Участие Тедео как одного из главных действующих лиц было изначально предопределено – его маменька, унаследовавшая после смерти супруга сеть казино и отелей, спонсировала этот проект исключительно ради сына. Поговаривали, что покойный владелец казино был ой каким непростым человеком, и женушка составляла ему прекрасную, достойную пару. Ей было мало видеть свое чадо на всех плакатах в образе балетных принцев, ей было мало открывать журналы и любоваться младшим отпрыском в качестве модели известных кутюрье. Ей захотелось включить в сферу интересов еще и синематограф: сыночек приближался к тому самому рубежу тридцатилетия, за которым для балетных начинается пенсия. И пусть он в прекрасной форме, пусть может протанцевать еще лет как минимум десять, готовить запасной аэродром нужно начинать уже сейчас, рассуждала мадам. И вложилась в фундамент аэродрома, не скупясь.

МакКой сначала рьяно взялся за работу: ему давали карт-бланш на все. Жанр, сценарий, актеры, композиторы, павильоны или съемки на природе – он был волен делать по-своему вообще все, причем, не ограничивая себя в средствах. Условие было только одно: Тедео должен играть главную роль.

Сначала все шло отлично, и МакКой тихо радовался, посмотрев на пробы красавца-танцовщика. Он так улыбался, так пластично двигался, что казался идеальным материалом для любого, совершенно любого сюжета. Сценарий МакКою тоже нравился: закрученная интрига с переделом сфер влияния в бизнесе, любовная линия, эффектные драматические сцены, честные и нечестные полицейские, которые внезапно меняются местами, плохие и хорошие злодеи, философские рассуждения о том, что же есть белое, а что черное… в общем, все, как нравилось МакКою, а не слишком чисто отмытый запах денег покойного «мистера Казино» не портил обоняние.

И даже на главную женскую роль каким-то хитрым способом внезапно удалось заполучить саму Натали Кейн.

Тут-то МакКоя и ожидало сразу два сюрприза, и оба – неприятные.

Первый сюрприз: Натали Кейн внезапно оказалась любовницей Тедео. Нет, сама по себе эта новость режиссера совсем не волновала, он мог бы только порадоваться, пожав плечами – ну любят друг друга, и слава богу, – бы не одно «но»: он прекрасно знал, как трудно работать на площадке с парочками. Правильно говорят, что лучше не совмещать личную жизнь и работу: поругался ты утром со второй половиной из-за того, кому выгуливать пса, убежал в офис – и, смотришь, отвлекся, остыл за день. А здесь же выходило, что и убежать некуда, хочешь-не хочешь, а смотри до вечера на того, кто с утра настроение испортил. Любая домашняя мелочь сказывается на настроении, и в итоге никакой профессионализм не в состоянии спасти тонущий корабль.

Кроме того, обнаружился сюрприз второй: Тедео оказался неспособным вжиться в роль со словами. Он безупречно отыгрывал самые сложные эмоциональные сцены глазами, руками, поворотом головы; он мог застыть так, что даже у многоопытной съемочной команды рвалось сердце. Но едва он открывал рот и произносил свою реплику, хотелось отвернуться и провалиться со стыда. Неестественный, деревянный голос, без интонаций, красивый по тембру, но совершенно лишенный выразительности… если бы дело было только в интонациях, МакКой бы справился: нанял дублера на озвучку, да и всего делов. Но, открывая рот, Тедео переставал играть и глазами. Его вышибало из роли, он произносил свои реплики с таким заученным усердием, словно стоял у доски и пытался вспомнить формулу по химии.

Съемки пришлось отложить на два месяца, назвав это «продлением технической подготовки». Нанятый педагог по сценической речи и вокалу (спасибо Мадам Спонсору и исправно работающим казино, на это средств тоже хватало) билась с мужчиной каждый день, тренируя его дикцию, уча азам и приемам, но помогало это мало. Сценарий по максимуму переписали, убрав у главного героя реплики, и добавив мимики, жестов, крупных и общих планов, выразительных штрихов. Но что-то все равно оставалось, совсем безмолвным персонаж быть не мог.

