— Он на самом деле весьма замечательное создание, — сказала Сора. — Как Була. Бесконечно предан.

— В отличие от Булы, он не умен, — сказал Уильям и добавил: — И не бесконечно храбр.

— Таков уж мой Бронни, — согласилась она, и губы ее изогнулись в ласковой и веселой улыбке.

— Я убью его.

Сора вздрогнула от обещания Уильяма, произнесенного с такой яростью.

— Бронни?

— Николаса. Я убью его как бешеного волка.

— Подожди, пока не появится твой отец, — настаивала Сора. — Никто тебя за это не осудит.

— Я полагал, что ты мне доверяешь?

— Доверяю.

В ресницах ее сверкнула слеза, и Сора прильнула лбом к груди Уильяма, чтобы скрыть это.

— Я доверяюсь тебе сама. Но сомневаюсь, что ты так же станешь заботиться о себе.

— Дорогая, послушай меня.

Уильям нежно, за подбородок, поднял ее лицо к своему.

— В моем распоряжении имеется фактор внезапности. Какая бы удача ни сопутствовала Николасу, он не понял, что мы сбежали, и даже если понял, то не ожидает увидеть меня внутри крепости. Не сейчас. Я боюсь ждать слишком долго, понимаешь? Оказавшись внутри, я смогу открыть ворота моему отцу.

— Открыть ворота в охраняемом наемниками замке? — насмешливо сказала Сора.

— Я справляюсь с этой задачей. Я ведь не просто гора мускулов, ты же знаешь. Я сильный, и я никогда не забываю первое правило боя. Если я не открою ворота, то предстоит длительная осада, а этот безумец получит возможность ускользнуть от нас. Нет, я хочу, чтобы его не стало. Я хочу, чтобы перед нами расстилался чистый путь к совместной жизни без страха.

Сора закрыла глаза, не находя возражений.

— Ты непонятным образом умеешь исцелить меня от страха, отправляясь при этом в одиночку сражаться с целым замком солдат.

— Справлюсь, — усмехнулся он.

Глаза Соры широко раскрылись.

— Скромность твоя не выдерживает проверки.

— Я всего лишь сказал правду, — торжественно отчеканил Уильям.

Толкнув его в могучее плечо, Сора невесело рассмеялась.

— Так-то лучше, — ласково произнес он. — Верь в себя. Нам осталось немного, устраивайся тут, а я тронусь в путь. Я наберу тебе это ведро воды и оставлю хлеба и сыра.

— Ты, наверно, к вечеру не вернешься, — ровным голосом произнесла Сора.

— Не знаю.

Взяв Сору под локоть, он поднял ее одной рукой.

— Мы должны быть готовы ко всему.

— Вот что я тебе скажу, Уильям.

Сора заткнула свои юбки за пояс, готовясь к восхождению.

— Тело мое готово ко всему, но не знаю, сколько синяков выдержит еще мое сердце.

Уильям сбежал по тропинке с холма, оглянувшись только один раз, чтобы убедиться, что его милая устроилась незаметно. Сора больше не сердилась на него за его планы захватить Крэнский замок в одиночку; с тоской в сердце она взяла себя в руки. После решения этой маленькой проблемы Уильяму пришлось задуматься над тем, как крепко привязала его к себе Сора. Достаточно было показаться одной лишь слезинке в ее глазах, как он чуть было не отказался от своих планов.

И все же сражение предстояло завершить. Его надо было завершить в эти последние дневные часы, потому что Уильям опасался, что в противном случае Николас проскользнет у него между пальцами. Ему больше никогда, никогда не хотелось снова увидеть его спину.

Благодаря своему широкому шагу Уильям подоспел к башне с воротами вовремя; он остановился и прислушался напряженно ожидая услышать цокот подков множества лошадей, но вместо этого до него доносились лишь свист ветра с океана и отдаленный лай собаки. Несмотря на все те заверения, которые Уильям дал Соре, он сожалел, что за спиной у него не стоят его солдаты. Ах, ладно, скоро меч вновь окажется у него в руке.

Подойдя к краю насыпи у башни, он окликнул страдников в замке и услышал крайне удивленный вопрос:

— Кто, говоришь, ты такой? — прокричал тяжеловооруженный солдат.

— Уильям Миравальский, — прокричал в ответ он. — Я выпал из темницы и возвращаюсь в распоряжение любезного лорда Николаса.

