— Помогите! Кто-нибудь, ау! Помогите! А-а-а!!!

Мне казалось Вика стоит за дверью и потешается над моими истошными воплями. Надрывно орала я до тех пор, пока не захрипела, сорвала голос. Но и тогда отдышалась, попробовала смочить горло слюной и заорала вновь. Сипло, отчаянно. Каюк связкам.

Потребность в туалет крепла с каждым мгновением, отсчет шёл на секунды. Ни о каком стыде уже не было речи. Я не вытерпела, гуськом переместилась как можно дальше от угла своего обитания, одной рукой стянула джинсы, колготки и с невероятным облегчением помочилась. Натянула одежду, с трудом застегнув пуговицу на джинсах, — пальцы не слушались — вернулась в свой угол и приступила к борьбе с наручником. Гнула, сжимала пальцы, пыталась протолкнуть их — безрезультатно. Можно было бы попробовать найти подручный материал, но эта сука отодвинула от меня всё, до чего я могла дотянуться. Вокруг меня голые стены. Тогда я уперлась ногой в стену и тянула руку, помогая себе за цепочку второй, собираясь выдрать к чертям собачьим всю батарею. Напрягалась до ломоты в теле, пыхтела и краснела.

Победила батарея. Я кричала ещё и ещё, временами сквозь хрип, извлекая достаточно громкие звуки. Не происходило ровным счетом ничего — на помощь никто не спешил. Когда не получалось даже хрипеть, заревела, упала и прислонилась к стене, признаваясь себе в своей слабости. Не могу, я больше не могу. Я выбилась из сил, я продрогла каждой клеточкой тела, слезы — это последнее что ещё оставалось у меня теплым. Даже обжигающим.

Счет времени я потеряла давно, в данный момент теряла связь с реальностью. Я подумала о том, что придется ломать себе пальцы и прикрыла глаза, собираясь с духом и силами…

Мне снился Глеб. Может и не снился, может я это просто нафантазировала себе… Я бежала от него, он догонял и звал меня по имени. Не осознавала зачем бегу, но продолжала семенить ногами, пока не рухнула в траву. Глеб подбежал, протянул ко мне руки, я лишь смеялась. Тогда он подхватил меня и понес, прижимая к своему телу. Мы вышли к реке, он ступил со мной в воду, постепенно погружая меня. Вода холодная, ледяная. Коснулась моего тела, а я взвизгнула, скорее от неожиданности, чем от страха. Визг заглушил раскат грома: небо содрогнулось, не успело очухаться, следом разорвалась новая кавалькада грохота.

Я открыла глаза — полумрак, никакой реки вокруг естественно не обнаружила. Кошмар не закончился: я по-прежнему в доме. В дверь кто-то тарабанил, но пока я соображала стук стих.

«— Эй! Я тут, я жива! — крикнула я.»

Крик получился мысленным, на деле едва слышимый, хриплый шёпот. Я застучала ботинками по полу, пытаясь издавать как можно больше шума. Ноги не особо слушались: удары слабые, поднимала недостаточно, дабы долбить в пол с размаха, да и подошва мягкая. «Господи, кто бы ты ни был, прошу, не уходи!» Собрав последние крохи отчаяния, я выставила запястье и, помогая второй рукой, принялась дубасить наручником по батарее. Звук раздался куда солиднее.

Помогли мои удары или они сообразили сами, я так и не выяснила. Через несколько минут разбилось окно, затем выставили и раму: через оконный проём ко мне лез полицейский. Родной, российский, в меру упитанный полицейский. Он потерял шапку с головы, выругался и заметил меня.

— Ох, ты ж бля! — нахлобучил он шапку на место. Я прикрыла глаза и беззвучно заплакала. — Серёга, давай сюда, помогай. Прав мужик, тут она.

Меня освободили от оков. Двое полицейских почти волоком, по снегу, дотащили до машины и уложили на заднее сиденье. В больницу неслись на полном ходу, с мигалками. Дальнейшее происходило как в ускоренной съемке.

В приемном покое меня раздели, уложили на каталку и увезли в палату. Сестра сунула мне под мышку градусник и предупредила:

— Я сейчас стану снимать с вас джинсы, если будет больно, кивайте или мычите, только без резких движений. — Она осторожно касалась моих ног, регулярно поглядывая на моё лицо. Колготки она снимала ещё аккуратнее, кивать мне не пришлось. Руки её мягкие, теплые и такие заботливые. Чувствую. Я чувствую! Ощущаю прикосновение этих прекрасных рук. Она осмотрела мои ступни и улыбнулась мне: — Порядок, ничего криминального.

