В сердце начинает болезненно щемить, и я окидываю орешённым взглядом стул, на котором только что восседал виновник торжества.

Пиджак!

Дорогой пиджак тёмно-серого цвета остался сиротливо висеть на спинке стула, и я моментально кидаюсь на него коршуном, сжимая в цепких руках. Чувствую от этого куска ткани приятный аромат дорого парфюма с нотками сандала, и моё сердце заходится в щемящей теплоте.

Вот и повод, чтобы выйти на улицу вслед за Андреем Владимировичем.

Толкаю входную дверь на улицу, и сразу покрываюсь мелкими мурашками, попав под пронизывающий поток холодного воздуха. На улице уже стемнело, и на чернильном небе высыпали мелкие светящиеся звёздочки, больше похожие на дорогие алмазы, разбросанные по бархату.

Чёрт побери, что я здесь делаю?

Разве не должен раздражать меня этот наглый беспринципный хам?

Но предсказание гадалки подхлёстывает меня лучше любого кнута и я, с опаской втягивая ноздрями прохладный мартовский воздух, аккуратно выхожу на полукруглое крыльцо.

Не собираюсь отдавать его в цепкие лапки Мариночки!

Издалека вижу высокую мускулистую фигуру Андрея Владимировича, и моё сердце заходится в бешеном ритме чечётки.

Нет, кого я обманываю, чёрт возьми?

Я потащилась сейчас за ним сюда не только из-за той дурацкой карты, выпавшей мне почти год назад, а потому, что он мне чертовски понравился ещё тогда, в лифте. Но я упрямо не хочу себе в этом признаваться, потому что он женат, а уводить мужика из семьи как барана на верёвочке — приключение не для меня.

Он стоит, привалившись спиной к дереву, и поднимает глаза к ночному небу. Прохладный ветерок трепет его тёмно-русые волосы, но Зверь почти не замечает изменчивости погоды. То ли от того, что по его венам сейчас бежит кровь, на половину разбавленная алкоголем, то ли оттого, что перед ним стоит обворожительная Марина Ракова.

Скольжу ладонью по ледяным перилам и сглатываю комок, вставший в горле. Я взволнована, очень, и совершенно не понимаю, что мне делать дальше, нервно сжимая в руках пиджак этого сексуального мужчины. Вмешаться в разговор? Окликнуть главного редактора и увести его под благовидным предлогом?

Вдруг Андрей Владимирович поворачивается в мою сторону, расплываясь в довольной улыбке, и поднимает руку вверх:

— Викуля, иди сюда!

Стон радости еле слышно вырывается из моего горла, и я нахмуриваюсь. С чего это наш главный редактор стал таким душкой? Обычно он только издевается и потешается надо мной, давая всем видом понять, что мелкие сошки, вроде меня, его совсем не интересуют.

— Дорогая, я жду!

Внизу живота резко теплеет, захлёстывая жаркой волной, и я, осторожно перебирая ватными ногами, начинаю спуск с лестницы.

Что нашло на мужчину?

Может, он придумал какую-то очередную неприятную шутку, и хочет во что бы то ни стало, отработать её на мне, чтобы потом надо мной смеялся не только противный Шаповалов но и весь остальной коллектив журнала? Если это так, то мне лучше сейчас кинуть в него пиджаком и припустить бегом обратно, в тёплый зал ресторана.

— Слушаю, Андрей Владимирович?

Слегка запинаюсь на полуслове, ловя на себе злобный, пронизанный острой ненавистью, взгляд Марины Сергеевны, и пытаюсь растянуть губы в спокойной умиротворённой улыбке. На самом же деле меня захлёстывает волнение, растекающееся по телу горьким привкусом поражения.

— Ну, сейчас не нужно официоза, дорогая. Я рассказал всё Марине о нас.

— О нас?

Высоченный красавец ловко хватает меня за тонкое запястье, сжимая его своей стальной рукой наподобие наручников, и молниеносно притягивает меня к себе, обвивая за талию. Ракова презрительно фыркает, и я вижу, как её узкие ноздри активно расширяются, пытаясь втянуть побольше воздуха.

Такое чувство, что вот-вот грохнется в обморок.

— Быстро же Колокольцева вас охмурила, господин главный редактор.

— Да, это так. Простите, Марина.

