Пока он бежал к тумбочке в другую комнату, где разрывался телефон, звонивший ему человек, вместо гудков с раздражением слушал «Only you» Элвиса Пресли.

– Сколько тебя просить, убери эту идиотскую мелодию! – Диггер услышал злобный тон , как только ответил на звонок.

– А мне нравится. – Спокойно ответил Диггер.

– Все равно ты ее не слушаешь, Диг.

– Давай к делу, Михалыч. Уверен, ты не мои музыкальные предпочтения хочешь обсудить.

– Я обо всем договорился. Завтра заключаете сделку. Они тебе позвонят. Отдаешь им дом и получаешь за это номинальную должность первого заместителя начальника департамента.

– Номинальную?

– Ты будешь там в штате. Но появляться тебе там не нужно будет. Точнее – не суйся даже. На бумаге ты есть, а в их работе участвовать не можешь. Через полгода, максимум год, станешь там начальником.

– Можно верить, что я потом стану начальником именно департамента по делам молодежи?

– А у тебя есть варианты? Не хочешь, если не веришь, не соглашайся. И вообще я не понимаю, что ты прицепился именно к этому направлению – там бюджет такой, что на любой руководящей должности пилить можно так, что и внукам денег останется.

– Жду завтрашнего звонка. – Диггер повесил трубу и направился обратно в гостиную к своей жертве.

«Михалыч» – принятое в своих кругах обращение к заместителю руководителя администрации президента Субботину Владимиру Юлиановичу. За спиной его называют шутливо «Юла». И даже это прозвище говорит само за себя. Субботин умеет крутиться, где надо и с кем надо, и всегда останавливается в той точке, которую он обозначил для себя целью. Будучи студентом, он умело женился на страшненькой младшей сестре одного из самых богатых людей страны, что позволило ему проводить время среди персон, которые имеют возможность прямо или косвенно влиять на управление нестабильной страной. Связи позволили Субботину устроится в компанию к одному из своих новых знакомых заниматься приемом и отправкой строительных материалов. Быстро пронюхав все схему, он начал обильно набивать карманы на этом месте работы. В скором времени он подмял под себя всю логистику компании, и откаты от левых сделок доходили до уровня зарплаты исполнительного директора. Когда главный акционер – человек, который устроил его на работу – узнал обо всем, Субботина чуть было в цемент не закатали. Но друзья, которыми Субботин успел обзавестись, решили данную проблему, и сам Субботин смог тихо и мирно уволиться по собственному желанию.

Следующей ступенью в его карьере была должность первого помощника сенатора. Вот с этой должности Михалыч накрутился до члена совета директоров одного из крупных банков – его туда намеренно назначили с целью лоббирования интересов банка в Сенате, за что устроившие это сенаторы получали очень хорошие комиссионные. Не успели все оглянуться, как лоббирование стало основным родом занятий Субботина. Но не заработок от этого дела нужен был ему, а информация, которой он мог шантажировать представителей элиты страны, что привело его на пост в администрацию президента, а позже, когда политическая верхушка вдохновилась результатами его работы и умением манипулировать любыми силами, Субботина был назначен и заместителем руководителя администрации.

В новой должности, на которой он имел доступ к первому лицу государства, Владимир Субботин проявил главное свое умение – не крутиться самому, а крутить других. Его стали называть главным политическим кукловодом страны. Не для кого ни секрет, что именно он отвечает перед президентом за внутреннюю политическую обстановку. Все его куклы: политические лидеры, партии, средства массовой информации, системные оппозиционные силы, – умело пляшут под его дудочку. А кто плясать не умеет или не хочет – эту куклу выбрасывают на мусорную свалку или переламывают ей ноги, чтобы родилось все же в кукле желание не выделяться из толпы. Защита нынешней политической стабильности – вот его главная задача. И Субботин получил неограниченные полномочия для выполнения этой функции.

Оппозиционные митинги стали проходить чаще, и желающих показать свое недовольство все больше стало на них приходить? – Запретить на корню проведение митингов в Столице.

