Яд или нож?!

Что лучше?

Но, Пуатье была невероятно богобоязненной и верующей и её мысли оставались всего лишь мыслями, и возможно только это останавливало её от подобного шага.

И она лишь холодно ответила.

Вы видно, плохо молитесь о наследнике, месье! Парировала она, зло.

Их жизнь текла однообразно и монотонно, граф очень часто отлучался в Париж. Как он говорил по делам. Пуатье же, это было совершенно безразлично, где он. Он бывал чаще в разъездах, чем в своём имении. Диана была этому только рада. Проходили годы. Зима сменялась незаметно летом. Своих подросших дочерей Пуатье видела часто. Старшей исполнилось девять, а младшей было всего шесть. Обе девочки на удивление были очень похожи на своего отца. Они были не очень красивы. У них были те же тонкие черты лица, те же бесцветные глаза и тонкий нос. Все черты лица они взяли от графа. От Пуатье у них не было почти не чего. Они были удивительно не похожи на свою мать, что стоявших их рядом можно было принять за чужих.

Лето сияло красками, мир проходил свой обычный круг. Вновь зацветали красками деревья, наполняя мир ароматом дождя, смешанным с запахом цветов.

Однажды, одним таким прекрасным утром, когда девочки прогуливались с няней по саду, а Диана стояла на большой парадной лестнице особняка. К ней подошла её старшая дочь, и спросила.

Маман, сказала она.

Можно вас спросить о чём-то?

Да, конечно, дорогая. Ответила Диана.

Мамочка, вы нас совсем не любите? Меня и Франсуазу? Графиня опешила от такого вопроса.

Вопрос, заданный ребёнком был невероятно прост. Но, она вздрогнула и замерла на месте от неожиданности вопроса. Она смотрела на эту не очень красивую девочку, на свою собственную дочь. И её сердце так сильно сжалось в груди, что ей показалось, что она сейчас вскрикнет от боли. Словно его схватила чья-то холодная, костлявая рука, и, сомкнув пальцы, решила раздавить. Дыхание перехватило и ей стало трудно дышать, а глаза увлажнились, наполнившись слезами. Но, они так и замерли лишь в её глазах, уходя куда-то вглубь её души. Она опустилась на колени рядом с ребёнком, обняла и прижала свою дочь к себе, и ответила тихо.

Конечно же, я вас люблю! Её голос дрожал.

Ну конечно люблю!

Как я могу не любить вас?! Моя дорогая!

Вы ведь мои дети!

Как могу я вас не любить?!

Как такое, вообще, может быть?! Говорила она девочке, гладя её по волосам.

Этого просто не может быть!

Запомни это дорогая, хорошо! Прошептала она тихо, поцеловав девочку в лоб.

Маленькие ручки девочки обняли её за шею, ребёнок счастливо прижался к матери. Пуатье нежно обняла дочь.

Вы, правда, любите нас, маман? Сказала наивно девочка, прижимаясь к матери.

Ну конечно! Конечно, дорогая! Прошептала Пуатье, стараясь не разрыдаться и нежно обнимая дочь.

Пуатье поднялась с колен и погладила ребёнка по волосам.

А теперь иди, моя дорогая.

Смотри, Франсуаза и нянечка ждут тебя. Тихо сказала она.

Девочка улыбнулась, чистой улыбкой ребёнка и ответила.

Хорошо, маман.

Мы с Франсуазой тоже вас очень любим!

Её маленькое детское, такое чистое, словно у ангела личико, стало серьёзным.

Очень сильно любим вас! Добавила она и побежала прочь к няне и сестре.

Диана помахала им рукой и отвернулась, по её щекам стекали слёзы, разрывающие ей сердце. За эти годы своего несчастливого брака она плакала впервые. Но, слёзы стекали с её глаз, не потому что её дочери могли думать, что собственная мать их не любит. Она плакала, потому что поняла. Что не любила их всё это время, не любила собственных детей! Словно её сердце было кусочком льда, не более того. И только сегодня она поняла, что этот лёд рухнул, причинив ей невероятную боль. Она поняла, это только сейчас. Она всё же любит их! Она плакала, понимая каким чудовищем должна быть такая женщина, не любившая собственных детей! Она плакала, потому что только сейчас поняла, что это не так! Она вошла внутрь особняка. Осознание всего этого разрывало её изнутри. Она побежала так быстро вверх по ступеням в свою спальню, словно за ней гналась свора псов из ада, и, рухнув на кровать, зарыдала навзрыд, задыхаясь от слёз и вздрагивая всем телом. Из самой глубины её души, вырвался звук похожий на вой. Он вырывался из самой глубины её существа, из самой затаённой части её души.

