Тогда, в машине, Тедео включил Шопена – и все его лицо как будто ожило, заговорило громче слов; глядя на тонкие, выразительные черты, Бо вдруг услышал то, что играл пианист.

Вот мелодия взлетела вверх, словно ласточка в небо, и там затрепетала крылышками под солнцем, и небо было голубое-голубое, высокое, как бывает только в мае; и хотелось тянуться за этой ласточкой вслед, но что-то очень болело в груди, держало на земле, что-то затаенно вздрагивало близкими слезами и сдавливало горло… а ласточка все парила вверху, звала за собой, то опускаясь ниже широкими спиралями, то снова взмывая… Тедео просто сидел с закрытыми глазами, но легкий его порывистый поворот головы – словно он следил за полетом ласточки – и на секунду замерший вздох дали Бо шанс вдруг увидеть, ГДЕ легкой трелью засеребрились перышки, КОГДА ласточка внезапно позвала за собой… на миллиметр приподнялись плечи и напряглись тонкие пальцы на колене – это что-то мешало отправиться в полет, как будто не пускало, вцепившись холодными тисками в запястье, и Тедео словно бы провожал улетающую на свободу птичку, прощаясь с ней и смиряясь с собственной неспособностью раскрыть крылья… немного откинутая назад голова, слегка сдвинутые страдальчески брови – как последняя безуспешная попытка рвануться вслед…

Тогда Бо смотрел, не в силах отвести взгляд, и в носу щипало от этой рассказанной ему истории. Неужели же в каждом классическом произведении скрыто что-то такое же прекрасное, такое же тонко-звенящее, чего он, поверхностный и бездарный, никогда не мог сам рассмотреть и услышать?…

С того дня Бо мечтал еще раз ПОСМОТРЕТЬ музыку Тедео. Но они больше не общались, да и вообще, нельзя же было подойти и сказать: «Покажи мне музыку....»? Подобная просьба даже при наличии частого дружеского общения показалась бы как минимум странной любому нормальному человеку.

А сейчас Бо не удержался – и озвучил свое тайное желание.

Конечно, Бо понимал, что у Тедео нет ни времени, ни желания возиться с мальчишкой и слушать с ним музыку. Но хотя бы пару минут… Неужели же Тедео ему откажет даже в такой малости?…

Тедео удивленно смотрел на Бо, приподняв брови. Он молчал, как обычно, но глазами словно бы спрашивал: почему? Зачем?

– На твоем лице написано то, что ты слушаешь, и тогда я все сразу понимаю, – совсем смутившись, еле слышно пояснил парень.

Тедео улыбнулся краем рта, кивнул и вскочил на ноги так же легко, как до этого садился.

– Пойдем.

Он сказал всего одно слово, но Бо ощутил себя так, словно ему повезло сорвать джек-пот. Он поспешно запихнул свои вещи в рюкзак, заторопился, поднимаясь, наступил на свой шнурок, чуть не упал…

Тедео смотрел на эту суету все с той же затаившейся у краешка губ улыбкой, не подгоняя, не торопя – просто стоял рядом и наблюдал. Наверное, ему было забавно… Наверное, он никогда не видел таких смешных глупых мальчишек – а может, наоборот, привык видеть вокруг обожание в глазах и готовность бежать за ним в любую точку планеты…

Все это время они обменивались скупыми фразами вполголоса, и со стороны, наверное, казалось, что они находятся в ссоре. Из-за того, что оба говорили очень тихо, окружающие были лишены возможности узнать, о чем же идет беседа, хотя и вытягивали в сторону сидящих у стены шеи и уши.

А теперь внезапно эти двое принялись собираться куда-то. Не иначе, как на дуэль?… куда еще можно идти с такими серьезными лицами?…

И актеры, и персонал съемочной группы недоуменно переглядывались, пожимая плечами: генератор идей и слухов снова был готов запуститься на полную мощность. Совсем недавно Тедео утащил парня с площадки поздно вечером под предлогом какой-то репетиции, а теперь они снова куда-то вместе уходят! Такие события, за неимением прочих, стоило бы обсудить поподробнее!

Бо, наконец, справился со шнурками, рюкзаком и вещами, и выпрямился, выжидательно вытягивая шею. Тедео спокойно ждал его, слегка склонив голову к плечу и улыбаясь одними глазами.

