классе.
Вся ситуация возникла в конце учебного года. За лето я успешно оправилась от неприятных событий, нанесших удар, как по чувствам, так и по самолюбию. И к началу нового школьного года я могла спокойно существовать в рамках одного коллектива с данной парочкой.
