– Я ее где-то понимаю, – прошептал Элемрос.

– Ну конечно ты ее понимаешь, – кивнул Ламбриль. – Боль и гнев, вполне понятные и абсолютно человеческие чувства. Вот только если ВСЕ, что у тебя есть, это боль и гнев, то ты уже не совсем человек. Вернее, те поступки, что ты совершаешь, руководствуясь лишь двумя этими чувствами, обязательно сделают тебя чудовищем. Именно поэтому те, кто называли себя полночными фреями или потомками Лилит, были способны на самые страшные злодеяния, о которых я не буду рассказывать здесь, под сенью этих колонн в Изначальном лесу. Вот тебе лишь одно из их высказываний, которое многое тебе скажет о том, как они действовали: «Нет такой боли, которую нельзя было бы причинить человеку и лишь такой мучительной жизни заслуживают люди и дети их, чтобы смерть казалась бы им желанной.»

Элемрос ощутил неприятный холодок, подкатывающий к горлу. Казалось, погода внезапно испортилась. Хотя по-прежнему светило солнце и теплый свет все также ласкал кожу лица. Элемросу ужасно не хотелось задавать следующий вопрос, но со все усиливающимся страхом внутри, он тем не менее спросил, так как должен был знать:

– У них был… какой-нибудь еще… лозунг, девиз… что-то в этом роде?

– Хм, – нахмурился Ламбриль, – людей они называли «отродья Евы», ну и …ах, да, у них была еще клятва… как же это… «Клянусь кровью Лилит-перворожденной», кажется так.

Элемрос сглотнул и поднял голову. Ламбриль стоял перед ним серьезно глядя прямо ему в глаза. И он больше не улыбался.

– К чему все эти вопросы? – спросил Ламбриль. – Почему тебя интересует эта древняя тьма? Железные ангелы уничтожили полночных фрей еще на заре времен. Лишь потому наши обитаемые миры способны жить без угрозы уничтожения или участи еще более страшной чем смерть. Той, что способны изобрести только потомки Лилит.

– Она действительно существовала? – Элемрос с трудом вытолкнул эти слова из пересохшего горла.

– Да неважно, существовала она или нет, – пожал плечами Ламбриль, хмурящийся все сильнее и сильнее. – Если большое количество людей почитают кого-то настолько, что готовы жить и умереть по законам этой личности, совершенно неважно, существовала она или нет на самом деле. Для жертв потомков Лилит абсолютно неважно, замучили их ради реального или выдуманного персонажа… А теперь говори, к чему все это?

У Элемроса не было ни желания, ни, как он подозревал, возможности скрывать правду. Поэтому он все честно рассказал. Не забыв «отродье Евы» и «клянусь кровью Лилит-перворожденной», которые услышал от «Марты»

Ламбриль немного успокоился.

– Последователь, который тебе попался, – сказал он, – был чрезвычайно… традиционен, так сказать. Произнес все ритуальные фразы полночных фрей. И пытался мстить в стиле дочерей Лилит.

– Ничего личного, значит, – усмехнулся Элемрос. – Он порушил мою жизнь просто потому, что я «отродье Евы»?

Ламбриль сочувственно посмотрел на него.

– Может быть не так плохо будет… забыть обо всем? – тихо спросил он.

Элемрос посмотрел на вершины Имбраильских гор.

– Жаль, что нельзя забыть только плохое, – сказал он.

После чего резко повернулся к Ламбрилю. Элемрос, как всегда, решил не откладывать дела в долгий ящик.

– Как это будет? – спросил он.

– Ты переместишься обратно в свой мир, – спокойно сказал Ламбриль. – Очнешься где-нибудь и все решат, что ты один из тех, кто потерял память по неизвестной причине. Как я понял, у тебя огромное наследство, так что жизнь твоя будет легкой и беззаботной настолько, насколько это возможно для наследника большого состояния.

– А как я попаду домой? – спросил Элемрос. – Я ведь должен был оставить фатумлимор там, в мире Селены, чтобы ткот… Фелисия смогла открыть портал.

– Илория поможет тебе, – сказал Ламбриль.

Сердце Элемроса болезненно сжалось. Перевозчик сочувственно улыбнулся.

– А как она сможет? – поспешно спросил Элемрос, стараясь заглушить стук сердца.