Странно… этот мужчина в повседневной жизни не блистал ослепительной улыбкой, не изображал радушие, его лицо казалось всегда немножко застывшим и холодным, но теперь Бо точно знал: равнодушие – это иллюзия. Тедео совсем не ледяная скульптура, просто он никогда не выпускает свои эмоции наружу. Но достаточно увидеть его глаза, чтобы окунуться в эти спрятанные эмоции с головой.

– Пойдем, – повторил Тедео и двинулся в сторону выхода, непринужденно заложив одну руку в карман.

Хотел бы Бо двигаться так же грациозно… балетная осанка – это еще не залог успеха, как ошибочно полагают многие. Разворот плеч Тедео и посадка его головы отличались от осанки любого другого танцовщика. Это было что-то врожденное, наверное. Легкое. Небрежно-элегантное. Неуловимое глазом. Так ощущается в людях аристократизм: нечто неосязаемое, но безошибочно угадываемое.

И Бо пошел следом, как крыса за дудочкой крысолова.

Он, в общем-то, совсем не был против идти за этой дудочкой куда угодно.

Но лучше пока эту готовность, конечно, держать при себе.

А сейчас он, кажется, снова увидит музыку…

Тедео и представить себе не мог, что услышит такое.

«На твоем лице написано то, что ты слушаешь, и тогда я все сразу понимаю», – сказал этот странный мальчик, и у Тедео вдоль спины побежали мурашки.

Бо не сказал, что ему хочется ОБСУДИТЬ Бетховена. Не попросил РАССКАЗАТЬ или ПРОКОММЕНТИРОВАТЬ. Он хотел СМОТРЕТЬ. Он просил Тедео всего лишь ПОСЛУШАТЬ вместе с ним.

Это переворачивало с ног на голову все представления Тедео о способах коммуникации.

Такого у него не просил еще никто.

Где-то в глубине души шевелилась мыслишка – а что, если это просто такой хитрый ход для сближения и общения? Но даже если и так, возражал он сам себе, я ничего не теряю. Я только приобретаю интересный опыт. Слушать вместе музыку… не разговаривать о ней, не делиться мнениями, а просто слушать.

Для Тедео это было бы идеальным способом провести время…

А еще у этого мальчика был очень красивый голос.

Тедео отметил это сразу же, еще тогда, когда прятался на террасе и подслушивал: удивительно, как в его возрасте у голоса может быть такая глубокая, теплая окраска? Голос очень сильно отличался от внешности: сам Бо был худеньким, гибким и легким, а голос, наоборот, все это эфемерное воздушное создание припечатывал к земле, добавляя какой-то очень «земной» интриги. И хотя разговаривал парень мало, каждая его фраза попадала в уши Тедео нектаром – голова не болела, хотя таблеток Тедео сегодня не пил.

«Вот этого мальчика я бы хотел слышать», – подумал Тедео, проходя мимо «кафе» и краем глаза замечая сидящую у стены тонкую фигурку. Подумал… и не пошел в свой укромный уголок на террасе.

Взял в автомате кофе.

И сел рядом с Бо.

А теперь они идут слушать Бетховена…

… пока они шли к машине, им встретились все, кто только вообще мог встретиться, даже МакКой. Режиссер смерил их оценивающим взглядом и окрикнул, резко, как всегда:

– Далеко не уходите!

– Мммгм, – невнятно промычал Тедео, ускоряя шаг.

Каждый раз это происходило независимо от него. Он так спешил побыстрее уйти от людей с неприятными, резкими и громкими голосами, что переставал контролировать себя, и часто ловил себя на том, что почти бежит. Нельзя так. Иначе это станет заметно, и вся его маленькая тайна больше тайной не будет, а сам он окажется в позиции инвалида, на которого все с любопытством смотрят и тихонечко жалеют.

Тедео передернул плечами и выскочил из павильона.

Машина снова стояла почти у самых ступенек, но на этот раз у выхода толпились курящие и отдыхающие. Тедео бибикнул сигнализацией и, дождавшись, пока Бо заберется внутрь, коротко кинул:

– Давай отъедем.

Бо молча кивнул.

Под удивленными взглядами половины съемочной группы машина взяла резкий старт и исчезла за углом павильона.

Они остановились через пару поворотов, у площадок, на которых сегодня ничего не снималось.