Ламбриль поднял голову вверх и судорожно вздохнул, стараясь прийти в себя. Немного погодя, он снова посмотрел на Элемроса чрезвычайно серьезными глазами.

– Если подумать, – тихо сказал перевозчик, – только так и могла закончиться история Магрона. Во вселенной множество правил, которые меняются, нарушаются, трансформируются и подгоняются под свои цели. Но есть одно, которое остается неизменным с того дня, как первая звезда зажглась в пустоте.

Глаза Ламбриля мрачно сверкнули.

– Падший ангел, – глухо сказал он, – всегда становится демоном.

Элемрос почувствовал, что с него хватит на сегодня. От всех этих историй реально можно было сойти с ума. Добавьте к этому тот факт, что человеческий мозг сохраняет себя от безумия подчас совершенно неожиданным способом и тогда вы поймете, почему Элемрос вдруг спросил у перевозчика… вот это вот:

– У меня только один вопрос: почему Обелиск Зла зеленого цвета?

Ламбриль вытер слезу и расхохотался:

– Продолжаешь ставить рекорды, друг мой. Ты задал вопрос, до которого еще никто не додумался… Почему он такого цвета? Даже не знаю.

Ламбриль, похоже, и в самом деле впервые задался этим вопросом, так как обдумывал ответ около 20 секунд.

– А какой, по-твоему, цвет у зла? – спросил он, похлопав Элемроса по плечу. – Может и зеленый.

Ламбриль с Элемросом сидели на поляне, залитой мягким лунным светом, и угощались ночной земляникой. Это была в принципе обычная земляника, но совершенно черного цвета.

– Необычайно вкусная, – сказал Ламбриль, разжевывая очередную ягодку, – но чрезвычайно сложно находимая. По счастью, для таких любителей вкусноты как я, ее кожица отражает лунный свет и найти ее ночью не представляет никакого труда.

– Зачем вы рассказали и показали мне все это? – спросил Элемрос, вытирая испачканные земляничным соком пальцы о траву. – Я не про землянику, само собой.

Ламбриль пожал плечами.

– По двум причинам, – сказал перевозчик. – Во-первых я хотел подвести тебя к мысли о том, что становиться железным ангелом – плохая идея.

Элемрос с удивлением посмотрел на усмехнувшегося Ламбриля.

– У тебя красноречивое лицо, уверен, что слышишь ты это уже не в первый раз, – покачал головой перевозчик. – И потом, кто из подростков услышав о древнем ордене защитников Закона, да еще с таким крутым названием как «железные ангелы» не захотел бы к ним примкнуть? Во всяком случае из тех, кто оказался достоин войти в город тысячи зеркал. Так вот, повторюсь, это плохая идея.

– Но почему? – насупился Элемрос. – Что плохого в том, чтобы защищать Закон? Я ведь если и не понял до конца, о каком Законе идет речь, то догадываюсь.

– Разумеется догадываешься. Знание Закона живет в каждом сердце. Даже самый беспросветный злодей, готовый оправдать себя миллионом разных способов оказавшись в одиночестве перед зеркалом увидит в нем судью, облаченного в мантию Закона. Ну а орден железных ангелов, это те, кто будет ждать этого злодея, чтобы наказать, даже если весь остальной мир этого не захочет. Ты понимаешь? Мы не перевоспитываем, не убеждаем и не доказываем никому и ничего. Мы только караем.

Ламбриль сделал паузу, после чего произнес едва слышным голосом:

Судьба выбора нам не оставила,

И мы покараем тех,

Кто забыл простое правило:

Закон один для всех.

Ламбриль повернулся и вновь притянул взгляд Элемроса своими бездонными глазами.

– Всегда будут нарушители Закона, – тихо, но совершенно внятно сказал перевозчик, – и всегда будут те, кто с ними сражается. В сердце каждого из рыцарей нашего ордена горит неутолимый огонь, подобный тому, который пробегал по лезвию первого меча, врученного Изначальным первому железному ангелу. Это огонь вечный и неугасимый. Став железным ангелом, ты получишь вечный рай в комплекте с вечной войной. У тебя не будет жены, детей, нормальной жизни. Время от времени ты сможешь возвращаться сюда, чтобы отдохнуть, но лишь на короткое мгновение. Потому что тот огонь, о котором я говорил, он будет гнать тебя отсюда. Каждую секунду своего блаженного состояния ты будешь помнить, что где-то там очередной негодяй упивается своей безнаказанностью. И эта мысль не будет давать тебе покоя даже в самом прекрасном месте во вселенной… Такого я никому не пожелаю… никому.