Париж, Париж!

Сколько умов и сердец повергнуты к твоим ногам!

Сколько разбивал ты сердец!

Своей загадочной, пьянящей красотой!

Словно, роковая красавица, пьянящая, опасная, прекрасная и загадочная. Зовущий, словно оазис в пустыне.

Коварный и капризный, в своей противоречивости.

Зовущий и отталкивающий, словно женщина соблазнительница. Сердце мира, с душою женщины, играющей с сердцами и жизнями своих обожателей!

Такая близкая и земная, но всегда такая далёкая, словно манящая в небе звезда!

Король Франции Франциск 1 проиграл испанскому монарху войну. Франция проиграла Испании. Франциск, испытав горечь поражения, будучи сам дважды ранен, был пленен. Но, велись переговоры об освобождении короля. Франциск подписал Мадридский договор, расчленявший Францию на части. Но, король не собирался выполнять взятые на себя обязательства. Кроме одного, отдать в заложники своих сыновей. Дофина Франциска и его брата Генриха герцога Орлеанского. И вот, 17 Марта, рыцарский в те времена Французский двор, не ведущий принятой позже светской, разгульной жизни. Довольно скромно собрался в замке, на берегу реки Бидассон, где должна была пройти церемония передачи принцев, заложников Испании. Их должны были обменять на монарха державы.

Этим утром двор собрался как раз для того, чтобы проводить принцев на чужбину, в плен. Было туманное, серое утро и чета де Брезе тоже присутствовала на этом прощальном отбытии маленьких принцев. Весь двор собрался в полутёмной зале замка, ожидая появление принцев.

И вот, они прибыли. Объявили: «Его высочество Дофин Франциск герцог Бретонский»! «Его брат принц Генрих герцог Орлеанский»! Весь двор умолк, ожидая появление принцев. Дверь, наконец, отворилась, и в залу вошли два мальчика. Принцы были ещё совсем детьми. Наследнику престола Франциску было восемь лет, а его брату Генриху едва исполнилось семь лет. Наследник престола был белокурым ребёнком с красивыми белыми завитушками волос. Глаза, которого, уже сейчас были наполнены собственной значимостью. Его подбородок был гордо вздернут вверх.

Весь двор присел в реверансе, приветствуя будущего короля. Он ответил присутствующим лёгким кивком головы. Его дорогие с рюшами и бантами одеяния, сверкали драгоценностями. Перо на шляпе подпрыгивало вверх от его уверенного шага. Он важно остановился посредине залы. Все дворяне стали подходить поочередно к принцу, приветствуя, и желая удачного отплытия и скорого возвращения. Мальчик сухо и с достоинством кивал им в ответ. Его брат, маленький Генрих был совсем ещё ребенком. Два брата были невероятно даже разительно не похожи друг на друга, словно день и ночь. И это было, несомненно, самым правильным сравнением.

Генрих был смуглым, черноволосым, худеньким мальчиком с тонкими ножками и торчащими коленками и большими невероятно чёрными, словно тёмное озеро глазами. Одет он был сравнительно просто в сравнении со своим братом. Пуатье поприветствовала наследника Французской короны, как и другие, и отошла в сторону, уступая дорогу другим. Её муж нашёл компанию мужчин и о чём-то беседовал с ними, оставив Диану одну. Она стояла и смотрела на этого белокурого ребёнка, но уже почти короля и понимала, что эти несчастные дети едут в далекую Испанию в плен и возможно не вернуться. И вдруг она заметила маленького Генриха. Он стоял в сторонке тихо и одиноко. Его личико было нахмуренным. Он старался храбриться, но в его глазах явно читался страх. Её сердце сжалось. Она поняла, что о Генрихе попросту забыли. Ведь он всего лишь второй сын короля. Никто не подошёл и не поприветствовал его. Никто не пожелал ему удачного отплытия. Никто не подбодрил, в надежде на скорое возвращение. Ей стало, так жаль, несчастное дитя, что в этом порыве сострадания она направилась к нему сквозь толпу. Подошла к нему присев в реверансе и поприветствовала. Ребёнок вздрогнул и испуганно посмотрел на неё. Но, уже через минуту он сделал серьёзное лицо и важно кивнул в ответ на её приветствие. И вдруг её охватило такое сострадание и жалость к этому всеми покинутому забытому ребёнку, что у неё на глазах навернулись слёзы. И позабыв о всяком приличии, она опустилась на колени и прижала мальчишку к себе, обняв.