— Не будь ты моя, пришлось бы украсть. Такой страстью нельзя разбрасываться.

Немного смутившись, попыталась вывернуться из-под мужчины, только кто мне позволит. Оказывается, кто-то жуткий тиран. А так сразу и не скажешь. Медленно коснувшись губами уха, оставив легкий, будоражащий укус, мне шепнули с тихим обещанием.

— Мы еще не закончили, хорошая моя, — и Нарин, находясь все еще в моем теле, медленно качнулся, выбивая из неостывшего тела долгий стон. По телу прошлась сладкая судорога…

Лени

Утомленные, взмокшие и удовлетворенные мы лежали, обнимая друг друга. Нарин оказался невероятно внимательным и страстным любовником. И выносливым. Это определенно. После второго захода я уже совершенного готова была сделать некоторый перерыв, только кто бы мне позволил. Создавалось впечатление, что изголодавшийся мужчина намерен утолить свои потребности за один присест. Я, было, попыталась заикнуться, что перебор, но под неудержимым напором сбилась на первом же слове. Из горла вырывались только сиплые полустоны-полукрики валорского имени.

Теперь же, когда кто-то утолил первичную острую потребность, как он сам сказал, меня прижимали к теплому боку, не прекращая ни на мгновение ласкать тело нежными плавными движениями хвоста и рук. Довольно долгое время обделенная тактильными удовольствиями, совершенно не сопротивлялась этим действиям, подставляя наиболее нуждающиеся в ласке части тела. Пока Нарин был в столь благодушном настроении, решила выяснить несколько непонятных мне моментов.

— Могу я спросить про Марано? — Валор слегка напрягся при тихом моем вопросе, но через минуту выдохнул.

— Да, думаю, ты имеешь на это право.

— Почему он так поступил? То есть, Сумудин пересказал мне его слова. Однако, Марано не показался мне настолько глупым, чтоб действовать подобным образом. И откуда вообще он узнал, что мы…что у нас…

— Что у нас взаимное влечение? — усмехнулся капитан моему косноязычеству, — Он видел нас в тренировочном зале. После боя с Таалем. А что касается его решения…здесь ты права. Раньше за ним подобных необдуманных поступков не водилось. Конечно, ему свойственна чрезмерная приверженность валорской идеологии…Была свойственна…

— Ты не мог поступить иначе. Я видела лица присутствующих, Нарин, — осторожно коснулась груди валора, опечаленного событиями.

— Да, не мог. Так, про поступок. Это было ему не свойственно. Мы разговаривали с его медиком и стражем, но они ничего не заметили. Все что мы зафиксировали, это послания на Валору и обратно, в тот день когда ты пропала. Но пока не сумели разобрать ни текст, ни второго адресата. Все же Марано был оджи. Умел управлять информационными потоками. И прятать следы.

— Ты думаешь, что кто-то на Валоре?..

— Я не думаю. Меня периодически ставят в ситуации, с угрозой для жизни или пытаются убрать в дальний сектор, где почти отсутствует связь с домом. Последние 2–3 года это становиться неприятным постоянством.

— И у вас есть варианты?

— У нас?

— Не поверю, что Сумудин не в курсе. Есть что-то, чего не знает твой друг?

— Кое-что есть, — чуть лукаво усмехнулся мой жених, слегка коснувшись виска губами, — но речь о другом. У нас есть варианты, но пока не удается достать весомых улик.

— Не буду спрашивать, все равно никого не знаю, кроме пары обитателей Парадокса. Тогда, может ты знаешь, из-за чего на тебя ополчились?

— Перемены. Мы с матушкой, при молчаливой поддержке Палета, пытаемся изменить будущее народа. Это нравиться не всем. Особенно тем, кто может лишиться власти в ходе этих изменений.

— Такое было во все времена, когда… — мою фразу оборвало громкое урчание желудка. Да, со всеми этими событиями, даже не вспомнить, когда последний раз удалось полноценно покушать.

— О, я и не подумал. Определенно, нам пора подкрепиться,

Через несколько минут, я, завернувшись в покрывало, поглощала самый вкусный в жизни завтрак. Или обед. Нарин сидел рядом в одних мягких спортивных штанах, больше наблюдая за мной, чем поглощая пищу.

