— Они ушли, — произнес он, гладя благородную голову, увенчанную ветвистыми рогами, — они не вернутся, уж поверь мне. Отчего ты не пытался отбиться? Ты сумел бы, у тебя острые рога и тяжелые копыта…

Олень смотрел так, будто силился что-то сказать, но не мог, и наконец закрыл глаза и уронил голову. Бока его, однако, вздымались, стало быть, умирать он пока не собирался. Достаточно было омыть раны — а серьезными они не были, собаки успели только порвать шкуру да похватать беднягу за ноги, — и приложить ладонь, вспоминая заученное когда-то на века… Вот уже олень задышал ровнее, вздрогнул, поднял голову, тревожно подергивая ушами, а там и вовсе встал на ноги.

— Беги же в лес! Беги, не то вместо собак появятся охотники с разящими стрелами и копьями, а с ними я сражаться не стану, я гость в этих лесах.

Олень не уходил, смотрел в упор, как не смотрят дикие звери.

— Я не понимаю тебя, прости. Но если желаешь, иди со мной, я не откажусь от такого спутника.

Он протянул руку, и олень наклонил голову, давая погладить себя по шее. Где-то далеко взлаивали собаки.

— Ну что ж, идем.

Однако они не успели сделать и шагу: из зарослей явилась вдруг прекрасная девушка в короткой одежде, светловолосая, сероглазая, со снаряженным луком наготове.

— Это моя добыча, смертный, — холодно сказала она, указав на оленя. — Отойди. Что?.. Ты смеешься? Надо мною?!

— Прости, о светлоокая, — сквозь смех выговорил он. — Я не хотел обидеть тебя, да только ты ошиблась — я не смертный.

— А кто же ты? — недоуменно спросила девушка, опустив лук. — Я не знаю тебя. Ты не бог и не полубог, на лесного духа ты тоже не похож… Герой, быть может?

— Я синда, — с улыбкой ответил он, отвесив поклон. — А кто ты, прекрасная дева?

— Ты, видно, нездешний, — сказала она, — иначе признал бы Артемиду-охотницу!

— Признаюсь, сперва я принял тебя за девушку из своего народа. Не сочти за дерзость, но ты похоже одета и, я вижу, уверенно держишь лук.

— Откуда ты, странник? — спросила девушка, подходя ближе. Она едва доставала ему до плеча, но смотреть вот так не смогла бы и королева.

— Издалека. Прости, что первым не сказал своего имени, ведь я гость твой. На родине меня прозвали Цветущею весной, — он коротко поклонился.

— Что за варварское имя, — сжала та губы. — А впрочем, какое мне до этого дело?

— Скажи, прекрасная охотница, чем тебе так досадил этот олень? — он положил руку тому на шею. — Уж не прогневайся, если я испортил тебе охоту, но уж по мне так честнее всадить зверю в сердце стрелу, чем позволить собакам рвать его в клочья еще живым. Нет в этом ни доблести, ни охотничьей радости.

— Очень уж гладко ты говоришь, — сердито промолвила девушка, забрасывая стрелу в колчан. — А что ты позабыл в моих лесах? Гляжу, и лук при тебе, и меч, и кинжал… Кто же ты таков?

— Просто путник, — ответил он. — Что до оружия, так без меча не отобьешься от злых людей, без лука не добудешь себе дичи на обед, а без кинжала не разделаешь ее. Надеюсь, ты не рассердишься на меня из-за двух перепелок?

— Пожалуй, я не стану гневаться, — подумав, решила она. — Из-за пары птиц мой лес не обеднеет.

— А все же скажи, — настойчиво попросил он, — чем прогневил тебя именно этот олень? И почему он не бежит прочь? Быть может, он ручной? Но тогда травить его собаками — это попросту гнусно…

— Пойдем со мной, — сказала девушка, подумав. — Я объясню тебе. Идем, не бойся!

Олень последовал за ними, понуро свесив рогатую голову.

— Смотри, — указала Артемида, — видишь, вон там грот?

— Вижу.

— Это мой грот. Я пришла туда, чтобы искупаться, прислужницы мои уже принесли воды, но стоило мне скинуть одежды, как появился этот человек…

— И что? — удивился мужчина.

— Как ты не понимаешь?! Он увидел меня обнаженной, а это… — девушка гневно встряхнула головой. — И я обратила его в оленя. Те собаки — это была его свора, они не признали хозяина, и поделом!

