Отъезд жены «к маме» стал уже притчей во языцех, темой для анекдотов и в целом событием, ничего общего с продуктивностью не имеющим. Прямо скажем, что такая стратегия поведения свидетельствует о глубокой невзрослости женщины.
Тут и желание переложить ответственность на маму, и сладостная роль маленькой дочки, которую несправедливо обидели… Кстати, теперь обидчика следует как минимум обругать, а как максимум заставить извиняться! Да так, чтобы он в полной мере осознал всю тяжесть вины. Потому что кто приходит мириться, тот и виноват, — есть такое негласное правило. Именно поэтому многие дети обижаются на своих родителей за то, что после ссор те первые никогда не извинялись. Никому не нравится ощущать себя пажом или вечно виноватым.
Нужно учесть, отбытие к маме — это еще и вынос своих семейных вопросов на всеобщее обозрение. Причем в первую очередь на обозрение человека, далекого от объективности. Для чего такое творить? Славы не хватает? Драмы?
Конечно, взрослые люди решают свои внутренние сложности самостоятельно. И конечно, если человек уж решил собрать вещи, то он собирает их. Один раз. И уходит насовсем. Все остальное — это манипуляция.
«Вот я уйду, ты меня не любишь! Любишь? Тогда докажи, и я, может быть, вернусь… если хорошо постараешься».
«Мне так не нравится! И это не обсуждается! Я сказала: так не будет. Или я уйду».
«Ну, приятно прийти домой и увидеть пустой шкаф? Давай-давай, побегай, заслужи прощение».
И в подавляющем большинстве случаев эти манипуляции осознаются!
Да, часто это все происходит на эмоциях и под лозунгом: все, конец. Отношения потерпели фиаско, прощай, любовь! Но в голове параллельно уже простраивается план: «А как хотелось бы, чтобы было дальше?».
А вот так: стук в дверь. Признания. Цветы. Виноватые глаза. «Не могу без тебя. Прости, любимая!»
На этот план стоит обратить внимание и признаться (хотя бы себе! Для начала…) честно: запустилась манипуляция. Почему? Потому что человек, который уходит для того, чтобы уйти, видит ближайшее будущее иначе. Он видит, как снимает квартиру и живет в ней сам, может быть, меняет работу или переезжает в другой город. В общем, он простраивает какую-то кардинально новую линию будущего.
Чем плохи манипуляции? Можно ведь сказать, что это всего лишь еще один способ добиться своего?
Плохи тем, что очень обидно, когда тобой пытаются управлять, как «биомеханизмом с расширенными функциями», и это всегда чувствуется. Даже если абсолютно недоказуемо с точки зрения лингвистики! А тот, кого обижают, потом, как правило, мстит, пусть и совершенно неосознанно. Вот и получается в итоге не семья, а клубок змей какой-то, где почетные роли выделены зачем-то родителям. Со всех сторон перспектива малоприятная… для умного здравомыслящего человека, конечно. Если что, за подробными разъяснениями можно обратиться к нашей книге «Бывает, что принцессу не спасти: Как манипулируют нами».
А теперь, на десерт, дорогие читатели, будет важная мысль.
Во всей этой «стратегически проработанной» истории с отбытием/прибытием есть два очень существенных момента, ради которых, собственно, все и затевалось.
Первый лежит на поверхности и виден невооруженным глазом: это сладостное чувство подтверждения своей ценности. Ведь это так приятно: услышать слова любви, причем гораздо более страстные, чем в повседневной жизни. Пронаблюдать воочию какой-то поступок — подтверждение того, что партнер заинтересован в продолжении отношений (что особенно важно для восстановления баланса, так сказать, после неприятных историй с адюльтерами или иными серьезными обидами). Почувствовать прилив обновленных эмоций и в очередной раз убедиться: у нас все еще может быть хорошо!
Это нельзя просто проигнорировать, потому что почему-то так повелось, что у многих семейных пар просто не принято впрямую говорить друг другу теплые слова и подтверждать свои заявления чем-то помимо привычной заботы.
Друзья, нужно учиться (кому-то с нуля, кому-то — учиться дальше!) выражать свои теплые чувства партнерам. Потому что они есть. А если нет, то на кой черт жить вместе? Так что, скорее всего, есть, признаем. Даже если перемешаны они… э-э… с чем-то совсем иным. Тут все тоже не так сложно, как может показаться: берем и фокусируемся на позитивном потоке, отодвигая (уменьшая значимость) потока негативного.
