Воин уткнулся лицом в песок, чтобы приглушить гул в голове. Они знали, куда идут, они умеют жить и выживать, только они спасутся, а мы исчезнем навсегда. Так почему же мы не вместе?

Командир не смог уснуть, он встал, укутался в тёмные одежды и вылез на поверхность укрытия.

– Командир? – спохватился стоявший на посту Хатуэлл, но выдвинутая вперёд ладонь начальника дала понять, что всё в порядке, беспокоиться не стоит.

– Я сделаю короткую вылазку до той скалы и обратно. За меня не беспокойся, я не задержусь. Не забудь смениться в положенный срок.

Грязный Пенничел опёрся руками на край ямы и вылез наружу. Через несколько мгновений его тёмный силуэт исчез за низкой каменной грядой.

– Я знаю, где мы сейчас находимся. Мы сидим на странном каменном полу в этой самой сетке. Это не трещины от удара, это схема подземелья. Вытянутая окружность, это озеро, испускающее таинственный свет. Сетка – это тоннели, по которым мы сейчас движемся, а нашей целью, вероятно, должен быть её центр. Другие непонятные фигуры я пока не могу объяснить, как и то, почему они изображены не рядом, а будто накладываются друг на друга.

– Маттис, как же нам двигаться дальше, у нас лампа почти пустая. Сможем ли мы идти в темноте?

– Эливен, у нас нет другого выхода. Мы не сможем вернуться назад, так как верёвка коротка, а снаружи, даже если мы выберемся, нас ждёт гибель. У нас нет больше еды, да и одежда нас вряд ли спасёт от солнца. Остаётся только одно – идти вперёд. Может быть, нам повезёт, и таинственные жители этого странного места оставили запас хоть какой-то пищи для незваных гостей.

Слова Маттиса не вызывали надежды, потому что она могла быть только ложной. Никакая пища не могла бы сохраниться даже несколько дней, а этому лабиринту, судя по всему, много тысячелетий, а может быть, и более того.

– Тогда пойдём скорее! – громко воскликнул Эливен, отчего гулкое эхо долго гудело в далёких невидимых коридорах.

Путники поднялись с пола и медленно пошли вперёд. Лампу решили не зажигать, а идти на ощупь. Первым шёл Маттис, он обвязал остаток верёвки вокруг пояса, а свободный её конец отдал Эливену. Их путь лежал в центр странной паутины, поэтому Маттис выбрал правый проход. Через двести шагов его рука соскользнула с гладкой стены в пустоту.

– Если я правильно понимаю, то прямо передо мной должна быть стена, а по обе руки – тоннели.

Маттис сделал пару шагов и упёрся в стену. Его догадка подтвердилась, он понял, куда идти дальше.

– Если мы повернём влево и будем придерживаться правой стены, то рано или поздно снова попадём в проход. В нём мы пойдём вдоль левой стены, и пройдя около двухсот шагов обнаружим развилку. Выберем левый путь. Если не сделать ошибки и повторять все действия, которые я перечислил, то мы придём к цели.

Свободной рукой Эливен пытался держаться за голову, которая, словно её зажали между двух камней, гудела и ныла. Мысль об испорченном мясе не покидала его, но он не ощущал ничего в животе, кроме голода. Странный привкус во рту, немного сладковатый, начинал серьёзно его беспокоить, но он боялся сказать об этом вслух, чтобы не показаться слабым перед Маттисом. Он не знал, что точно такую же головную боль испытывает и его попутчик, но тот винил в этом напряжение от попыток вспомнить схемы проходов.

Круговые участки становились всё меньше, Маттису приходилось иногда подтягивать за верёвку Эливена, совсем выбившегося из сил.

– Наверное, стоит отдохнуть, ты еле стоишь на ногах, – предложил Маттис. Они сели на гладкий пол, но странное покалывание в теле заставило их снова встать на ноги.

– Тут что-то не так. Голова болит, а тело, как будто в него воткнули тысячи иголок, – признался Эливен, и тут же почувствовал, что старший товарищ похлопал его по плечу, как будто согласился с ним.

Сделав короткую передышку, они продолжили движение. Маттис уверенными движениями скользил рукой по стене, находя нужные проходы, а его юный попутчик шёл следом, держась за свободный конец верёвки. В какой-то момент на стене стали ощущаться неровности, как будто каменные плитки, не выдержавшие времени, раскрошились и обсыпались. Ему показалось странным, что на полу он не обнаружил никаких обломков, упавших со стен, он был таким же ровным, как и раньше, только небольшая вибрация под ногами вызывала страх. Не найдя подходящего объяснения этому явлению, он решил, что всё дело в усталости.

