— Я 23 оджи Валоры. Я знаю и не забываю свой долг, — упрямо отозвался марано.

— И в чем же он состоит? Наш долг? — вкрадчиво осведомился я, выступая вперед. Сил ждать и слушать этот фарс, больше не было. Обвиняемый ответил мне дерзким взглядом.

— Мы — оджи, от нас зависит будущее народа. Мы должны связать свою жизнь с доброй валоркой, для того, чтоб продлить династию и обеспечить выживание расы. А оказывая знаки внимания землянке, вы подвергаете опасности всех нас. Вы второй оджи. Не пройдет и 20 лет, как станете первым. Ваша кровь не должна, не может быть разбавлена, — некоторые из офицеров тихо забормотали в знак согласия и одобрения.

— Ты так же оказывал знаки внимания терри, — тихо заметил Сумудин.

— Мне кажется, у нас с ануром были несколько разные намерения, — чуть скривился Марано, — нам всем известно чрезмерное благородство капитана. И его целеустремленность.

— Кажется, ты не до конца разобрался в моих намерениях, — выходя в центр площадки, я медленно снял верхнюю часть одежды, оставшись только в традиционных широких брюках чёрного цвета. Когда я повернулся, зал ахнул. Ярко-лиловые пятна «следов» были хорошо видны на бледной коже. Сейчас от них в стороны отходили тонкие черные полоски, как лучики, показывая, что процесс интоксикации идет полным ходом. Присутствующие, в шоке выдохнули. Толпа волной отшантулась назад.

— Акер Марано, — громко стал зачитывать Сумудин, согласно выбранному мной протоколу, — вы обвиняетесь в похищении дарьё оджи Нарина, терри Селены. Вы обвиняетесь в подвергании опасности и причинению вреда. Вы обвиняетесь в создании условий, опасных для жизни второго оджи Валоры, анура Нарина из рода Коллес. Приговор — смертная казнь от руки оджи Нарина.

Вот теперь Марано осознал. Он стремительно зеленел, бледнел и серел.

— Это не правда, этого не может быть. Она не валорка, — бормотал он, отступая на шаг.

— Но это так. Вселенная посчитала, что это возможно, — тихо возразил наш блюститель традиций.

— Но я акер, я требую военный суд! Я — оджи Валоры, меня может судить только трибунал!

— По праву второго оджи Валоры, по праву дарьё, по законам нашей земли, я убью тебя сегодня, — медленно и достаточно громко произнес я, подходя ближе и выпуская гребень. Шипы на спине уже стали темно-лиловыми, наполнившись ядом. Вот только если я был весь обколот инъекциями Сумудина и пока не сильно реагировал на отравление, то у Марано таких преимуществ не было. Он будет умирать долго и мучительно. Я развел в стороны руки, показывая, что безоружен и улыбнулся, почти ласково, — Ты можешь защищаться.

Не дожидаясь ответа, нанес первый удар. Шипы на хвосте почти достали противника, распоров китель, с которого исчезли все знаки отличия. Марано отскочил в последний момент. Разворот и прямой удар ноги в грудь. Валор устоял, но пошатнулся. Видимо, пока не осознал, что сегодня умрет. Он только убегал и увертывался, неверяще глядя на меня. Достал я его первый раз когтями, распоров скулу.

Лени.

Прибежала я к залу уже тогда, когда у Марано была распорота скула и почти в клочья разодран китель. Валор выглядел шокированным, с болезненным серым оттенком кожи. Нарин же кружил как огромная гибкая змея, шелкая хвостом и нанося мелкие, неглубокие порезы противнику. Глаза капитана светились, длинный когти были выдвинуты, а гребень поднят. В таким виде Нарин выглядел очень опасным. А еще я обратила внимание на черные лучи, расходящиеся от следов. Ночью этого еще не было.

Я прекрасно знала, что вмешиваться не имею права, это дело военных, но я всегда была уверена, что нарушение любого типа должен решать суд. Медленно, стараясь сильно никого не тревожить, начала пробираться в сторону Сумудина. Заметив меня, медик быстро приблизился

— Не уверен, что тебе стоит это видеть. Нарин убьёт Марано сегодня.

— Разве его поступок стоит смерти? — тихо спросила в ответ, не отрывая взгляда от экзекуции, — Разве за похищение убивают?