— Можешь не глазеть, — чуть не подавившись под этим внимательным взглядом, вконце концов попросила валора. Тот с улыбкой покачал головой.

— Это значит, когда они посветлеют, — я указала на ярко-лиловые пятна на груди, с которых уже пропали черные лучи и пятна, — ты не перестанешь ко мне приставать?

— Нет, не перестану. Но у тебя определенно появится время для твоих исследований. Да, тут Сумудин проситься к нам наведаться, проверить состояние обоих.

— Тогда мне нужно одеться, — я попыталась выпутаться из покрывала и не вывернуть на постель остатки еды. Нарин усмехнулся, поглядев на мое ковыряние в ткани несколько снисходительно. Потом подошёл, поднял на руки вместе с покрывалом и вынес в первую комнату, местный вариант гостиной. Тем меня усадили, как мифическую русалку со спутанными ногами, в кресло.

— Оставь, он уже с полчаса под дверью ждет. Еще немного, и скрестись начнет.

— Но Нарин, я же не одета… — попыталась я вразумить жениха.

— Ты достаточно прикрыта. А в остальном, привыкай. Сумудин — больше чем брат. А еще он медик, — с этими словами, валор открыл двери, впуская в помещение одного доктора с фанатичным блеском в глазах. Сумудин принес кейс, портативный анализатор и чуть ли не руки потирал, поглядывая то на меня, то на Нарина. Он, так и замер, переминался с ноги на ногу, не в силах принять решение, с кого начать, пока капитан не издал предупреждающий рык.

— Проводи свои исследования, пока не выгнал. Селена смущается.

— Тогда начнем с тебя, — решил медик, устанавливая на столе свой кейс. Оттуда появилась какая-то цветовая схема и местный аналог линейки. Сумудин принялся внимательно, чуть ли не под лупой изучать следы, несколько поблекшие, но все еще очень яркие на фоне белой кожи. Попутно доктор задавал вопросы, от которых у меня пылали не только щеки и уши, а все тело, от макушки до пят.

— И сколько раз?

— Четыре, — Нарин подмигнул пунцовой мне поверх плеча медика.

— А время?

— 2 час. С последнего прошел почти час.

— Ощущения?

— Еще печет, но меньше. Смазать их уже можно?

— Да, дам чем. Раз процесс пошел….Очень хорошо.

— Прогноз?

— Ну, дня три-четыре до нормализации состояния.

— Максимальный допустимый интервал?

— Думаю дней 5–6, но пока точно не скажу, — Сумудин все время брал какие-то анализы, из плеча, из вен, из следов. Даже слюну на какую-то палочку набрал. Закончив все эти манипуляции с Нарином, доктор повернулся ко мне. На его лице расцвела такая хищная улыбка, что стало страшно. Миг, и Сумудин дернулся вперед, получив ощутимый подзатыльник от Нарина. Капитан стоял, сложив руки на груди и спокойно глядя на друга.

— Будешь ее пугать — прогоню. И пойдешь свои исследования без материалов проводить. Все понял? Больше не буду повторять.

Медик, обиженно ворча, приблизился к моему креслу.

— Ой, могла бы уже так на меня и не реагировать. Будь-то я тебя хоть раз обидел, — бормотала эта вредность, осторожно беря кровь на исследование, — Шуток вы не понимаете. А мне, может тоже скучно. Единственное развлечение на этой громадине. Ты бы свою мордашку видела, тоже бы не удержалась. Как самочувствие?

— Н-нормально, — слегка запнулась я. Ну в самом деле, не говорить же, что в определенных местах саднит и мышцы на внутренней стороне бедра сводит.

— Под кожей не печет? — на мой непонимающий взгляд, доктор пояснил, — Нарин передал тебе часть токсина. По идее, реакция должна бать, только мы пока не знаем какая. Но судя по улучшение его состояния, все идет как надо. Хотя, следов на тебе, кажется, нет. Можно?

Сумудин медленно приспустил мое покрывало, открыв ключицы и верхнюю часть груди. Нарин шагнул вперед, тоже внимательно всматриваясь, будь-то не видел мое тело раздетым совсем недавно. Кожа была привычно чистой, без каких-либо изменений. Кажется, оба валора были слегка расстроены таким поворотом.