Элемрос потупил взгляд.

– Это кажется несправедливым, – тихо пробормотал он.

– Ну что ты, – усмехнулся Ламбриль. – Мы ведь все-таки убийцы, как ни крути. А за отнятую жизнь, можно расплатиться лишь своей собственной жизнью. Никакая другая плата не будет справедливой. Так что все правильно, ведь в конце концов…

Ламбриль поднял голову и посмотрел на луну.

– Закон один для всех, – твердо сказал он. – Для нас тоже.

Элемрос немного помолчал, прежде чем сказать:

– Я и в самом деле не хочу отнимать жизнь… ни у кого.

– И это правильно, – ободряюще улыбнулся Ламбриль, отправляя в рот очередную ягоду. – Сама мысль о том, чтобы убить кого-нибудь, не возникает у тебя здесь… и это приводит нас ко второй причине, по которой я показал тебе обелиск и рассказал о нем.

– Илория, – тихо и утвердительно сказал Элемрос

– Если бы ты немного подумал, то понял бы, почему Илории не место здесь. Видишь ли, город тысячи зеркал не делает тебя хорошим, правильным, благородным. Здесь ты ощущаешь себя как человек, у которого совершенное здоровье, физическое и умственное. Соответственно, будучи психически и физически здоровым, ты не можешь поступать неправильно… но только в рамках собственных представлений о добре и зле.

Элемрос наморщил лоб.

– Это значит, – сказал он, – если ты не думаешь, что поступаешь дурно, то ничто тебя не остановит?

– Ты понял, – одобрительно кивнул Ламбриль. – Илория решила убить тебя, а это значит, что убийство не является для нее злом, как же она может оставаться здесь после этого?

– Но почему она… почему она напала на меня? – почти простонал Элемрос, которому было невыносимо больно из-за того, что он ощущал полное бессилие и неспособность защитить того, кто покушался на его жизнь.

– Ее постигло жестокое разочарование, – немного помедлив сказал перевозчик. – Воспользуюсь твоим сравнением: судьба словно подарила ей конфетку, внутри которой оказалась лишь пустота… Когда-то Илория прошла через портал и исчезла. Она не появилась через семь минут после своего перехода и тогда Мелисенда Магнус предложила рискованный эксперимент. Обмен. Одну бастерию на другую. Это древнейший ритуал, никем не проводившийся на протяжении тысячелетий. Но Мелисенда попробовала и все получилось. Илория вернулась.

– Подождите-ка, – Элемрос вытаращил глаза. – Но это же ведь означает, что Мелли.. сенда… вернее Илория, попала в мой мир?

– Поэтому она и могла вернуть тебя обратно, – кивнул Ламбриль. – Она знала дорогу туда.

– Но ведь и Фелисия могла это сделать.

– Илория вызвалась добровольно, – перевозчик почему-то смотрел в сторону. – У нее были на то причины.

– Она пошла на такой риск, чтобы…

– Спасти Мелисенду Магнус, – сказал Ламбриль. – Мы не сказали ей, что она мертва… нужно было подождать. А когда сказали, она и попыталась тебя убить.

– Но… но, – Элемрос начал заикаться, – это же… я же не виноват!!!

– Жертвы убийц частенько бывают невиновны, но что это меняет? Для убийцы или для жертвы?

Ламбриль повернулся и снова посмотрел ему прямо в глаза.

– Мы не лишим ее жизни, – холодно сказал он, внимательно всматриваясь в потемневшее лицо Элемроса. – У нее будет шанс исправиться и стать снова достойной гулять в этом краю. Путь испытаний излечивает даже душевные раны, в том числе и те, что мы наносим себе сами. Она сделала свой выбор, когда решила сбежать отсюда. Она открыла тропу без разрешения, и куда она ее привела, не знает никто. Хотя…

Ламбриль на секунду замешкался и Элемросу показалось, что Перевозчик словно бы решает, говорить ему что-то или нет.