Без верхнего плаща утренний знакомый был еще привлекательнее. Высокий и статный. Гордый профиль и немного надменный взгляд. Так смотрят только аристократы, впитавшие с молоком кормилицы всю гордость от осознания своей важности. Решив, что француз играет, решила подыграть.

Улыбнувшись, сделала быстрый книксен. Взгляд карих глаз смягчился. Он протянул руку, взяв мою ладонь, мужчина галантно наклонился и коснулся губами моей руки.

– Сражён,– лаконично произнес он, отпустив руку, выпрямился. Несколько прядей обрамляли его лицо, создавая ощущения небрежности прически.

– Мое имя Ганс де Меркёр, я прибыл с юга Франции.

Франция – прекрасная страна. Там намного теплее, большое разнообразие… Намного больше, чем в моей деревушке на краю мира. Но это так далеко, да и в самой стране сейчас неспокойно.

– Вы военный?..

Мужчина насмешливо кивнул.

– Вы проницательны. Похвально, что еще можете сказать обо мне?– мужчина внимательно смотрел на меня. Отец закатил глаза, беззвучно вознося молитвы. А я смутилась.

– Вы долгое время были в жаркой стране, возможно, Вы были в Египте или в городах османской империи. Эполеты на Ваших плечах говорят, что Вы лейтенант. Вы дворянин, и на службе в армии Наполеона. Ваш отец или близкий родственник – революционер. Простите,– поздно поняла, что про революционера не стоило говорить. Со страхом подняла глаза на собеседника.

Ганс широко улыбался.

– Да, Вы правы. Когда произошло взятие Бастилии, мне было семнадцать, и я заканчивал обучение в военной школе. Мой отец был одним из немногих дворян, чьи взгляды не сошлись с взглядами покойного короля. Тормод,– обратился он к отцу,– Ваша дочь очень забавна, она подняла мне настроение, но я хочу отдохнуть и быстрее попасть к источнику. Отпуск у меня только три месяца.

Тормод проводил гостя к выходу, и вскоре оба скрылись из виду. Рука матери сильно сжала мой локоть. Зашипев от боли, я постаралась выдернуть руку.

– Мама, это слишком, что вы тут устроили за смотрины? На что вы надеетесь?

Уведя меня в дальний угол зала, мама тихо произнесла:

– Этот господин очень богат, холост и падок на красивые мордашки. Он военный, как ты сама подметила. Это твой шанс уехать из этой снежной тюрьмы.

– Мама, что Вы такое говорите, нельзя отдавать дочку за первого встречного!

– Можно, разве он тебе не понравился? Твоя задача быть милой с ним. У тебя это получается,– произнеся напутственные слова, мама вышла из зала, оставив меня в замешательстве.

*Сitoyen (фр.)– гражданин, гражданка. Дальше будет записываться на русском.

Ситроян- обращение к мужчине.

Ситроя- обращение к женщине.

20 февраля 1799 года

Прошло два месяца. Я бралась за любую работу, чтобы не думать о Гансе. Его улыбка, как наваждение, преследовала меня. Еще родители постоянно подталкивали меня к французу: то принеси ему что- то, то позови его…

Почти каждый вечер я ругалась с матушкой. Она утверждала, что в нашем поселке я не найду лучшую партию, да и одиноких молодых мужчин мало на наших источниках, в основном приезжали парами.

Передо мной пример отношений моих родителей- католиков. Они прожили вместе больше двадцати лет: с какой нежностью отец брал за руку маму, как заботливо мама обнимала отца, когда тот засиживался за бумагами.

В поселке я знаю пример неудачного брака между оборотнем и женщиной, они занимались продажей оленьей шерсти. Он любил ее, а она не понимала его. Так жутко было наблюдать, как он ревновал. В таких порывах он мог даже избивать ее. А она терпела из- за сыновей. По международным законам Йоны разводы между парами, созданными оборотнями, не допускались. Женщина была заложницей. Порывалась даже сбегать несколько раз, но куда убежать от охотника. Он находил ее, и все повторялось, ей помочь никто не мог.

После таких примеров мысли о браке с Гансом казались мне не такими уж страшными. Он чуть старше меня, знаки внимания оказывает, истории интересные рассказывает, иногда монетки дает на всякие безделушки. Он именно так и говорит: "Это тебе на ленты и шпильки". А я покупала нитки и расшивала его белые перчатки росемалингом. Когда вернула перчатки с узорами Гансу, его лицо посветлело. Прижав пару перчаток к груди, он сказал, что теперь они будут его оберегом, и выдал мне несколько платков, попросив, чтобы я вышила и на них узоры.

