Испуганная Маша сдвинулась на самый край скамьи, подальше от происходящего кошмара. Девочка видела, как второй сотрудник отделения сначала наблюдал со стороны, а потом присоединился к избиению. Вдвоем они пинали мужчину и остановились только тогда, когда заметили кровь на своей обуви.

Мария побелела как полотно, она будто застыла, и лишь глаза, полные ужаса, говорили о ее эмоциональном потрясении. В какой-то момент она не выдержала и громко зарыдала, закрыв лицо руками.

Казалось, только сейчас милиционеры заметили присутствие девочки и обратили на нее внимание. Мужчины заставили бродягу подняться и увели его за дверь, в отделение.

Когда в помещении вновь воцарилась тишина, Маша успокоилась и понемногу начала приходить в себя. Она не знала, за что был задержан мужчина, и что он натворил, но была глубоко убеждена, что такое зверство по отношению к беззащитному человеку недопустимо. Сердце девочки разрывалось от волны возмущения, но она ничего не могла сделать, понимая, что эта несправедливость так и окажется безнаказанной.

Из размышлений Марию вывел голос дежурного, он открыл дверь и показал, куда ей пройти. В тесном кабинете Маша увидела мужчину с очень крупным телосложением. Он занимал собой все пространство, и даже письменный стол казался для него маленьким. Милиционер начал заполнять протокол и попросил девочку назвать фамилию, имя, отчество и дату рождения.

– Воскресная Мария Анатольевна, одиннадцатое марта тысяча девятьсот восьмидесятого года, – ответила Маша.

– Так-так… Тринадцать лет… несовершеннолетняя, значит… – сказал мужчина, задумчиво откинувшись на спинку стула, после чего крикнул дежурному:

– Егор, так не по адресу она, несовершеннолетняя, в ИДН ее нужно. Пусть ребята уведут…

Маша растерялась от неожиданного поворота событий. Она не знала, что такое ИДН и не могла понять плохо это для нее или хорошо, поэтому вновь почувствовала тревогу.

Дежурный вызвал одного из патрульных и передал им распоряжение сопроводить девочку в Линейный отдел.

С трудом поспевая за милиционером, Маша недоумевала, почему они возвращаются на площадь. Перед их взором вновь возникло необычное здание Вокзала, с огромным арочным витражом в центре, в архитектурном решении которого можно было угадать старинный паровоз.

По небольшому мостовому переходу Мария и ее сопровождающий подошли к парадному входу в комплекс. Пройдя через остекленные двери, они попали в кассовый зал – огромное помещение с высоченным потолком и мраморными колоннами.

Атмосфера Вокзала всегда казалась девочке мрачной и удручающей. Несмотря на большие люстры, освещения в залах не хватало. Суета спешащих пассажиров и тягость от длительных ожиданий висели в сдавленном воздухе. Здесь всегда стоял гул очередей и шум колесиков дорожных сумок.

Обшарпанная лестница возле входа вела на нижний этаж комплекса. Вслед за патрульным Маша стала спускаться по стертым ступеням. Как и многие жители города, она думала, что здание Вокзала двухэтажное, поэтому очень удивилась, когда между пролетами мужчина неожиданно свернул в неприметный проход, и они попали в зону служебных помещений.

Как оказалось, строение Вокзала было многоуровневым, и именно в этой его части и располагалась инспекция по делам несовершеннолетних. Патрульный завел Марию в небольшую комнату, в которой за столом сидела кучерявая брюнетка в милицейской форме. Мужчина сообщил инспектору о причине задержания девочки и, громко отстукивая сапогами, удалился.

Женщина выглядела довольно приветливо и располагала к себе. Она предложила Маше сесть на стул и стала задавать вопросы, параллельно фиксируя все краткими записями. Мария рассказала подробно о себе и своей семье, о причинах, заставивших ее приезжать на Вокзал.

Заполнив все бумаги, инспектор несколько секунд о чем-то размышляла, заставив девочку изрядно понервничать. После этой паузы женщина улыбнулась и сказала, что Маша может быть свободна.