Второй момент, логически очень связанный с первым, заключается в том, что мы зачастую не хотим признаваться в том, что партнер представляет для нас ценность. Ни себе, ни ему! Себе — потому что тогда, кажется, придется менять линию поведения. Дорожить отношениями. Переставать делать другому больно, когда можно обойтись без этого. Ценить его… (И да, тут действительно редко обходится без страха — страха потерять свою драгоценность).
Ему — потому что нас приучили, что «один любит, а другой просто позволяет себя любить». Естественно, кому захочется бегать хвостиком за объектом неразделенной любви? Быть потенциально отвергаемым? Нелюбимым… Вот мы и пытаемся удержать мяч на своей половине поля, не понимая, что нет здесь ни команды-соперника, ни пространства для конкуренции, нет противопоставления и вражды. Есть наша общая семья, наши общие отношения, наше общее будущее. И желание сделать его счастливым. И партнер здесь — именно партнер, союзник, ближайший друг, а не «конкурирующая фигура».
Поэтому, дорогие читатели, если хотите действительно решить сложную семейную ситуацию, то резюме таково: намного эффективней делать это по-честному, без притворства и хитрости. Кратчайший путь к достижению цели — отнюдь не манипуляции, а именно прямое общение, которого мы совершенно напрасно боимся. Ведь только так можно действительно обрести внутренний мир… да и внешний заодно. На самых выгодных условиях — в своей счастливой семье.
Глава 23
Дети как свидетели семейных сцен
— Мааам… а можно мне бутерброд с маслом? — Варя, шаркая ногами, двигалась в сторону маминого любимого кресла.
— Подожди, дочь, 3 минуты!
Она разговаривала по телефону. Варя этого не любила. Теперь маму не дозваться.
— Ну мааам! Я есть хочу!
— Варя! Подожди! Прошу! — Варя напряглась.
Мама была расстроена.
— Да! Хрен знает где. Опять! Два часа уже жду. Говорю тебе, мам, я скоро не выдержу. Сердце не железное!
Мама разговаривала с бабушкой. И наверно, речь шла о папе. Его еще дома нет, а мама уже пожарила курицу. И нервничала, что та остывает. И посудой на кухне нагремелась. А его нет. И стемнело.
— Мам, а папа скоро придет?
Вот, слышишь? Ребенок уже спрашивает! Скоро-скоро, родная. Пойди поиграй.
Варя тихо села на свое привычное место в гостиной и принялась выгребать недавно собранные в ящик игрушки.
— Даже думать не хочу… О! Вон, шурудит в замке. Перезвоню тебе!
Мама пошла встречать папу. Варя пошла следом. Вид у нее был очень недовольный. Варя тоже нахохлилась. Вон уже стемнело, курица остывает, а он ходит!
Отец нахмурился.
— Чего? — недобро спросил он.
— Ничего. Ждем тебя весь вечер…
— Ну, вот он я. Дождались?
— Ага, дождались… Как говорят: «Явился…»
— А ты чего так разговариваешь? Забыла, кто в доме мужик?
— Мужик! Да уж конечно…
— Что значит «конечно»? С чем-то не согласна?
Мама поджала губы.
— А мужик — это кто? Тот, кто имеет все, что движется, когда живая жена дома ждет с ребенком?
— Наташа! — Отец разозлился. — Ты меня достала уже! Я с работы!
— Ага, конечно, с работы! Ты и в прошлый раз так говорил, а потом свалил на полгода!
Отец сделал решительный шаг вперед.
— Опять довести меня решила? — тихо-тихо, сквозь зубы процедил он.
— А ты не запугивай меня! На меня-то не работает. Вон Варю только напугал опять. Иди, милая, поиграй в комнате.
Варя вросла в пол. Ее тело как будто онемело. Можно было подумать, что оно рассыпется на мелкие части от одного небольшого удара. И дело было не в том, что она испугалась папу. Папу она не боялась вовсе.
— Пап, а ты что, опять уходишь? — И слезы вдруг сами полились по щекам.
— НИКУДА Я НЕ УХОЖУ! — почти во все горло закричал он.
Варя разревелась окончательно. Громко-громко, взахлеб.
Опять без папы она не хотела. А они ругаются. И папа сердится на маму, а мама на папу, и это очень плохо. Мир рушится. И ничего горше этого быть не может.
Потом, уже перед сном, когда Варя успокоилась, получила заверения в том, что никто никуда не уходит, и вдоволь наобнималась с папой, она лежала клубком в своей кровати и думала о том, как же сделать так, чтобы мама с папой навсегда остались вместе.