– Эливен, предлагаю ненадолго остановиться, тут что-то не так. Такое ощущение, что этот лабиринт – не просто древние мёртвые коридоры. Здесь что-то происходит. Давай зажжём ненадолго фитиль и осмотримся.

Фитиль нехотя зажёгся, слабый огонёк, не получая достаточно топлива, мог погаснуть в любую секунду и больше не вспыхнуть. Эливен старался не дышать, чтобы не потушить слабое пламя.

Стены не разрушались. Они не были подвластны времени. Их неровности имели другое происхождение, от которого у путников по коже пробежали мурашки. Плитка имела некий рисунок, словно выдавленный чьей-то твёрдой и уверенной рукой. Идеально ровные фигуры, стрелки, дуги следовали друг за другом, накладывались и разделялись, уходя под самый потолок, куда не пробивался слабый свет. Множество знаков, выстроенных в длинные строчки, из которых состояли нескончаемые столбцы, несли какую-то информацию, недоступную для понимания.

– Эливен, ты видишь это? Ты только посмотри, эти строки, они бесконечны, они уходят всё дальше по коридору. Возможно, что здесь написана вся история нашего мира, с самого его рождения. Прошло так много времени, что мы уже не понимаем эти знаки, эту речь. Мы так далеки от этого.

– Посмотри, что это?

Эливен стоял на коленях и смотрел в пол. Он всё также состоял из гладких плит, но теперь они стали совершенно прозрачными, как будто из стекла. Но даже не это приковало его внимание, а то, что он увидел под этим толстым стеклом. Это был ироний, блестящие шарики заполняли всё пространство под полом, от одной стены до другой. Эливен поднял лампу чуть выше. Дорога из ирония, бесчисленное количество шариков покоились под прозрачным полом.

– Это то, что мы искали, Маттис? Это невозможно, как это всё тут оказалось?

Фитиль потух, свет исчез навсегда, оставив от увиденного неизгладимое впечатление. Сладкий привкус во рту сводил скулы, не давая повода лишний раз открывать рот. Никто не знал, как объяснить увиденное. Вот и он, ироний, бесценные шарики, за которые можно купить еду, свободу, даже саму жизнь. Они рядом, под ногами, их можно увидеть, ими можно восхищаться, даже испытать дрожь во всём теле или привкус во рту, но взять их нет возможности.

– Знаешь, Эливен, что мне пришло в голову? Мне кажется, что все мы сильно ошибались, приняв всё это за богатство, за средство уплаты, показатель состояния и положения среди себе подобных. У ирония совсем другое назначение, и оно намного важнее, чем средство уплаты за проживание в убежище. Если это место когда-нибудь обнаружат, то целые горы ирония попадут в руки людям. Наступит хаос, который несомненно приведёт к катастрофе. Имея полные мешки ирония, никто не сможет расплатиться даже за каплю воды.

– Но как же нам быть, Маттис? Нам придётся возвращаться к остальным, нас могут не пустить в убежище без оплаты.

– Кто сказал, что оплаты не будет? Мы постараемся найти хотя бы горсть ирония, ведь он попадается в древних городах, его находят среди руин, в песке. Неужели в этом месте, где его целые реки, не завалялось каких-то несколько шариков? Осталось совсем немного пройти до конца, мы сделаем это даже в темноте, а там посмотрим, что делать дальше. Может быть, нам уже никогда отсюда не выбраться.

Повороты встречались всё чаще. Маттис боялся, что очередной тоннель пройдёт через середину этого лабиринта, и они войдут в противоположный тоннель. Тогда всё будет кончено, им никогда уже не уйти отсюда. Последний раз, когда им посчастливилось пить воду, пусть даже дурно пахнущую – это в первом гроте. Пустая кожаная канистра осталась у Горхэма снаружи, поэтому у путников не было возможности сделать даже малейшие запасы. Ужасный привкус во рту никуда не исчезал, а становился ещё сильнее. В виски давило, сотни молоточков били по голове. Маттис торопился изо всех сил, подтягивая за собой Эливена за верёвку. Ещё один поворот, и в дальнем конце тоннеля показался тусклый свет, еле заметный в кромешной тьме. Путь лежал именно в том направлении.