Мария несказанно обрадовалась такому повороту событий. Подхватив свою сумку с товаром, она выдавила из себя «до свидания» и тут же направилась в сторону двери.

– Только не попадайся больше, – строго добавила вслед девочке инспектор.

Маша кивнула и с огромным облегчением покинула комнату милиции. Она понимала, что сегодня ей повезло, и она легко отделалась. Девочка не хотела искушать судьбу во второй раз и собиралась отправиться домой.

«Завтра будет новый день и новая смена», – решила она.

Маша впервые была задержана и очень стыдилась этого. Она боялась, что о происшествии могут узнать ее знакомые и одноклассники. Но девочка понимала, что ей придется переступить через себя и вновь приехать на Вокзал. Такой путь противоречил ее жизненным взглядам, но пока Мария не видела другого выхода. Торговый ряд стал спасательным кругом в ее сложной жизненной ситуации.

С легкостью Маша поднялась по ступеням и выпорхнула в суету Вокзала, которая была ей привычной. Комплекс давал ей крышу над головой, согревал в холода. Девочка чувствовала какое-то родство с Вокзалом, ее интересовала его история, окутанная трагичными событиями.

Несмотря на постоянный шум и гомон людей, здесь Мария всегда слышала мертвую тишину. Как будто Вокзал хотел поделиться с ней своей жгучей болью, которую нес десятки лет. На своем веку он повидал много изломанных судеб, горьких слёз, тяжелых и мучительных расставаний. И Маша искренне жалела его, разделяя глубокие душевные страдания. Иногда, погружаясь в это состояние, девочке казалось, что она слышит голоса разных людей.

Маша знала, что во время строительства Вокзала в команде архитекторов и инженеров кипели ожесточенные споры. В разработанный проект постоянно вносились изменения, два раза проводились взрывные работы, чтобы разрушить фундамент Вокзала. Привокзальная площадь стонала, залечивая раны, вынужденная молчаливо наблюдать за всем происходящим.

Вокзал стал вершителем судеб, при этом сам тонул в огромной, съедающей его скорби. Он был иссушен изнутри, как болотистая почва, ставшая ему опорой. Его каменное сердце осыпалось, ему не чуждо было сострадание. Маша чувствовала необъяснимую энергию Вокзала, его силу. А еще заботу и внимание, ведь он проникся к девочке отеческой любовью.

Маша жила вместе с матерью Светланой и младшей сестрой Ксюшей.

Мама была худощавой женщиной невысокого роста, со стройной фигурой и задумчивым взглядом выразительных серых глаз. Симпатичное лицо Светланы обрамляли темно-русые волосы средней длины, которые она закручивала с помощью бигудей в локоны. Широкие черные брови отделяли аккуратный невысокий лоб, подчеркивая светлую кожу лица, не искушенную загаром.

Светлана выглядела моложе своих лет, при этом знала себе цену и часто хвалила саму себя. Женственная и кокетливая, она не признавала брюки и всегда носила только юбки и платья.

С отцом Маши Светлана развелась, когда девочке исполнился год, со слов матери он был беспробудным пьяницей. Женщина вернулась с дочкой к родителям в двухкомнатную квартиру.

Отец Светланы, Леонид Семенович, переехал в Новосибирск из Улан-Удэ с женой и двумя дочерями. Мужчина много лет отработал наладчиком печатных станков в известной типографии. Он был лучшим специалистом в своей профессии, и даже, будучи на пенсии, обучал молодых инженеров, передавая им свой опыт.

Дед умер, когда Маше исполнилось пять лет, от рака легких. Перед смертью мужчина лежал несколько дней, его рвало черными массами, он почти ничего не ел. Вдруг дедушка почувствовал себя лучше и попросил сварить ему манной каши. Крупы дома не оказалось, и Светлана с Машей поспешили в универсам, чтобы успеть до закрытия. Когда они вернулись, оказалось, что дед уже умер…

Расходы на похороны Леонида Семеновича типография взяла полностью на себя, дедушку проводили в последний путь с живым оркестром и многочисленным количеством скорбящих. Долгое время после его смерти в типографии висел его портрет.