Зверь виновато опускает голову, по-прежнему прижимая меня к себе, и мне становится невыносимо жарко, даже душно, от навалившегося на меня вожделения.

Раньше я бы никогда не могла представить, что хоть какой-нибудь мужчина только своими объятиями сможет разжечь подобный костёр в моём теле, захватывая каждую клеточку неутихающим пожаром. Мысли путаются, и я нежно прижимаюсь к стальной мускулатуре Андрея Владимировича, чувствуя стремительный стук сердца мужчины под белоснежной рубашкой.

— Так чего ж сразу не сказали?

— Мы с Викой пока не хотим афишировать наши отношения, понимаете?

— Отчего же, ясно.

Ракова посылает в меня ядовитый взгляд, полный ненависти, подобный стреле, выпущенной из лука, и я напрягаюсь всем телом, как тетива, ища защиты у Зверя. В горле поднимается волнение, смешанное со щенячьим восторгом и отчаянно сцепливаю зубы, чтобы ничем не выдать своего настроения.

— Тогда я буду вам крайне признателен, если вы никому об этом не расскажете.

— Я не болтлива.

Цокаю языком, прекрасно осознавая, что все слухи в нашем журнале зарождаются с лёгкой подачи Мариночки. Но сейчас мне всё равно — если уж Андрей Владимирович признался, что у него сразу зародилось ко мне чувство, с момента нашей первой встречи, то мне пофиг на людское мнение и его обручальное кольцо на безымянном пальце.

Сканирую взглядом правую мужскую руку, по-хозяйски располагающуюся на моём плече, и с дрожью в сердце понимаю, что кольца на пальце больше нет. Прикрываю глаза, ощущая полный раздрай мыслей и до боли закусываю губу — не сон ли это?

Он ушёл от жены ради меня?

— Чудесно!

Ракова начинает удаляться, а я боюсь пошевелиться в цепких объятиях Зверя, не веря своим ушам. Может, у меня слуховые галлюцинации, или всё, что я сейчас слышала, мне привиделось?

Блондинка быстро поднимается по ступенькам, ведущим к стеклянным дверям ресторана, и оборачивается на нас, взмывая в воздух водопад своих платиновых волос, которым бы позавидовала любая девушка.

Зверь молниеносно хватает меня за подбородок и тут же припадает к моим губам своим властным требовательным ртом, врываясь внутрь хлёстким, как плеть языком. Я на секунду задыхаюсь от этого неожиданного поцелуя, но уже в следующий миг подчиняюсь, приоткрывая свой рот, навстречу властным губам мужчины.

Из моей груди вырывается стон, и я покорно обмякаю в стальных объятиях Зверя.

Пылкий поцелуй продолжается. Мужчина словно исследует мой рот миллиметр за миллиметром, то обхватывая мои губы, слегка посасывая их немом экстазе, то покусывает с возбуждающей горячностью, затмевая мой разум.

И вдруг, отрывается, бросая беглый взгляд на лестницу, где ещё недавно остановилась поверженная Ракова.

Никого.

Разжимает свои металлические тиски, освобождая меня из своего плена, и быстро выдыхает:

— Спасибо, Виктория.

— За что, Андрей?

Мгновенно становлюсь пунцовой, произнеся имя главного редактора без холодного официального отчества, и возбуждение расходится дрожащей волной по телу.

Но ведь теперь, раз мы вместе, оно ему и не нужно, когда мы наедине. Я вполне могу называть его ласково Андрюша, или придумать другое забавное прозвище, которое будем знать только мы вдвоём.

Разве нет?

Хлопаю своими ресницами, озабоченно вглядываясь в настороженное лицо Андрея Владимировича, и расплываюсь в блаженной улыбке, проводя указательным пальцем по колючей щетинистой щеке главного редактора.

— За то, что подыграли.

— Подыграла?

В душе обрывается какая-то тонкая нить, связывающая нас с этим красивым мужчиной и я, словно под гипнозом, повторяю фразу, небрежно брошенную Зверем.

Подыграла?

Разве то, что сейчас между нами произошло, была игра?

И до моего осознания доходит, что мужчина снова начал мне «выкать» после того, как вездесущая Марина покинула поле битвы побеждённой.

— Ну да. Никак не мог отвязаться от этой липучки в виде Марины Сергеевны, вот и пришлось прибегнуть к вашей помощи. Благодарю.

— Не за что.