– Мессия.

Аманда, будто очнувшись, взглянула на меня.

– Да, прекрасная работа, автор хорошо передал эмоции и настроение.

– А что художник хотел сказать данным сюжетом?

Женщина, поджав губы, взглянула вновь на картину.

– Расскажите, что видите?

Задумавшись, присмотрелась к картине, стараясь найти не замеченные ранее детали.

– Я вижу безысходность.

– Что еще?

– Пустоту, я вижу пустоту,– смело ответила.

– Правильно, эта сцена из одного очень известного мифа о создании нашего мира. В книге, что я дала Вам, сможете прочесть об этом.

– А почему так странно называется?

– Картина названа в честь девушки, которая на картине. Она Мессия,– сообщила Аманда, занимая место за столом.

Сев на свободное место, расправила юбку.

– А Вы расскажете?

– Нет, этот миф не для вечерней трапезы,– жестко произнесла Аманда, накрывая салфеткой колени.

Повторив ее движение, осмотрела стол. Блюд было немного. С чего начинать трапезу? Украдкой подглядываю за учительницей, которая налила бокал вина, наполнив тарелку пирогом, начала есть.

Решив не рисковать, положила тоже пирог и приступила к еде.

Весь ужин ожидала вопросы или указания, но Аманда сидела молча, погрузившись в собственные мысли. Когда часы пробили десять вечера, женщина поднялась со своего места, вытерев рот салфеткой, вышла из- за стола.

– Благодарю за трапезу, ученица, завтра в восемь утра жду Вас в классной комнате. Прошу не опаздывать, а если посмеете опоздать, буду ждать от Вас хорошей шутки. Крепкого сна не желаю,– угрюмо попрощавшись, женщина удалилась.

Как только двери за ней закрылась, громко выдохнула. Сама не заметила, как все это время была напряжена. Откинувшись на спинку высокого стула, прикрыла глаза.

– Ситроя, Вы уже поели?– тихо спросила подошедшая Дороти.

Осмотрев стол, кивнула.

– Идите отдыхайте, ситроя, нечего учиться ночью. Кларис поделилась со мной, что Вы планируете всю ночь просидеть за писаниной, я Вас прошу поберечь себя. Аманда темпа не сбавит, даже если Вы будете выглядеть уставшей,– наставляла оборотница, с мольбой глядя на меня.

– Прости, Дороти, я совсем немного посижу. Завтра без этих умений я не справлюсь. А Кларис проследит, чтобы я как можно скорее легла спать,– пообещала кухарке, удаляясь в свои покои.

Сама не помню, как уснула за письмом, сидела, выводила букву со смешным названием "дубль в", а дальше…не помню.

10 мая 1799 года

Проснулась, когда Кларис открыла шторы, впуская свет нового дня. Бодро соскочив с постели заметила, что спала в домашнем платье. Часы показывали начало седьмого. Кларис взглядом пресекла мои попытки вернуться к занятиям, отвела в ванную.

– Ситроя, сначала внешний вид, завтрак, а потом уроки. Я вчера Вас застала спящей за столом.

– А кто меня перенес?

– Я, ситроя, только мне позволено Вас касаться.

Пораженно уставилась на девушку чуть выше меня ростом.

– Ситроя, Вы весите, как два ведра воды,– постаралась успокоить горничная.

– Я очень надеюсь, что ты не пострадала, пока тащила меня. А в следующий раз буди меня, и я на своих ногах доберусь до постели.

Кларис, кивнув, занялась моей внешностью, а я тем временем критически осматривала себя в зеркалах. Значит, как два ведра воды. Я определенно тяжелее.

Наспех позавтракав, я пила горячий шоколад по совету Дороти, которая считает, что этот напиток поможет мне в учебе.

***

Так пошли мои будни. С утра до ночи я проводила в классной комнате. Аманда была безжалостна и непреклонна. Меньше месяца мне понадобилось для усвоения письма. Уже в июне я написала записку для гонца, приказав осмотреть списки погибших в городе Монпелье. Супруга в списках не было!

Аманда все еще наказывала мои пальцы за почерк. А один раз приказала переписать книгу по этикету, трудилась я над этим целое лето. Теперь мое обучение проходило на свежем воздухе в обустроенной Бертом беседке.

