В течение нескольких минут “Сехо” получил 13 попаданий бомб и 7 попаданий торпед. От носа до кормы охваченный огнем и окутанный дымом, он взорвался и через 15 минут затонул. Наши летчики видели, как он погрузился. Они сообщили, что его потери в личном составе должны были быть огромны[41] .
К 13.45 наши авиагруппы вернулись на авианосцы. Они потеряли три самолета, которые были сбиты во время атаки. Поскольку до наступления темноты оставалось еще много времени, адмирал Фитч решил немедленно отправить самолеты для нанесения еще одного удара по другим целям в том районе, где находился “Сехо”[42] .
Флетчер отменил этот план, объяснив впоследствии свой поступок тем, что, по сообщениям, в непосредственной близости не было обнаружено больших японских авианосцев. Считая эти сообщения правильными, все же необходимо было выслать еще одну поисковую группу, но к тому времени, когда после обмена сигналами между “Yorktown” и “Lexington” приняли такое решение, было уже слишком поздно делать что-либо.
Пока наши самолеты атаковали “Сехо”, находившиеся восточнее японские авианосцы “Дзуйкаку” и “Секаку” не могли обнаружить из-за дождевых шквалов наше оперативное соединение. Однако в 300 милях к юго-востоку от нас они обнаружили наш танкер “Neosho”, о котором один из их разведчиков сообщил как об авианосце. Их авиагруппы атаковали это беспомощное вспомогательное судно и эскортировавший его эскадренный миноносец “Sims”. “Neosho” скоро был объят пламенем, a “Sims” затонул, получив несколько попаданий бомб. Полузатопленный “Neosho” продержался на плаву до 11 мая, когда он был потоплен торпедами нашего эскадренного миноносца “Henley”, который пришел из Нумеа, чтобы спасти уцелевший личный состав, танкера.
Группа крейсеров, высланная к проходу Жомар, была обнаружена японскими разведывательными самолетами в 8.40. В 14.34 она подверглась атаке 10-14 вооруженных торпедами двухмоторных самолетов из Рабаула. Японские самолеты не добились попаданий в корабли, а на крейсерах утверждали, что ими сбито от 4 до 6 самолетов противника. Спустя непродолжительное время соединение действовавших на большой высоте бомбардировщиков сбросило бомбы на крейсер “Australia”. Крейсер был взят в вилку, но попаданий не получил. Вскоре после этого еще одна группа самолетов сбросила бомбы, но ни одна из них не попала в цель.
Английский адмирал послал срочные радиограммы, требуя воздушного прикрытия, которое, однако, невозможно было обеспечить. Тогда адмирал сообщил, что уходит из этого района и направляется к Австралии. С этого времени его корабли не играли никакой роли в сражении.
Пока мы 7 мая то входили в дождевые шквалы, то выходили из них, радиолокационные установки обнаруживали различные неопознанные самолеты. Нашим самолетам трудно было перехватить их при плохой видимости, но в 11.14 группа истребителей “Yorktown” обнаружила в 40 милях от оперативного соединения четырехмоторную летающую лодку и сбила ее. Истребители не имели установки для опознавания своих самолетов и часто перехватывали самолеты, которые оказывались дружественными. Другие самолеты из-за облаков и тумана не могли установить соприкосновения с противником.
В конце дня на экране радиолокационной установки появилось несколько больших групп самолетов, и истребители “Lexington” обнаружили одну из них в просвете между облаками. Она состояла из восьми истребителей “Zero”. Наши летчики в ожесточенном бою, в котором мы потеряли один самолет, сбили пять истребителей противника. Истребители “Yorktown” сбили еще несколько самолетов, опознанных как пикирующие бомбардировщики. Было ясно, что авианосцы противника находятся где-то поблизости.
Солнце уже давно село, когда самолеты последнего патруля начали садиться на авианосец. Уже около половины из них было принято на борт, когда наши наблюдатели обнаружили, что на авианосец собирается садиться большее число самолетов, чем мы рассчитывали. Более того, в противоположность нашим правилам у части самолетов были зажжены навигационные огни. Неожиданно в них опознали японские самолеты, которые пытались сесть на наши авианосцы. Они приняли наши авианосцы за свои собственные. Некоторые из наших кораблей открыли огонь по японским самолетам, но не могли отличить своих от чужих. Они вели стрельбу без разбора. Наши самолеты исчезли в темноте, как стая птиц, вспугнутых охотником. Японские самолеты выключили ходовые огни и сделали то же самое.
Когда возбуждение улеглось, мы включили радио, чтобы приказать нашим самолетам вернуться, и приняли их все, кроме одного, который в наступившей темноте не мог найти авианосец и пропал без вести. Наши радиолокационные установки следили за самолетами противника и установили, что на расстоянии 30 миль к востоку они описали круги и один за другим исчезли с экрана. Это указывало на то, что они производили посадку на свой авианосец, находившийся всего в 30 милях от наших кораблей. Мы сообщили об этом Флетчеру, но он был склонен не верить этому[43] .
После войны мы получили подтверждение, что японские авианосцы в ту ночь находились очень близко от нас. Это был прекрасный случай для проведения ночной торпедной атаки нашими эскадренными миноносцами или торпедоносной эскадрильей “Lexington”, которая была обучена посадкам в ночное время. Но вместо этого Флетчер решил идти на юг, чтобы избежать случайного соприкосновения с противником в темное время суток. Японцы пошли на север, а наше решение весьма неудачно привело нас на следующее утро в район ясной погоды с неограниченным потолком и видимостью. Таким образом, мы оказались в невыгодном положении по сравнению с противником, который остался под прикрытием фронта погоды, скрывавшего нас накануне.
“Lexington” должен был производить разведку. На рассвете мы выслали самолеты для проведения поиска во всех направлениях. Не исключалась возможность, что японцы направились на юг и в течение ночи прошли мимо нас. Наши самолеты производили поиск на 360° в радиусе 150 миль на юге и 300 миль на севере. Все напряженно ждали решающего боя, который, как мы были уверены, должен был произойти в этот день.
