— Спасибо, — вздохнул он.

Потом они болтали обо всем подряд, Юлька рассказывала ему про учебу и друзей, старательно обходя тему Саманданга, а Саша — про рутину своей нынешней жизни и про забавные моменты.

— Жаль, что ты не осталась в Кархе, — под конец вздохнул он. — Хотя у нас тут больше школа Эгрох в почете. Разницы, как мне кажется, никакой, только специализация по стихиям.

— Ну, я могу изредка навещать тебя, — пообещала она. — Если, конечно, буду знать, где тебя найти.

Он поспешно написал ей на бумажке несколько номеров.

— Мой личный секретарь в Наган-Кархе всегда знает, где я, — сказал он. — Оставь мне весточку, что придешь — я буду ждать.

На выходе она лицом к лицу столкнулась с Кольером, входящим в башню Нигейра в сопровождении обаятельной невысокой и зеленоглазой блондинки. Увидев старого нага, она вздрогнула и попятилась, а он замер, на несколько мгновений растерявшись и прервав посередине фразу, которую в этот момент произносил, обращаясь к женщине. Юлька первая взяла себя в руки и сумела вежливо кивнуть, а он лишь дернул щекой, уступая ей дорогу.

Когда они прошли дальше, она обернулась им вслед. Неожиданно мир вокруг нее стал терять четкие очертания, черное с алмазами небо Маара резко надвинулось на нее, и она снова оказалась перед шестилапой драконоподобной тварью с плоской головой. Той самой тварью… Их взгляды пересеклись, и тварь осторожно попятилась, отведя взгляд. А вот другое существо рядом смотрело на нее с насмешливым любопытством. Изящная черно-белая кошка размером чуть больше обычной мягко ступила ей навстречу, потянувшись и словно желая чисто по-кошачьи обнюхать ее. При ближайшем рассмотрении кошка Юльке не понравилась — шерсть ее тела оказалась короткой и гладкой, а туловище — мускулистым и хищным, и морда, хоть и звериная, вовсе не напоминала ей добродушную домашнюю кошечку. Юльке стало неприятно и она, чтобы избежать встречи, выбросила руку вперед, отталкиваясь от наступающего на нее существа, и выскочила обратно в реальность.

Кольер стоял посредине коридора, отвернувшись, а блондинка разглядывала ее хмуро и настороженно. На ее лице было странное выражение, будто она на мгновение заснула и только что проснулась, недоумевая, где она оказалась и что происходит вокруг. Юлька поспешно отвернулась и бегом бросилась на посадочную площадку.

Лануэль, подумала она, надевая крылья. Не она ли дает Саше такие вот оригинальные советы?

Я добрался до дому только сегодня во второй половине дня, на третьи сутки после боя с Нигейром. Вчера утром неожиданно вспыхнул мятеж в Кельбеле — эмир Кельбелы категорически отказался присягать на верность юному Гайяру, убив гонцов, захватив миссию верховного эмира в Кельбе и угрожая подрывом Карранского шеадр-порта. Быстро же он, гаденыш, научился дурному у одного нынче хорошо известного жителя Земли-Основы… Поскольку мы сами вынудили Нигейра уйти, заниматься мятежным эмирам пришлось изрядно потрепанным войскам Серджента и нам самим, для быстроты и убедительности. К сожалению, мы действительно обнаружили несколько взрывных устройств, размещенных в опасной близости от порта, и вот тут я решил принять жесткие меры, чтобы убить в зародыше подобные попытки дестабилизировать нашу жизнь. Взрыв шеадра чреват такими последствиями, что годами потом вспоминать будут, вспоминать и проклинать идиота, который на это решился. Я выволок эмира из дворца, поднял и сбросил его на центральную площадь, прямо на одно из демонтированных устройств. Оно взорвалось, разметав тело по площади. Потом пришлось лично вернуться во дворец, в человеческом облике, и словами объяснить потрясенным приближенным и наследникам, почему так делать нельзя и чем это впредь будет караться.

От происшествия в Кельбе остался мерзкий осадок, но я задавил его. Пусть лучше один идиот пострадает, чем тысячи ни в чем не повинных людей. Еще раз я только уверился в своем убеждении, что контакты с Основой ничего, кроме прямого вреда, нашему миру принести не могут.

Я был истощен и физически, и морально. Я почти не спал все эти дни, несколько раз манипулировал Гранью, что требовало максимального напряжения сил, выложился в поединке со Змеем, получив два очень болезненных ранения, и вынужден был все время принимать решения и действовать, действовать… В результате, когда я приполз по истечении третьих суток в свое каменное логово, у меня не было сил даже по нормальному стоять. Мой добрый Нвер приготовил мне ужин, несколько раз спрашивая, чем еще он может мне помочь, и в конце концов я не выдержал его несчастных сочувствующих глаз и отправил домой, оставшись в башне совершенно один.

Погода в наших краях испортилась еще с утра: весь день шел мелкий дождь, а к вечеру с океана принесло грозу с ураганным ветром, таким, что иногда мне казалось, что его порывами сорвет внешние ставни с окон. Ветвистые молнии резали серое, залитое дождем пространство над океаном напополам, раскаты грома заставляли дрожать стоявшие над каминной полкой высокие винные бокалы.

Оставшись один, я с трудом разжег камин в кабинете. Наклоняться было адски больно. Выпрямляясь, у меня потемнело в глазах и, схватившись за стол, я кое-как дополз до стоявшего у противоположной стены дивана. Найдя плед, я завернулся в него и вытянулся на животе, пытаясь унять дрожь и выровнять дыхание. Нигейр полоснул когтем-Легаротом по моей спине, оставив глубокую рваную рану, и прошил насквозь левое бедро. Раны сразу же обработали и наложили швы, но с тех пор у меня не было ни одной спокойной минуты, чтобы хотя бы отлежаться, не заставляя себя менять облик, и приходилось все время держать лицо, делая вид, что я бодр, энергичен и абсолютно уверен в том, что делаю.

Закрыв глаза, я вспомнил наш со Змеем бой. До сих пор у меня не было свободного времени, чтобы все хорошенько переварить и обдумать. Никогда раньше мне не приходилось сражаться с равными себе. Я знал, что поединки Вечных случались, и сам был свидетелем боя Гевора с Эрлен, тогда, после гибели Марты. Но они сражались в человеческом облике, обычным оружием, и только в конце оба трансформировались, а здесь… здесь дрались не люди, здесь столкнулись два бессмертных и могущественных существа, и слабый человеческий разум никак не мог примириться с этим. Сейчас, оглядываясь назад, мне становилось страшно и от собственной самонадеянности, и от той бешеной, неконтролируемой ярости, которую я увидел в глазах Нигейра. Для меня это было внове. Вечные, бывало, ненавидели друг друга, но это были отношения людей, а не божеств. Тут же… я не знал, кому принадлежала эта ярость — человеку по имени Саша или Вечному по имени Нигейр. Возможно, я нажил позавчера себе смертельного и опасного врага, и мое дальнейшее существование, и без того непростое, станет еще более неоднозначным.

Как же я устал… Лежа один в каменной башне, мучаясь дурнотой, болью, вздрагивая от наиболее свирепых порывов ветра, я старательно гнал от себя пустоту, от которой все чаще и чаще хотелось выть. Кошку мне, что ли, завести, с ней хоть поговорить можно… Придет, начнет мурлыкать, лапами топтаться… Не умею я, как многие из нас, наполнять окружающее меня пространство льстивыми словоблудами и расчетливыми красавицами с влажными от жадности глазами. Вороны всегда были одиночками. Вон, даже Западная Башня — самая большая из всех башен Ворона — не предназначена для содержания там свиты. Был бы здоров, отправился бы куда-нибудь в бордель, коих полно и в Ар Иллиме или в том же Элласаре, чтобы до тошноты, до отвращения к самому себе заглушить, залить эту пустоту чем попало. Или с Эйлой полетал. А тут даже этого не могу, сил нет.

В конце концов я провалился в мутный, неровный сон, в котором буря мешалась с то золотыми, то аспидно-черными петлями змея, яростно сверкали алмазные лезвия, прошивая меня насквозь и сбрасывая в холодный океан, в котором я захлебывался, судорожно пытаясь обернуться и вырваться из-под накатывающих на меня тяжелых ледяных волн.