— Если это похищение дарьё, которое может привести к смерти второго оджи Валоры, убивают в муках. Либо это сделает Нарин, либо его медленно и по частям разорвут солдаты, которые стоят здесь. Оглянись.

Я последовала совету и обвела взглядом присутствующих. На их лицах не было ни жалости, ни сочувствия. Многие сжимали кулаки, опускали и поднимали гребни на спине.

— Сумудин, я — дарьё Нарина? — неуверенно посмотрела на медика, не веря и боясь услышать ответ, каким бы он ни был.

— Не думал, что мне предстоит сказать это. Вы вчера не поговорили?

— Не успели, у нас как-то… не сложилось с разговором вчера. А утром его уже не было.

— Ты уже все поняла. Только, пожалуйста, без слез, а то я не вынесу. Идем отсюда, тебе не стоит смотреть.

— Нет. Я буду, — твердо и упрямо отозвалась доктору, — я должна четко знать, что из себя представляет Нарин.

— Истерики не будет? — недоверчиво спросил Сумудин, видимо намекая на вчерашнее неадекватное состояние.

— Нет. Конечно, я в шоке, что вы можете реагировать так на представителей других рас, но я рада, что это Нарин. Я, кажется, люблю, когда он рядом, — тихо отозвалась в ответ, — у нас же нет вариантов?

— Никаких, — покачал головой собеседник, так же наблюдая за боем, — Тебя не отпустят. Ни Нарин, ни Великий совет, ни народ Валоры. Ни валлине Рамия, если уж на то пошло. Нарин когда-то станет первым оджи. Как думаешь, что сделает народ для его благополучия?

— Надеюсь, меня не запрут в клетке теперь.

— Нет, — чуть усмехнулся медик, — конечно, ближайшее время он тебя из каюты не выпустит да и маячков навесит, везде, где воображения хватит. А он очень изобретательный, когда надо, уж поверь. Но в целом, думаю, все не очень сильно измениться. Ты не расстроена, я удивлен.

— Конечно, создавать семью я пока не планировала, но раз так получилось… У меня есть прекрасный мужчина, умный, нежный и очень сильный, с хорошей должностью и крепкими нервами, который не может мне изменять и будет любить веки вечные. К которому я, кроме того, питаю определённые чувства. Он не запрещает мне заниматься наукой и своими делами, не требует нацепить скафандр или запереться в комнате. Думаешь, это достойный повод для слез?

— Ты удивительная, Селена. И все же, — нахмурился Сумудин, глядя, как Нарин хвостом распорол кожу на груди Марано, — идем отсюда. Нарин потом с меня шкуру снимет.

— Я должна видеть, — упрямо повторила в который раз.

Смотреть было очень тяжело. Смотреть и знать, что Марано не выйдет отсюда живым. Я не была согласна с решением о наказании, только доступным мне выбором было остаться или уйти.

Через какое-то время младший валор начал обороняться и отвечать на атаки Нарина. И, было видно, что он весьма умелый боец. Вот только Нарин был во много раз сильнее, ловчее и опытней. Сначала казалось, что он не может достать Марано и нанести тому серьезный урон. Только мелкие порезы. Но на самом деле, капитан рассчитывал свои движения с точностью, демонстрирующей невероятный уровень мастерства.

Нарин был похож на себя того, которого я видела в колбе, во время работы Ядра. Это был явный представитель совершенно иной расы. и движения были стремительны, почти не различимы. Не успевала следить за хвостом, за невероятной скоростью ударов. Марано тоже ускорился, и через несколько минут такого боя я могла видеть только размытые силуэты, замирающие на миг и опять растекающиеся в пространстве. В какой-то миг по воздуху пронесся шлейф темных кровавых брызг, и оба валора замерли. У Нарина были небольшие царапины на плечах, по три-четыре в ряд, явно нанесенные хвостом. Перевести взгляд на Марано я не могла себя заставить.

Капитан обвел присутствующих горящим взглядом, скаля длинные клыки. В зале нарастал тихий гул. Оглядевшись, я заметила, что толпа находится в состоянии какого-то транса. Глаза присутствующих валор светились, создавая отблески на бледных скулах. Гул, нарастающий рык из сотен глоток, все усиливался. В какой-то миг, валоры, стоящие вдоль площадки, стали закрывать глаза и опускать головы, замолкая. Обернувшись за пояснениями к Сумудину, увидела, что доктор смотрит на друга очень печально, и хотя его глаза горят золотистым светом, оскал отсутствует.