– Бежим туда! – тянул Эливен к коридору, из которого они пришли. – Нужно спешить к подъёмнику, другого пути нет!

Но Маттис чувствовал, что это будет ошибкой. Его внимание привлекло что-то на противоположной стороне зала. Одна из дверей вдалеке не была похожа на другие. Там что-то пульсировало тёмно-синим светом, словно сигнализируя путникам.

– Эливен, назад нет пути, ты же знаешь. Видишь тот свет? Доверься мне! – прокричал Маттис возле самого его уха. – Бежим!

Свет погас полностью, но дверь, к которой они спешили, продолжала указывать верный путь. Что-то подсказывало Маттису, что он знает этот свет. Он умирал, когда видел его, и одновременно эта синева возвращала его к жизни. Она пугала даже больше, чем яркое солнце в открытом небе. Теперь уже Эливен буквально тащил друга к этой двери, но странная тяжесть в ногах не давала Маттису двигаться вперёд.

«Те странные сновидения, почему они снова напомнили о себе? Ноги не слушаются меня, но я должен идти. Ради людей, ради матери, Эливена… Ради Синей звезды! Почему мне страшно заходить туда?»

Дверь открылась. Они вступили в круг, площадка издала звук, как будто последний выдох великана, и медленно поползла вверх. Грохот секир, разбивающих камень, понемногу стих, но сердце Маттиса колотилось всё сильнее. Единственным желанием его было остановить платформу, но он не знал, как это сделать. Он смотрел вверх, но лишь непроглядная тьма, словно бездонная яма, проглатывала его. Скорость подъёма снизилась, платформа почти не двигалась. Вверху уже показались створки, плотно сомкнутые и отражающие синеву. Механизм как будто раздумывал, что ему делать дальше. Эливен глядел вверх с надеждой, Маттис же решил закрыть глаза. Он взял друга за голову, потрепал его волосы и улыбнулся.

Звонкий скрежет над головой, словно огромные крючки цеплялись за гигантские проушины, но постоянно срывались, заставил Маттиса открыть глаза. Что-то упало ему на лицо, снова и снова. Песок, он струится из щели люка, а ужасный скрежет всё не исчезает. Наконец громкий удар разорвал все надежды, в створках образовалась узкая щель, в которую устремился песок. Его поток становился всё сильнее, он скрыл платформу, доходил до колен, поднимался выше, но сыпал и сыпал. Света больше не было.

– Эливен, карабкайся на песок, попытайся освободить ноги!

Полная темнота, гул падающего на голову песка и скрежет непонятного механизма заставили Эливена кричать, но песок тут же попал ему в рот, крик исчез в общем шуме. Ноги тонули в песке, сил их вытаскивать оставалось всё меньше. Скоро руки коснулись створок в потолке. Они вибрировали, дёргались, словно кто-то бил по ним огромными камнями. Маттис успел крикнуть Эливену, чтобы тот хватался за створку и тянул вниз, после чего и его голос растворился в песке. Их головы уже упирались в потолок, медлить было нельзя. Повиснув на одной из створок, они принялись дёргать её вниз, и она с треском поддалась. Целая лавина песка устремилась вниз, заполняя последние пустоты, уничтожая все шансы выжить. Эливен успел просунуть голову под висевшую створку, как вдруг почувствовал резкий толчок в спину. Какая-то сила выталкивала его из этой западни. Вот его ноги уже упираются в уцелевшую створку, он отталкивается ими и ползёт вверх, но не чувствует Маттиса рядом. Попытка кричать не принесла никакого результата, грудь сдавило песком. Извиваясь из последних сил Эливен полз вверх, сопротивляясь уходившему вниз песку. Выше! Выше! Маттис!

– Маттис! – первое, что прокричал Эливен, когда его голова показалась на поверхности этой гигантской песчаной воронки. Раскидывая всё вокруг, он упал на живот и отполз в сторону. Песок больше не двигался, воронка замерла. Эливен кинулся к ней и начал копать, но всё, что он откидывал, ссыпалось на прежнее место.

– Прости меня, Маттис… Прощай, брат…

Яркое солнце нещадно палило высушенную пустыню, совсем лёгкий ветерок коснулся светлых волос. Голубые глаза смотрели в небо не отрываясь, ожидая неминуемого исхода, не моргая и не плача.

