— Я облагораживаю свою территорию! — достаточно громко отрезал он. Перехватил ножовку и повернувшись в сторону дома Херальда, еще громче справился: — Или кто-то против?

Вечером мы почти не разговаривали, спали отвернувшись друг от друга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Утром, буквально на пороге, меня застал чудовищный лай соседской собаки. Я выбежала на крыльцо: машина мужа стояла напротив участка соседа, водительская дверь распахнута. Сам Глеб порывался приблизиться к соседу, выкрикивая ему гадости, собака мешала ему это проделать, бросалась и лаяла. Херальд держал в руках метлу, ругаясь в ответ на Глеба.

— Что происходит?! — крикнула я. С первого раза меня не услышали, мне пришлось окликнуть мужа по имени несколько раз.

Глеб направился ко мне, выкрикивая на ходу:

— Этот старый хрен мел мусор прямо мне на машину! И делал это специально, поджидал, успев нагрести целую кучу. Вот где мышиная возня!

— Господи! — воскликнула и схватилась за голову буквально. — С этим кошмаром надо что-то делать. Мне это изрядно надоело!

Я вернулась в дом, хлопнув дверью и не выходила пока ругань не стихла.

Вечером вернулась в тишину. Глеб еще не приехал. Приготовила ужин, сервировала стол и села ждать Глеба, настроившись серьезно поговорить. В пятнадцать минут девятого зазвонил телефон.

— Юленька, Юля, — звал женский, простуженный голос. — Юля, это Юля?

— Да, — откликнулась я. «Это Марья Семеновна», — доложили мне, а я пытаясь сообразить которая, машинально ответила: — Слушаю, да.

— Я соседка папы. Ты приезжай, Юля, срочно приезжай, папе плохо.

— Скорую вызвали?!

— Вызвала, вызвала, — раздалось в ответ, затем послышались гудки.

По дороге я вспомнила, что у меня бензина — кот наплакал. Выругалась и уставилась на датчик, прикидывая: дотяну ли. Придется заезжать на заправку.

Переволновавшись не на шутку, машинально выкрикнула девушке: «До полного», положила купюру и бросилась к колонке, только тут поняв, что сглупила — теряю время. Плюнув на деньги и оставшееся топливо, еле дождалась, когда нащелкало пятнадцать литров и резко вытащила пистолет. Вероятно, излишняя нервозность и спешка тому виной: дернувшись, я нажала на рычаг подачи топлива и облилась бензином. Ума не приложу, как так получилось, только жидкость попала на джинсы, сквозь распахнутое пальто, да и правая пола пальто была испорчена. Я вернула пистолет на место и рванула. От меня ужасно воняло бензином, я открыла окно и старалась об этом не думать.

«Кареты скорой помощи все еще нет!» — отметила я, вбегая в подъезд. Поднялась на третий этаж и испуганно замерла. Дверь в квартиру отца закрыта, на этаже подозрительно тихо. Дрожащей рукой я достала ключи, отперла замок и ворвалась внутрь, столкнувшись с темнотой. Лишь из кухни чуть пробивался, едва различный отблеск от окна.

— Папа, — со стоном позвала я, врываясь в спальню, одновременно пытаясь нащупать выключатель.

Когда вспыхнул свет, отец сидел на кровати, в старой пижаме, уже свесив ноги и ошарашенно на меня смотрел, чуть моргая. Выглядел здоровым настолько, насколько это слово можно применить к нему.

Я обессиленно скатилась по стене и запрокинула голову, пытаясь сбить напрашивающиеся слезы.

Отец заверил — у него все хорошо, потратив на меня слов двадцать, никак не меньше, только за это можно сказать шутнику спасибо. Меня еще мелко трясло, когда я вышла от него. Набрала номер, с которого поступил звонок — не доступен. Ожидаемо.

Возвращалась уже на малой скорости. Плавно вырулив, свернула к поселку и снова вдавила газ. В темном небе отчетливо виднелось зарево. Через двести метров стало ясно где полыхает.

— Господи… нет же! — взмолилась я и вдавила педаль еще сильнее.