Девушка укрыла меня, проверила градусник и дала понять, что сейчас придет врач.

— Пить, — одними губами прошептала я, она кивнула и вышла.

Врач пришел чуть раньше, чем вернулась сестра. Девушка отставила стакан на тумбу и ждала, когда закончится осмотр. После инструктажа от доктора, она первым делом напоила меня, зачем-то поддерживая стакан, я вполне смогла бы справиться сама, и шепнула:

— Там ваш муж приехал, «весь в мыле», беспокоится. Сейчас уже к вам не пустим, поздно, — пояснила она и указала глазами на спящую соседку. — Да и следователь, к тому же, ждёт. Он зайдет, ненадолго. Вы ему на бумажке пишите, я его предупредила, а пытаться говорить не вздумайте, вам нельзя. Когда закончите, я вам капельницу поставлю.

Следователю я описала только сегодняшнее происшествие. Зачем пришла в дом, кто меня запер и почему. Об остальных проступках пускай Вика рассказывает сама. Не то, чтобы я устала писать, но… Она моя сестра и сполна уже себя наказала.

Полицейский ушел, зато вернулась сестра. Вкатила стойку, с приготовленным на ней лекарством, и попросила меня «поработать ручкой». Я несколько раз сжала кулак и услышала шум в коридоре. Сестра отложила жгут и обернулась на шум. В палату ворвался Глеб, тыча себя в грудь и обращаясь к кому-то за своей спиной:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Да мне только убедиться, что всё в порядке!

Следом внедрилась низенькая женщина, в халате и белой косынке. Вцепилась в рукав бывшего, со всей страстью взывая его к совести:

— Что ж ты делаешь, ирод! Сказано — посещений нет!

— Тихо! — шикнула на неё сестра. Она сконфузилась и указала на Глеба: вот, мол, не слушает. Сестра подошла к бывшему и обхватила его за плечи. Повернула ко мне лицом и принялась объяснять, как маленькому, похлопывая по плечам: — Видите, всё в порядке с вашей красотой. Сейчас у нас процедуры, а вы нам мешаете. Я должна оказать ей помощь, к тому же, ей необходим покой и отдых. Завтра, вам разрешат навестить завтра.

Я приветственно помахала ему, одними пальцами, он обвел меня глазами, словно сверяя все ли части тела на своих местах, улыбнулся в ответ и послушно побрел за сестрой на выход.

Сплетни в этом городе распространялись со скоростью ветра, а в этот день, похоже, случился торнадо. Со мной новостями поделилась Люся, моя нынешняя соседка, попутно с азартом засыпая меня вопросами. Поскольку говорить мне нельзя, да я бы и не стала, Люся сама отвечала на свои вопросы, причем фантазии хватало на несколько вариантов. Она ждала моего согласия или опровержения, не дожидалась и, как правило, склонялась к тому, который ей нравился больше. Из её трепа я извлекла следующее: обнаружили меня благодаря звонку Глеба. Как оказалось, он поставил на уши районное отделение полиции, особенно несладко пришлось дежурному. Экипаж для проверки был направлен по указанному Глебом адресу, и они нашли в доме то, что нашли — меня. И второе: все журналисты и блогеры города — а по уверению Люси, области — жаждут получить у меня интервью. Меня больше интересовало, откуда Глеб узнал, что меня требуется спасать, хотя и журналисты беспокоили не меньше. Поэтому обещанного нам свидания я ожидала с двойным интересом.

Я ерзала в кровати, пытаясь устроиться удобнее, нетерпеливо ожидая, когда Глеб войдет. Подбила локтем за спиной подушку, поправила обмотанную вокруг горла фланель и подтянула к животу колени — на них писать проще. Он вошел весь какой-то расхристанный — вспомнила я мамино слово, оно подходило как нельзя лучше — всклоченные волосы, мятая одежда и круги под глазами. Даже накинутый на спину халат ему достался не утюженный. Выглядел измученным, как будто подобно атланту подпирал всю ночь небесный свод и только пять минут назад, дождался смены. Поздоровался с моей соседкой, сопроводив приветствие кивком, переставил стул к моей кровати, присел и взял меня за руку: