Крик девушки резко прервался и стоявшие за дверью услышали утробный волчий рык.

— Ну точно, задрал. — Сказал шепотом кто-то из штурмующих дверь, и они усилили удары.

Брах не хотел, чтобы самочка боялась. Страх тоже имел свой запах и портил сладость девушки. Он хотел лишь сделать её своей, но сначала попробовать. Это желание сносило все остальные мысли. Ощутить её сладость на языке, во рту, на коже. Пусть её сок останется на нем как парная метка.

«Метка! Он должен поставить ей метку!»- Мелькнула мысль. В дверь сильно колотили, раздражая оборотня и мешая, сосредоточится на главном, он снова зарычал. Наконец оркам — охранникам удалось сломить импровизированную задвижку. Толпа валилась в комнату, и… Она была пуста. Маленькое окошко в задней стене, было распахнуто настежь, из него в дверь потянулся сквозняк.

Брахиум плыл по реке, загребая одной рукой, во второй он держал девушку. Она, молча, цеплялась за оборотня, находясь в состоянии шока. Отплыв, по его мнению, достаточно далеко Брах подхватил её на руки и вышел из воды. Он побежал к лесу, росшему в сотне метров от речки. Тут, прямо на траве, он разорвал остатки её платья и жадно впился в горло. Его ладонь, закрывшая ей рот, заглушила крик Атрии. Он раздвинул ей ноги и, отбросив уже сильно разорванные полуоборотом штаны, одним рывком вошел в неё, разорвав девственную преграду. Под ладонью девушка всхлипнула и выгнулась, цепляясь пальцами за его руку. Он, не останавливаясь, вбивался в жаркое лоно. О небо как же туго и горячо! Еще и еще! Атрия расслабилась под ним и начала постанывать. Рука оборотня освободила её рот, чтобы дать возможность захватить его губам. Он жарко целовал, покусывая и играя с ней языком, пока девушка не выгнулась и не застонала, цепляясь за мускулистую спину.

Позже когда беглецов нашли, вернули и тролль убедился что с девушкой все в порядке, Варди еще раз разложил на полу кабинета все записи, схемы и пометочки. И в то утро ему открылся еще один волчий секрет. Он понял, что чем ближе у девушки день благоприятный для зачатия, тем желаннее для оборотня проклятая. Природа просто убрала все преграды из мыслей самца, способствуя скорейшему продолжению рода.

— Моя, — Зарычал Аверьян.

— Конечно ваша. — Нейтральным голосом ответил Варди. — Вы её испортили. Прикасались, оставили на девушке свой запах. А ведь в подписанном вами предварительном соглашении имеется отдельный пункт об этом: никаких прикосновений, до подписания основного контракта. Ох, если бы не мое доброе сердце, я расторг с вами всякое сотрудничество и оставил совсем без пары.

Оборотень зарычал громче и злее.

— Но счастье сироток, для меня превыше всего. — Успокоил оборотня Варди, поднимая глаза к небу. — Итак, сколько вы можете дать за вторую?

— За вторую? Но я говорю, мне не нужна… — Начал Авер успокаиваясь и возвращаясь в тело человека.

— Но ваш друг все еще один. — Махнул рукой в сторону Тормода, Варди. — Пусть выручит и вас и себя, выкупив другую сестру.

Аверьян посмотрел на Тора глазами полными надежды. И тот, секунду назад ни за что не согласившийся бы на такую сделку, вдруг вспомнил слёзы матушки, требовавшей от него каждый год внуков.

— «Все равно когда-нибудь придется женится». — Обреченно подумал он.

— Три тысячи и не монетой больше. — Резко заявил Тор. Оборотня не покидало ощущение, что его провели. — Тысячу сейчас и две привезет мой брат Мортен, когда приедет на свой отбор. — Высказал он свои условия железным тоном.

— По рукам. — Как-то быстро согласился тролль и пожал сначала Аверьяну, а потом Тормоду руки, закрепив сделку. — Договора здесь.

Он прошел к столу и выудив из стопки исписанных пергаментов два, пододвинул к ним бумаги и чернильницу с пером. Оборотни подписав, выложили на стол кошельки с деньгами. Они свернули каждый свою бумагу и спрятали за пазухи.

— Ваши плоты: четвертый и пятый. — Поклонившись, почти пропел Варди. Он сдерживался изо всех сил, чтобы не потереть друг о друга руки. — Желаю удачи!