Оставшееся расстояние я проделала в считанные секунды. Бросила машину в конце тупика, проехав мимо участка, и выскочила наружу. Где-то вдалеке послышался рев пожарных сирен, нарастая с каждой секундой, к дому со всех сторон прибывали люди. Полыхало сильнее с тыла, но пламя успело объять весь периметр дома, окольцевав его. Нервоз, бивший меня час назад, был ничто по сравнению с тем, что я испытывала сейчас. Хаос мыслей сплетался, напирая, раздирая мозги на части, требуя действий. Я подбежала к незнакомой женщине, стоявшей у забора, взяла ее за руки и трясла их, заглядывая ей в глаза:

— Он внутри? Хозяин внутри? Или вы видели его?!

Женщина высвободила руки, шарахнулась от меня, как от прокаженной, и растерянно обронила:

— Не знаю. Я только пришла.

Я огляделась по сторонам, поражаясь тому, как люди стоят и глазеют, не пытаясь хоть что-нибудь предпринять.

— Воду! Давайте носить воду! — отчаянно выкрикнула я, бегая между людей.

— Успокойтесь, девушка, пожарные уже едут.

Оборачиваться, чтобы посмотреть, кто мне ответил, не стала — уже неслась к своему участку. Машина мужа стояла на своем месте, я выкрикнула несколько раз его имя и вновь бросилась к пожару. Может со стороны мои бессмысленные метания выглядели, как беспокойство за родные пенаты; наш дом ближе всех расположен от полыхающего, но мне было все равно. Сейчас меня волновал сосед, потому как — его, я как раз не наблюдала среди людей, а должен был, должен выделяться, хотя бы своим буйным нравом. Смотреть, как горит родное жилище пассивным зрителем он явно не будет.

Сирена завыла совсем близко, я отделилась от толпы, переместилась на свой участок и двинула правее, высматривая дыру в заборе, сделанную мужем в субботу. И тогда услышала скулеж. Пес подвывал и скулил совсем близко. Вновь рванув, я запнулась об свои же туи и упала, проехавшись ладонями по земле. Подскочила, убрала с лица волосы и бросилась к дыре. Чья-то рука схватила за пальто.

— Юлька, стой, куда! — крикнул Глеб.

— Там собака, — тянула я его, одергивая руку. — Идем туда.

— С ума сошла! Не подходить к огню!

Я повернулась и вцепилась ему в куртку:

— Глеб, давай поможем ей, пожалуйста, Глеб, — ныла я не меньше собаки.

Она услышала нас и заскулила еще протяжнее, громче, закончив резким лаем. Будка ближе к забору с нашей стороны, совсем рядом.

— Идем, — дернулась я и опять побежала, Глеб догнал меня.

Пес бился, запутавшись в привязи, и жался к забору, пытаясь слиться с холодной землей. Оцепили его вместе, не задумываясь — покусает ли. Подъехали пожарные, разогнали и сдвинули толпу, протянули шланги. Освобожденный Джек испуганно шарахнулся куда-то в кусты, а я направилась к пожарным.

— Стой! — схватил меня за пальто Глеб. — Ты куда?

— Туда, может нужна помощь…

— Да ты что, обезумела? — взвизгнул он. Сжал в тонкую полосу губы и приказал, чеканя слова: — Иди в дом. Ты уже помогла.

Мимо нас, вдоль забора, пробежал сотрудник МЧС, тяжело ступая грузными ботинками и выкрикивая на ходу:

— Отходим, отходим, граждане!

— Херальд. Ты видел Херальда? — спросила я, почувствовав подступающую тошноту и головокружение.

Зажала ладонью рот, спазм, сжавший внутренности, закончился тупой болью в горле. Глеб подхватил меня под руки и, применив силу, повел меня к нашему дому. Мне пришлось часто переставлять ноги, чтобы не свалиться и не оттоптать ног ему. Завел меня в дом, небрежно толкнул, чтобы я прошла вглубь прихожей и прикрыл своей спиной дверь:

— Сидишь здесь и никуда не выходишь. Хватит, ты уже все сделала.

Он вышел, оставив меня одну и запер дверь на ключ. В другое время я бы поинтересовалась какого хрена он себе позволяет, так обращаться со мной, но не сегодня. Не сейчас. Сейчас у меня просто нет на это сил. Мы все на нервах.

Распласталась на полу и лежала минут десять, стараясь избавиться от головокружения. Еще лежа избавилась от сапог, затем пальто; сначала высвободив руки, потом откатилась от него в сторону. Встала, увидела свое отражение в зеркале. Перепачканное лицо, горящие безумием глаза, спутанные и взлохмаченные волосы. Глеб глупец, если запер меня ратуя за мой внешний вид. Какое это сейчас имеет значение…