– Она откроет портал в мир Селены, – сказал Ламбриль. – С нее сняли ограничения на путешествия, так что вы пройдете в твой мир вместе, а потом она вернется обратно и снова сможет заняться работой бастерий.

– А как она сможет вернуться?… Ах да, теперь же известно, где источник магии.

Как раз в этот момент Илория показалась из-за деревьев. Она подлетела к ним веселая и энергичная словно бабочка. Легкий плащик, серебристо-серого цвета небрежно спадал с ее плеч.

– Начнем? – сияя улыбкой спросила она. – Да не кисни ты. Скоро все плохое забудется.

– Как и хорошее, – ворчливо сказал Элемрос.

– Создашь себе новые воспоминания, – беспечно сказала Илория. – И свой собственный рай, вместо этого. Все в твоих руках.

– Надеюсь, – вздохнул Элемрос, – в моем раю больше не будет золотоглазых демонов с болотными огоньками в глазах.

– Что ты сказал?! – воскликнул вдруг Ламбриль, больно хватая его за руку. – Повтори!

Элемрос испуганно ойкнул.

– У последователя, – поспешно и сбивчиво заговорил он, глядя на напряженное лицо Ламбриля. – Я забыл рассказать, что оно выпило златоглаз… и там, в глубине золотых глазниц… словно болотный огонек светился.

Ламбриль выпустил руку Элемроса и опустился на поросший травой холмик под сосной. Тот был усеян иголками, но это, похоже, совершенно не волновало разом постаревшего человека, несколько минут назад такого беззаботного и спокойного. Илория переводила недоуменный взгляд с Ламбриля на Элемроса.

– Что тут происходит? – растерянно спросила она.

– Я уже думал, – сказал Ламбриль со слабой улыбкой, глядя прямо перед собой, – что удивить меня не сможет ничто… Но тебе это удалось вот уже второй раз, мальчик. Столько радости и столько горя от одного подростка. Так судьба всегда шутит над теми, кто считает себя слишком уж мудрым.

– Я…– Элемрос не знал куда деваться, – простите, я не хотел…

– Птицепад, – перебил его Ламбриль, – был ведь еще и птицепад, верно?

Элемрос потряс головой, словно собака после купания.

– Что? Ну… я… в новостях говорили, что стая птиц сбилась с пути и упала… Как вы узнали?

Илория отшатнулась и прижалась спиной к сосне. Ее лицо побелело, и она не сводила расширившихся в немом ужасе глаз с ничего не понимающего Элемроса.

– Никто и никогда этого не делал. – Ламбриль поднялся и положил обе руки на плечи Элемроса и пристально посмотрел ему в глаза. – Никто не мог состязаться в скорости с полночными фреями, употребившими златоглаз и потому в бою им не было равных. Чтобы одолеть одну фрею требовалось по меньшей мере пятеро железных ангелов.

– Да что проис…

– Ты победил не последователя, – задумчиво и словно не веря самому себе сказал Ламбриль. – Ты в одиночку сумел одолеть полночную фрею.

– Мои…мои родители, – запинаясь сказал Элемрос, – или память о них. Я не знаю точно, но они подсказали мне, что нужно делать. В общем я заранее знал, куда она будет бить и потому опередил ее. А так фехтовальщик то я не ахти какой.

– Да, это было единственное, что могло тебя спасти от дочери Лилит, – покачал головой Ламбриль, глядя куда-то вдаль. – Сила чувств, это то, что они не способны ни понять, ни предвидеть. Родители всегда помогут своему ребенку даже если они очень и очень далеко от него…

Элемрос проглотил подкативший к горлу комок.

– Извини, что расстроил тебя, – сказал Перевозчик, похлопав по холмику с иголками рядом с собой. – Сядь, позволь ветру высушить твои слезы, а солнцу согреть душу и давай насладимся этим чудесным вечером, так как вскоре от всего этого мира и спокойствия может ничего не остаться.

Элемрос так и поступил. Теплый ветер немного успокоил его взбудораженный ум, стоило лишь вдохнуть его полной грудью. Ламбриль же продолжал стоять, отвернувшись и слегка постукивая ладонью по щеке. О чем размышлял в этот момент перевозчик, понять, разумеется, было невозможно. Все это, так напоминавшее самое настоящее затишье перед бурей, продолжалось очень недолго.