Музыка прошлась по комнате и заставила себя, наконец-то сесть на кушетку стоявшею вдоль всей задней стены. Последней и главной частью брачного договора было совершение ритуала крови. Просто обмен кровью, это все что она знала о нем. На расспросы воспитанниц наставницы отвечали что они и сами толком не знают что он из себя представляет.

— Но боятся нечего, понадобится только капля вашей крови. — Объяснила, однажды Домаха, будучи в прекрасном расположении духа.

Муза комкала в руках подол своего платья, ожидание казалось мукой. Когда уже все это пройдет и можно будет вернуться к прежней, спокойной жизни? Никогда. Дороги назад нет, её детство как то стремительно закончилось. Все вещи девушки, нажитые ею за тринадцать лет, прожитых в приюте, сейчас были уложены в дорожную сумку, сшитую из грубого полотна и выданную ей вчера наставницей Возгарой. Такие же сумки были розданы всем девушкам принимавшим участие в отборе. У других девушек к примерно одинаковому набору вещей добавились и алые одежды выпускниц.

Муз ждала десятый год обучения только из-за них, так хотелось пощеголять в дорогих платьях и роскошных кофточках и юбках, сшитых из потрясающей по красоте материи. Но увы… Она вздохнула о повернулась к окну. Плоты с небольшими домиками-комнатами протянулись по реке цепочкой, они все были связаны между собой толстым канатом хоть и имели каждый свой якорь, сброшенный сейчас на всякий случай в воду. На другом берегу человеку находится опасно — гласит легенда, хотя сейчас законом разрешено женщинам переходить на другой берег. Сейчас окажись на нем Муза никто, на неё не напал бы. Но такова традиция приюта золотошвеек, посередине реки нужно получить покровительство оборотня и только после этого смело ступать на чужой берег. Сейчас должен был прийти заключивший на неё контракт оборотень. Вернее приплыть, он доберется к плоту на лодке, на которой они вместе отбудут, потом к берегу. Кончики пальцев начало покалывать, она как будто снова ощутила под подушечками его кожу. За стеной о бок плота стукнулся борт лодки, дерево ударившись о дерево издали глухой стук. И сердце Музы затрепыхалось в груди томимое сладким предчувствием чего-то. Она сейчас увидит его вблизи, того кому предназначена.

— Жена, ты почти жена ему. — Подумала Музыка и почувствовала зачастивший пульс. — Ты будешь создавать уют для него, готовить обеды. Ужины. Любить его…

Опять в груди сладко заныло от представшей перед глазами картины. Он и она, свечи и накрытый кружевной скатертью стол… Больше никого вокруг он поднимает к ней голову… Она не могла представить в своих фантазиях лицо, говорили, что оборотни очень красивы. Единственный красавец, которого она знала, был учитель Либертас, но на её вкус он был слишком высокомерен, и это перевешивало всю его прелесть. Девушки в приюте постоянно о нем судачили, влюблялись в него, сорились, обсуждая его достоинства и недостатки. Но Музыку он не интересовал. Высокомерная холодность, граничащая с грубостью, отталкивала, язвительные замечания, отпускаемые Либертасом в адрес воспитанниц на уроках, привели к тому, что его предмет она не любила, хотя наука о видах была ей интересна.

А каким будет оборотень? Её страшило, что хозяин будет относиться к ней как к низшему созданию. Насмехаться или заставлять выполнять непосильную ей работу. Но она гнала от себя черные мысли. Нет, у неё все будет хорошо, она чувствовала. Муза провела пальцем по месту на руке, где его губы прикоснулись к ней. Тот, кто так нежно целует, не может быть плохим. Вот она слышит, как ноги незнакомца ступают на площадку плота перед дверью. Она задержала дыхание и, не замечая, приподнялась со своего места. Дверь скрипнула и не спеша распахнулась. Музыка жадно всмотрелась в лицо незнакомца. Ему в спину светит луна, не давая сразу рассмотреть его во всех подробностях. У него темные глаза, кажется карие? Или темно зеленые? Муза не дышала, всматриваясь, кажется целую вечность. Все же карие! Она облегченно вздохнула и почему для неё это так важно? Только сейчас она поняла, что грубо пялится на него, как глупая деревенская баба, впервые оказавшаяся в городе, пялится на свиной окорок, висящий в витрине лавки мясника. Он тоже смотрел на неё, лицо серьезное, но в уголках собрались предательские морщинки, выдавшие его с головой. Оборотень еле сдерживался, чтобы не засмеяться при виде растерявшейся девушки. Ей стало стыдно, она покраснела как спелая ягода малины и опустила голову, пряча глаза. Он сделал шаг к Музе и протянул руку.