Я пообещала, что все сделаю. Вечером того же дня Ганс нашел меня сидящей у камина и вышивающей цветок на его платке. Он тихонько подсел на лавочку рядом и долго смотрел на огонь. А я украдкой бросила взгляд на молчаливого собеседника, пьющего что- то из кружки, и продолжила дальше уверенно орудовать иглой. Присутствие француза меня не смущало. Я рискнула нарушить затянувшиеся молчание:

– Расскажите о Франции, о Ваших походах, о доме. Я читала о Вашей стране, а военные новости получаем с посыльным из столицы. Тут на краю земли мы отрезаны от мира.

– Хм, может, это и к лучшему. Ни один военный корабль не рискнет доплыть через океан к вам. Наши военные слишком неженки для таких морозных ветров. Такое спокойствие я никогда не чувствовал. В отчем доме всегда знал, что наследник дома Меркёр, меня готовили к этому. Дальше военная академия, революция, и вот я на поле сражения на Мальте. Знаете, Аннабель, мне не страшно воевать, особенно за то, во что веришь. Но сейчас вспоминаю, как меня, оглушенного, выкапывали из- под земли, становится страшно. Ведь если бы меня не достали, я бы задохнулся. Не увидел такой прекрасной снежной страны, как ваша, не встретил бы Вас,– Ганс запнулся и перевел взгляд меня. Я неотрывно смотрела в его карие глаза. От мысли, что он был в объятиях смерти, мне становилось дурно. Ощутив, что мы слишком долго смотрим друг на друга, смущенно склонилась над вышивкой.

– Неправильно я начал свой рассказ. Вас напугал, самому грустно стало,– бодро продолжил мужчина.– Я никогда не забуду битву у пирамид. Наполеон – бесстрашный человек. Он не просто командовал войском, а вел за собой, первым вступал в бой. Одно его присутствие вселяло в нас веру в то, что мы непобедимы. Многие умирали со словами: «За Наполеона, за Францию». Опять я не туда свернул,– усмехнулся Ганс.– Я тогда мечтал о глотке воды, когда мы под палящим солнцем двинулись на мамелюков. Наполеон тогда указал на пирамиды и сказал: «Солдаты, сорок веков величия смотрят на вас с высоты этих пирамид». Бились ожесточенно, в какие- то моменты закладывало уши от взрывов. Когда ты находишься в окружении врагов, не замечаешь времени, остаётся только ты и твое оружие.

Ганс любовно погладил рукоятку палаша.

– А когда все заканчивается, ты падаешь на песок рядом со своими однополчанами и смотришь, как солнце уходит за горизонт. Ощущение жажды возвращается, и ты готов лакать грязную воду Нила, только бы утолить свою жажду. Именно в этот момент один из моих близких друзей упал рядом и вручил мне флягу, полную воды. Как же жадно я пил эту воду. Сейчас, держа эту кружку с травами, я вспоминаю, какой же вкусно была та вода. Более восхитительного напитка не пил никогда в своей жизни. Мой друг держал меня в своих объятиях, смеялся над моей жадностью. Война не забава, но она дарит друзей на всю жизнь. Он сейчас в Египте, а меня отправили в срочный отпуск восстанавливаться после ранения.

– А чем Вы займетесь, когда Ваш отпуск завершится?– решила задать волнующий меня вопрос.

– Вернусь на фронт. Это не обсуждается,– жестко отрезал Ганс.

Француз внимательно посмотрел на меня, а я, смущаясь, тихо произнесла:

– Прошу прощения, глупый вопрос, ведь Вы военный.

– Расскажите лучше о себе, я знаю только, что Вы дочка Томрода и прекрасная рукодельница,– перевел тему мужчина.

Я рассказала о своем детстве, беззаботном и радостном: резвилась на фьордах с другими детьми из селения, отец учил разбираться в травах, готовить микстуры и мази, сама предложила помощь родителям в чистке каменных скамеек. Благодаря постояльцам, я с раннего детства знала несколько языков, любила сажать цветы, но они никак не хотели приживаться в условиях севера. Пыталась помочь отцу в отчетах, но совсем ничего не поняла в цифрах. Ганс успокоил меня, сказав, что женщинам необязательно понимать что- то в ведении хозяйства. Это дело мужчин. А нам стоит больше думать о создании уюта в доме.