— Я действительно не понимаю, за что ты так поступила с ним, — спокойно сказал он. — Откуда ему было знать, что это твой грот и что ты будешь купаться именно теперь? Быть может, он всего лишь искал прохлады, а если нечаянно увидел твою наготу… Разве за это карают смертью? Ведь он не покушался на твою честь, верно я понял твои слова?

Девушка заморгала. Олень опустил тяжелую голову на плечо своему спасителю и протяжно вздохнул.

— Ты в самом деле не понимаешь, — произнесла она наконец. — Ведь я богиня, вечная дева. А он осквернил меня взглядом!

— Мне кажется, ты не слишком-то мирная дева, — заметил странник, оценив ее лук и тяжелые стрелы.

— Ну не каждую ведь назовут убийцей и медвежьей богиней, — усмехнулась девушка. — Брат мой, сребролукий Аполлон, пожалуй, будет и похуже.

— Люди имеют тех богов, которых заслуживают, — пожал он плечами. — Пускай, дело не наше. Но все же карать за случайный взгляд — это уж слишком. Должно быть, увидев тебя без туники, я и сам бы загляделся, и в кого превратила бы ты меня? Тоже в оленя? Они чем-то привлекают тебя?

— Лань — моя верная спутница, — холодно ответила она. — Поэтому олень — первое, что пришло мне на ум.

— Понятно… Так может быть, вернешь его в прежнее обличье? Пускай извинится, принесет тебе жертву и поклянется никогда больше не подглядывать за красивыми девушками во время купания, и будет с него…

— О нет, — рассмеялась она, запрокинув голову. — Снова стать человеком он не сможет, и я не сумела бы вернуть ему прежний облик, даже если бы захотела. Слишком сильно я разозлилась, и теперь быть ему оленем до скончания его дней!

— Ты не только опасная, ты жестокая богиня… — произнес мужчина, машинально погладив оленя, и вдруг сощурился. — Ну да немудрено стать такою старой деве.

— Что?.. — смех оборвался. — Что ты сказал?!

— Это ты сказала, мол, «я вечная дева», — улыбнулся он. — Неудивительно, что у тебя такой нрав. Странно, что ты не завела пару леопардов вместо лани, это больше бы тебе подошло.

— Ну знаешь… — глаза ее метали молнии, но напугать спутника она не смогла, тот лишь улыбался.

— Ты богиня, но и я ведь не простой смертный, — сказал он. — Не трудись, тебе не удастся повторить со мною то же, что ты сделала с этим беднягой.

Странник протянул руку и коснулся ее щеки. Девушка отпрянула.

— Может быть, ты покажешь мне свой потаенный грот? — спросил он серьезно.

— Не боишься?

— Чего мне бояться? Неведомых чудовищ?

Воцарилось молчание, а потом…

— Пойдем, — Артемида с неженской силой схватила его за руку и увлекла за собой. — Скорее, пока я не передумала! Только…

— Я помню, ты вечная дева. Но это легко исправить, — совершенно спокойно ответил ее спутник. — Кстати, у меня есть еще одно имя, Бурный источник. Думаю, ты поймешь, откуда оно взялось. А ты, — обернулся он к оленю, — обожди здесь. Я тебя не брошу, не бойся…

Наутро странник исчез. Олень пропал тоже, и хоть можно еще было найти их, у Артемиды не было на это ни сил, ни желания. Половина дня, вечер и ночь выдались настолько бурными, что теперь она едва переставляла ноги и желала только отлежаться немного, прежде чем появиться перед кем-то. Чужак с говорящим прозвищем был умел и неутомим, а сквозь лесную зелень его глаз проглядывало что-то странное, нездешнее. Он не принадлежал этому миру, понимала Артемида, но жил в нем, и как это объяснить, она не знала. Жалела только, что не узнала его раньше, а теперь он исчез, не оставив и следа.

Но, как оказалось, след все же остался, да еще какой… Не раз Артемида прокляла свое легкомыслие, прячась от родни по лесам, якобы постоянно охотясь, а на самом деле отсиживаясь в любимом гроте. Не раз она прокляла златовласого незнакомца, когда ей подошла пора рожать. И не раз оплакала она сына, которого оставила в этом гроте, потому что у девственной богини никак не может появиться ребенок.

Она не знала только, что нимфы, ее спутницы, не сидели сложа руки и умереть мальчику всяко бы не дали. Даже более того…