Помимо письма мы изучали этикет на практических занятиях. Аманда имела актерский талант и легко преображалась в разные персонажи, а мне приходилось вести себя, как дама из высшего общества. Учительница заставляла повторять ситуации, где я допускала ошибки.

И каждое утро Кларис связывала мои ноги, чтобы я научилась семенить. Неоднократные падения заканчивались синяками и ссадинами.

Однажды во время занятий я потеряла сознание. По словам Кларис, все очень испугались. Меня осмотрел доктор и сообщил: переутомление. Я ждала сообщения о беременности, но доктор не подтвердил. От огорчения я провалялась в постели несколько дней. Кларис успокаивала, говорила, что я молодая и сильная. Многие пары обзаводятся детьми не сразу. Меня мало утешали ее слова. Как- то утром в комнату вошла Аманда и указкой согнала меня с кровати, жестко сообщив, что отлёживаться нечего, пора работать над манерами. Кларис хотела разжалобить ситрою, но та умудрилась и горничной выписать несколько ударов указкой по округлым местам. Выпрямившись и поправив прическу, Аманда сообщила, что ждет меня в беседке, и удалилась. А мы, потирая ушибленные места, собирались на учебу. Хандра ушла бесследно.

Мой гардероб тоже подвергся нападению этой неугомонной женщины. Она откидывала платье за платьем, комментируя это отсутствием вкуса. Берт, по ее просьбе, вызвал портних, и под руководством Аманды мой гардероб обновили.

13 ноября 1799 года

Поздним осенним вечером, попивая травяной чай, я наслаждалась тишиной. Аманда уже ушла в свои покои, у Кларис выходной, Дороти и Берт заняты своими делами.

Подняв голову к небу, я любовалась звездами, разглядывала созвездия, о которых читала в книгах из коллекции мужа.

На душе тепло и спокойно.

Стопка записок с приказами лежала на столе. Гонец каждую неделю писал отрицательный ответ, значит, мой любимый супруг жив.

Идиллию момента нарушил шум. Лакей, ворвавшись на коне прямиком в сад, спешился, подбежал ко мне. Бежавшие за ним слуги что- то выкрикивали. Эта сцена заставила мое сердце пропустить удар. Похолодев, взяла записку из рук молчаливого лакея и вскрыла печать.

Моя милая супруга…

– Ганс,– осипшим голосом прошептала я, вчитываясь в строки.

Я уже нахожусь во Франции. Наполеон у власти! Гойе и Мулен под стражей! Совет пятисот разогнан! Все закончилось, любимая! Революция закончилась! Отправляю гонца вперед ровно на полдня. Уже совсем скоро я смогу поцеловать твои уста и все расскажу подробнее. Твой Ганс.

P.S: Я еду вместе с нашим соседом графом Монпелье, он остановится у нас погостить на несколько дней, подготовь ему покои.

Прижав письмо к груди, залилась горячими слезами.

– О Луна, неужели?– голос Дороти полон беспокойства.

Берт, стоящий рядом, выпытывал информацию у лакея.

– Он едет, утром уже будет тут. Мои дорогие,– дрожащим голосом обратилась к присутствующим.– Смута закончилась! Наполеон в Париже. Совета пятисот больше нет! Революция закончилась!– широко улыбаясь, сообщила последние новости.

Толпа взорвалась криком, все друг друга обнимали, кто- то плакал. В общей суматохе быстро нашла Берта.

– Берт, подготовьте все к прибытию хозяина и гостя. К нам едет граф Монпелье. И, пожалуйста, достань бочку лучшего вина из хозяйского погреба, налей всем за здоровье ситрояна Меркёра и Наполеона. А детям пастилы. Сегодня все можно,– обняв Дороти, я благодарила небо за жизнь Ганса.

14 ноября 1799 года

Вскоре я наблюдала, как двое всадников въезжают в ворота поместья. Ганс ехал чуть впереди и широко улыбался мне. Я, как хозяйка дома Меркёр, стояла на крыльце в лучшем домашнем платье. Ноги уже рвались к любимому, но голос учителя набатом бился в голове: Он должен, поклониться, поцеловать руки, а дальше…

Ганс спрыгнул с коня и быстрым шагом вбежал по ступеням. Чем ближе он был, тем сильнее мне хотелось разреветься. Глубоко выдохнув, я протянула левую кисть для поцелуя. Мой супруг поклонился, не отрывая взгляда, взяв кисть, припав к ней.