Устраиваются незаконные массовые акции протеста? – С любыми подобными мероприятиями спецгвардия справится, для этого она и была создана.

Народ все равно устраивает незаконные массовые акции протеста? – Повысим зарплату силовым структурам в два раза и дадим право применения любых силовых методов. А как же иначе? Этот сброд законы нарушает, значит, они преступники, что означает, они опасны для общества.

Кто-то желает получить лицензию СМИ? – без проблем, но своего человека мы туда поставим смотрящим.

Новая партия ведет активную политическую агитацию и не хочет играть по нашим правилам? – Не допустим до выборов, а если того требуют обстоятельства, и их лидера посадим.

Непозволительно много людей одобряет неподконтрольную оппозиционную группу? – Покажем ее как террористов.

Все делается просто в этой стране. Законы принимаются для быдла, а те, кто их принимает, работают так, как считают нужным, ведь главное – достижение желаемых верхушкой результатов, имея возможность принимать любые для этого решения. А средства массовой информации в это время будут развлекать население тупыми ток-шоу и сериалами, и вбивать и вбивать в их тупые головы тот факт, что без этого правительства страну ждет нищета и разруха.

Павел вышел на улицу с поникшим чувством безысходности. Рабочий день закончен, но это лишь на сегодня, а завтра опять придется вставать утром и идти в этот ненавистный офис. Круговорот времени повторится, и только послезавтра будет выходной – передышка от тупоголовых клиентов, которым можно продать даже то, что тем не надо, и отдых от не более наделенного умом, чем клиенты, начальника. Осознание, что и выходные не принесут никакого разнообразия тоже влияло на настроение Павла: интернет и сериалы, а если повезет, то и увидеться с Женей, которая уже абсолютно безрадостно реагирует на их встречи. «Пара недель – не больше – и она бросит меня» – за последние три года Павел повторял про себя эту фразу чаще, чем пытался бросить курить.

Он пробирался сквозь чащу «комфортабельных многоэтажек», как окрестили их в столичном правительстве несколько лет назад, начав программу по переселению жителей столицы в новые районы периферии. Но по факту это однотипные клонированные высотки, которые представляют собой унылое сочетание кирпича и бетона.

Выйдя с работы, Павел был в твердой решимости отправиться сразу домой к матери, помочь, если нужно, ей в домашних делах, а потом испытать удачу и позвонить своей девушке.

Матери нелегко пришлось. Несколько лет назад семья потеряла кормильца – отец был дальнобойщиком, и однажды он не вернулся с поездки. Спустя неделю, как пропала связь с ним, его обгоревший грузовой автомобиль был обнаружен у обочины в нескольких километрах от маршрута. Скорее всего, нападение, как сказали следователи, груз забрали, а труп спрятали. Все хозяйство и забота о двух детях легли на хрупкие женские плечи. Плюсом к прежней работе, у нее появилась подработка на полставки. Со своим старшим сыном она практически не разговаривала. «Привет», «Кушать будешь?», «На работе все хорошо?» – а что-то другое редко вылетало из ее уст в адрес сына. И нельзя ее упрекнуть за это. Она свыклась с ролью робота, запрограммированного под определенное расписание действий, выполнение которых от нее требуется. А что-то обсуждать, смеяться, мечтать, чувствовать… Никто не помнит, когда она последний раз смеялась, когда говорила «Какая хорошая погода», когда появлялась где-либо с подругами, не говоря уже о мужчине.

И ее старший сын Павел ни в чем не винит свою мать. Скорее наоборот – он видит, как она настрадалась, и ему стыдно, что не может себе позволить сказать ей, что она со спокойной душой может увольняться с работы, что он сможет обеспечить их обоих всем необходимым. Он очень хочет, чтобы его мать больше не работала, но только налог на недвижимость и коммунальные расходы съедают больше половины его собственного оклада. Максимум, что он может сделать сейчас, это работать по двенадцать часов в день, вместо девяти, что он и планировал вскоре начать делать.