Морак шёл медленно, останавливаясь после каждого шага и вскидывая своё уродливое лицо на каждого из воинов, выстроившихся перед входом в тронный зал. Он торжествовал, о чём говорила его довольная ухмылка. Ровный строй пикинёров оставался непоколебим, хотя в глазах воинов и читалось удивление. Этот карлик вышел от владыки своими ногами, а не со стрелой в шее, волочимый за ноги, оставляя кровавый след за собой. Когда Морак поравнялся с последним воином, то вытянул перед ним свою грязнуб руку и усмехнулся.

– Можешь называть меня Мой хозяин. Не отходи от меня ни на шаг, и я забуду мои старые обиды. А теперь скажи мне своё имя, чтобы я мог в любую секунду окликнуть тебя.

– Косс…

– Не расслышал, наклонись поближе ко мне и повтори.

Воин наклонился к самому уху карлика и затаил дыхание, чтобы не задохнуться от вони заживо гниющей плоти. Не в силах сдерживать рвотные позывы, он сморщил нос, готовясь повторить своё имя, но внезапно получил сильную затрещину.

– Косс, Мой хозяин! – выдохнул он, быстро распрямился и уставился на стену.

– Это совсем другое дело. Дай мне опереться на тебя, чтобы мы совершили один удивительно интересный обход. Ты уже знаешь, чего я хочу? Вижу, что нет. Это плохо, ты должен знать все мои желания задолго до того, как я тебе сообщу о них.

Морак уцепился рукой за локоть Косса, отогнул указательный палец этой же руки и выставил его перед собой.

– Вперёд. Я хочу проверить, как вы тут устроились, будет ли мне удобно. Хотя, не так. Покажи мне своё жильё, мне не терпится его посмотреть.

Косс не посмел возразить этому горбуну. Что за властью он оказался наделён после встречи с Хобинхором, ещё предстояло выяснить, но сейчас он не мог этого сделать, не рискнув потерять голову.

Уродливые тёмные коридоры, многократно переходящие один в другой, сменялись небольшими залами, выдолбленными в скале за многие поколения живших здесь людей. В каждом таком зале небольшое отверстие наверху давало немного света, которого хватало только на то, чтобы не раскроить себе голову. В стенах отверстия, ведущие в более мелкие пещеры – комнаты, отличались лишь занавесками, которые кое-где отсутствовали совсем. Тихие разговоры, редкие стуки какого-нибудь инструмента, плач ребёнка, иногда стон больного стекались в общий зал и делали его чуть оживлённее, чем ночью. Не было в этих звуках лишь одного – искорки жизни, которая давно уже покинула это место. Мрак сковывал движения, слабость скапливалась в теле и всё чаще желание выйти из убежища и взглянуть на небо умирало, так и не появившись.

– Сколько у вас людей? – проскрипел Морак.

– Их давно никто не считал, Мой хозяин. У нас четыре сотни воинов, многие из них служат владыке, чтобы прокормить семью. Три последних года унесли жизни пяти сотен нашего народа, особенно много смертей в эти дни. Пищи мало, вода уходит, приближаются холода.

– Жизнь бесценна, когда за неё нечем платить, – усмехнулся карлик, сплюнув под ноги. – Я устал, где твоя нора? Или ты задумал какую-то хитрость, признавайся!

Косс с трудом поднял руку и показал на одну из занавесок. Оттуда доносилось тихое детское бормотание, которому вторил ласковый женский голос.

– О, это чудесно! Проводи меня туда. Хотя, не сейчас. Этот проход, куда он ведёт? Какие нелепые украшения, кто повесил эти безделушки над входом?

– Там источник, Мой хозяин. Он почти иссяк, наши жёны так выражают ему благодарность и просят прощения.

– Какие глупые, ну пойдём, веди меня к нему, – сквозь зубы процедил карлик и впился в плечо Косса. Воин не выразил никаких эмоций, терпя этого уродца, но был рад тому, что удаляется от знакомой занавески.

Узкий проход в скале вскоре вывел к углублению в полу, края которого были выложены ровно обтёсанными камнями. На небольшой глубине блеснула вода.

– Раньше она доходила почти до края кладки, а теперь её совсем мало. Иногда вода исчезает совсем, её приходится ждать несколько дней.