Ситуацию осложняло еще и то, что, как и предугадывал МакКой, к моменту начала съемок артисты начали приносить из дома свои проблемы.

Пришлось включить в штат еще и психолога, к которому они приноровились бегать в крайних случаях.

Вот и сегодня: простенькая сцена, где герой пытается спасти свою возлюбленную от преследования, отправляет ее на корабле в круиз. Он замечает на причале слежку, волнуется, просит любимую быть осторожнее. Ничего сложного. Круизный лайнер арендован и покачивается у причала; пирс перекрыт (огромные деньги!) от случайных посторонних; статисты фланируют туда-сюда, изображая толпу провожающих, вся команда напряжена, гримеры устали поправлять «плывущий» на ярком солнце грим, время идет, осветители носятся туда-сюда, перемещая аппараты в зависимости от положения солнца, а главные герои никак не могут осилить один несчастный дубль прощания. Они, видите ли, дуются друг на друга.

Лица у обоих – упрямые, обиженные и демонстративно-холодные: какое, к черту, трогательное признание в любви под душещипательную музыку? Какой там страх и тревога в глазах? С такими лицами только в страховом обществе ругаться из-за неправильно начисленной суммы.

– В чем опять дело? – повторил МакКой терпеливо, как будто разговаривал с детсадовцами.

– Ни в чем, – с каменным лицом отвернулся Тедео.

– Конечно, совсем ничего не случилось, – ядовито парировала Натали.

Так и есть, снова поцапались, и теперь не могут друг на друга смотреть. На диалог не готовы. Тупик.

– Ребята, – в сотый, наверное, раз вздохнул МакКой, – я вас прошу. Будьте профессионалами. Ну разберитесь вы со своими проблемами дома, не портите мне работу!

– Какая разница, днем больше, днем меньше, мать все равно все оплатит, – безразлично пробормотал Тедео, покачивая ногой.

Звезда, черт его побери.

– Если бы КТО-ТО был профессионалом, проблем бы не было, – ввернула Натали и демонстративно закурила.

Еще одна звезда.

МакКой откинулся на спинку диванчика: снова придется звонить психологу. Пока она приедет, пока поговорит с каждым, пока помирит – часа три потеряно, как минимум. День коту под хвост! Впрочем… можно пока отснять общие планы и парочку второстепенных персонажей – капитана, стюардов внутри лайнера, следящих за девушкой с пристани детективов, мафиози – и так далее, и тому подобное. Артисты, которые не считают себя звездами, не будут против внеурочно поработать, пусть и раньше графика.

– Значит, так. Сейчас я звоню Линдси, и вы прорабатываете с ней свои эмоции. А мы пока снимаем другие сцены. Через три… нет, четыре часа вы должны быть пригодны к работе, – жестко сказал МакКой, моментально превратившись из доброго дедушки в беспощадного командира, – ясно?

Рассорившиеся кивнули, все так же не глядя друг на друга.

Черт знает, что такое, сплюнул МакКой, оказавшись на улице и хлопнув дверью в вагончик. Если бы это был не Тедео, проблема решилась бы за час: расторжение контракта, неустойка (не самая большая, кстати) – и никакой головной боли. Но с уважаемым господином Ниши и его пассией такой возможности не было: окажись кто-то из семьи Мадам Денежный Мешок за дверью, сам МакКой пойдет на все четыре стороны, причем, с такой скандальной славой, что даже сериалы на кабельном канале не доверят снимать. Нет, выгонять этих истериков нельзя. Придется терпеть. Терпеть – и вывозить этот чертов фильм дальше.

Бо сидел на складном стульчике в тени вместе с другими актерами массовки и уныло думал, что опять опоздает на учебу. Снимали дубли за дублями, а режиссера все что-то никак не устраивало; Леди Совершенство, Натали Кейн, сердилась, ее любовник, он же Звезда и Главный Герой Фильма, с ледяным выражением лица смотрел куда-то в пространство, и в итоге сцену так и не доработали. Начали менять освещение, позвали на площадку других актеров, а Бо сказали далеко не уходить: он тоже может успеть сегодня попасть в кадр.

А у Бо сегодня должен был быть народный танец. Четыре часа, с четырех до восьми.