В это время противник уходил из залива Лейте.
В результате атак самолетов с эскортных авианосцев у Куриты были потоплены 3 крейсера и несколько кораблей сильно повреждено. Моральное воздействие непрерывных двухдневных воздушных налетов наряду с потерей кораблей, вероятно, сказалось на его решении и привело к тому, что он решил отступать, вместо того чтобы атаковать наши транспорты в заливе Лейте и идти обратно через пролив Суригао, как предусматривалось планом.
Самая большая заслуга в кампании по отражению центральных сил адмирала Куриты по праву принадлежит эскадрильям эскортных авианосцев и решительной героической атаке крошечных эскортных кораблей северной группы.
Во время допроса после окончания войны Курита не мог дать удовлетворительного объяснения, почему он повернул обратно в тот момент, когда наши эскортные авианосцы были полностью в его власти. Он сказал, что пошел на север “на соединение с адмиралом Одзава” и “на поиски противника”. Другими словами, после того как адмиралу Одзава удалось сыграть роль приманки и отвлечь 3-й флот от залива Лейте, Курита пошел на север, чтобы атаковать те силы, которые отвлекались от военных действий! Это, несомненно, не имело смысла. Далее Курита заявил, что он считал, что не сможет успешно действовать внутри залива Лейте, и, кроме того, он полагал, что должен был к наступлению темноты быть уже в проливе Сан-Бернардино. Все эти заявления заставляют думать, что Курита был в полном замешательстве, боялся дальнейших воздушных атак и пошел на север со смутной надеждой, что ему удастся спасти репутацию, нанеся некоторые потери части флота адмирала Холси, прежде чем возвратиться вечером через пролив. После двух дней сильных воздушных атак, потери одного из самых мощных в мире линейных кораблей, “Мусаси” (кроме шести крейсеров), и повреждения еще многих кораблей решение Куриты об отступлении можно понять только как результат упадка морального духа. Отсутствие информации относительно событий на севере, судьбы кораблей Нисимуры и местонахождения наших сил, несомненно, явилось решающим фактором при выборе решения этого неспособного рассуждать логически человека. К концу двух дней сильных боев, в которых его корабли понесли огромные потери, он проявил себя как жалкий, неспособный командир[173] .
В ужасном состоянии оказался уцелевший личный состав наших кораблей, потопленных у о. Самар. Личный состав с “Gambler Bay”, “Saint Lo”, “Johnston”, “Hoel” и “Roberts” находился в воде. Люди цеплялись за плоты, сети и обломки и страдали от жажды, солнца и нападений акул в течение двух дней, прежде чем прибыли спасательные корабли, посланные подобрать их. Такая плохая организация была позором для командования 7-го флота, на которое была возложена ответственность за спасение личного состава. Многие умерли от жажды, ран и истощения. Двух человек утащили акулы.
Оставшиеся в живых были подобраны утром 27 октября охотниками за подводными лодками и пехотно-десантными судами из залива Лейте.
Теперь мы вернемся к 3-му флоту, находившемуся на севере недалеко от мыса Энганьо на о. Лусон, где в конце дня 24 октября мои разведчики обнаружили японские авианосные силы. В тот день авианосцы 38-го оперативного соединения сосредоточили свои атаки на центральных силах адмирала Куриты в море Сибуян. Точно неизвестно, какие им были нанесены потери, но в донесениях сообщалось, что один линейный корабль типа “Ямато” (“Мусаси”) потоплен и все другие линейные корабли сильно повреждены, один крейсер перевернулся и еще три крейсера получили попадания бомб и торпед. Когда эти силы видели в последний раз, они шли на запад, удаляясь от пролива Сан-Бернардино. По нашей оценке, они не имели возможности пробиться в залив Лейте, чтобы атаковать наши транспорты. Сообщения летчиков о нанесенных противнику потерях впоследствии оказывались излишне оптимистичными.
С другой стороны, авианосная группа противника, только что обнаруженная на севере, еще не была атакована. На действующих флотах начинали считать авианосцы самыми мощными и опасными кораблями. Холси решил, что этот новый род сил противника представляет самую большую угрозу проводившимся в то время высадкам. Для отражения этой угрозы он сосредоточил на севере все три оперативные группы быстроходных авианосцев и оставил пролив Сан-Бернардино без охраны, хотя знал, что пролив, по крайней мере частично, находится на ответственности 3-го флота.
В течение ночи 24 октября 34-е оперативное соединение было построено впереди авианосцев в готовности к артиллерийскому бою. В состав его входили 6 быстроходных линейных кораблей, 7 крейсеров и 18 эскадренных миноносцев. Эти корабли были выделены из авианосных групп, что ослабило нашу противовоздушную оборону, но противник в тот день не произвел ни одной воздушной атаки[174] .
При первых проблесках света 25 октября все наши авианосцы выпустили самолеты. Разведчики вылетели на поиски противника, а ударные авиагруппы получили приказание отойти на 50 миль к северу и там ждать сообщения об установлении соприкосновения с японскими кораблями.
В 7.35 разведчики обнаружили противника в 140 милях к северо-востоку от моей группы. С этого момента начали производиться непрерывные воздушные атаки, бомбы и торпеды сбрасывались на почти беспомощное японское соединение в составе 4 авианосцев, 2 линейных кораблей с полетными палубами на корме, 3 крейсеров и 10 эскадренных миноносцев. Наша первая атака была сосредоточена на легком авианосце “Тийода”. Он получил многочисленные попадания бомб и нескольких торпед, взорвался и затонул[175] . Другой авианосец того же типа был оставлен горящим и потерявшим ход. Следующие авиагруппы засыпали градом бомб два линейных корабля с полетными палубами, большой авианосец “Дзуйкаку”, малый авианосец и сопровождавшие их крейсера. Сбрасываемые самолетами торпеды неслись, рассекая воду, к своим целям.
Группа адмирала Одзавы выполнила данное ей задание выманить 3-й флот из залива Лейте, причем ее успех превзошел все ожидания. Здесь, почти в 500 милях к северу от пунктов высадки, были все корабли 38-го оперативного соединения, и для адмирала Куриты был свободен путь для выполнения его задания. Противник считал, что для достижения этой цели ему придется потерять если не все, то большую часть кораблей соединения-”приманки”. Одзава сообщил после войны, что главной его задачей было принесение жертв.