На зубчатых стенах недоуменно принялись обсуждать возникшую проблему, а затем другой человек, наемник, который командовал гарнизоном и бросал его в тюрьму, оттолкнул солдата в сторону:

— Сейчас побежали смотреть темницу, — прокричал он. Мы тебя пустим обратно, если ты действительно сбежал.

Уильям широко расставил руки.

— Пустите сейчас, — настаивал он. — У меня нет никакого оружия. Я совсем один. Я вам наверняка не страшен.

Не ответив ему, рыцарь всмотрелся в пустую равнину, которая расстилалась за спиной Уильяма до самой опушки леса, и кивнул.

— Что за беда?

Подъемный мост заскрипел, и Уильям внутренне рассмеялся над той осторожностью, с которой трудились ржавые цепи. Нервничают там, что ли? Это хорошо. Нервничающие люди совершают ошибки.

Он широкими шагами пересек подъемный мост и остановился возле опущенной решетки в крепостных воротах, поджидая, пока наемник рассмотрит его через железные перекладины.

— Не могу поверить, — пробормотал рыцарь. — Как ты сбежал из той темницы?

Он кивнул страже, и решетка поднялась с забавными подрагиваниями.

— И что, во имя Святого Вильфреда, заставило тебя вернуться?

Уильям ждал, улыбаясь, пока последняя преграда, разделяющая их, не оказалась поднятой, а затем прыгнул и вцепился в горло этого человека. Схватив его за шею, он прорычал:

— Я вернулся, чтобы убить Николаса твоим мечом.

От неожиданности рыцарь повалился назад, а затем пришел в себя и отбросил в стороны руки Уильяма. Однако на нем были доспехи, а на Уильяме — нет, и когда Уильям сделал ему подсечку, наемник с грохотом полетел на землю. Уильям победил его!

Он ринулся к мечу. Придавленный к земле рыцарь изо всех сил старался удержать меч в ножнах. Они катались в грязи, и Уильям ухмылялся. Наемник был меньше ростом, покрыт броней, и победить его было не сложнее, чем черепаху, опрокинутую на спину.

Вырвав меч, Уильям вскочил на ноги и осмотрелся вокруг. Охранники оправились от охватившей их было растерянности, и Уильям бросился, выставив перед собой острие своего без труда добытого оружия. Крики у ворот привлекали внимание все большего числа солдат; они пошли на Уильяма волной. Тот отмахивался мечом, используя свое преимущество и стремясь в ходе боя завладеть каким-нибудь щитом. Он приметил один щит, который ему понравился: большой, прочный, находившийся в руках у противника, который явно рассчитывал на то, чтобы оставаться сторонним наблюдателем. В бурном натиске Уильям пробился к неохочему до драки солдату и проломил ему череп, нанеся удар мечом плашмя. Выхватив щит из ослабевших рук, он развернулся к нападавшим.

— Берк! — прокричал он во всю глотку свой боевой клич, и солдаты на мгновение отпрянули.

Ему удалось прижаться спиной к стене возле все еще открытых ворот. Внешняя часть крепостного двора сотрясалась криками и низким, яростным лаем собаки, и Уильям оглох.

Ему не нравилось, как сражаются эти воины. Они дрались так, будто в случае его бегства им предстояло умереть. Они дрались так, как будто Николас убьет их медленной, страшной казнью, если Уильяму удастся перехитрить их.

Внезапно стражников смыло прочь, словно сплавной лес на отливной волне. Их заслонил собою гигантский, лохматый зверь, бросившийся на солдат с челюстями, покрытыми пеной.

— Волк! — закричали они, бросаясь прочь или падая, в зависимости от степени своей отваги.

— Только этого мне еще и не хватало, — пробор мотал Уильям.

Он с досадой приготовился отбиваться, однако огромный зверь поднял голову от груди рыцаря, который вел в бой солдат.

— Була! — опустил Уильям свой меч. — Була, волшебная ты зверюга, а я думал, что ты погиб.

Больше времени на разговоры не было, однако он успел бросить взгляд на облако пыли, поднимающееся вдалеке на другом конце равнины, и улыбнулся.

— Разве может мой отец опоздать?!

Сора ждала, с достоинством перенося свои мучения. Как только она убедилась, что Уильям не видит ее, она выбралась из непросматриваемого овражка, в который он ее посадил, и взобралась на самый высокий камень, который ей только удалось найти. Ей было все равно, видит ли ее кто-нибудь в этой заброшенной местности; ей хотелось слушать звуки сражения. Слышно было отлично. Благодаря тому, что равнина была гладкой и на ней отсутствовали преграды, звуки разносились далеко и слышались отчетливо.