Морак взял сосуд с фитилём из рук Косса и посветил вниз, но тут же вернул обратно. Последний раз он видел своё отражение, когда его кожа была здорова. Сейчас его лицо предстало перед ним в другом виде. Красные пятна на грязных щеках, потрескавшаяся кожа, ввалившиеся глаза и грязные седые волосы имели меньше шансов изуродовать это существо, чем его рот. Тонкие чёрные губы не находили себе покоя, они то складывались в непроницаемую завесу, то растягивались в огромной ухмылке, но чаще всего принимали форму трубки, словно их хозяин раздувал огонь в погасшем очаге. Его глаза при этом грозили вырваться из орбит, будто подчёркивая сильное удивление или внезапный приступ боли. Морак огляделся и заметил черпак, висевший сбоку каменной кладки. Он приказал Коссу зачерпнуть воды и подать ему.

– Хмм… удивительно чистая вода, – заявил Морак, причмокивая и бурля ей в горле. Однако, вместо того, чтобы выпить всё, он вылил содержимое себе на голову, не снимая капюшона, растёр грязь по лицу и швырнул черпак, выражая крайнее недовольство. Осколки с глухим звоном разлетелись по сторонам, Морак снова сложил губы трубкой и уставился в темноту подземелья. Из кожи на щеках струилась кровь, открылись старые засохшие раны, испуская зловоние и слабо пульсируя в полумраке.

Но что-то другое кроме привычной боли привлекло его внимание. В том углу, куда улетел черпак, что-то вздрогнуло, сорвалось и убежало в темноту многочисленных трещин и лазеек в скале. Морак вытянул палец в том направлении и затряс им с таким усердием, что мог бы выколоть воину глаз, если бы не был короче того в два раза.

– Это…т…ч…, что это, я тебя спрашиваю!

Косс старался сохранять спокойствие, хотя было заметно, что он напрягся и приготовился схватить ближайший камень.

– Грумы, Мой хозяин. Они живут в этих скалах и чувствуют себя превосходно. Им не нужен свет, чтобы передвигаться в своих норах, которых намного больше, чем у нас.

– Почему вы до сих пор не избавились от них? Как ты думаешь, что этот зверь тут делал, если не пил нашу воду?

– Они не подходят к источнику, тут хоть и неглубоко, но выбраться из колодца будет сложно. Да и нападают они очень редко, только если не нарваться на грума, ослеплённого ярким светом. С ребёнком он справится легко, но бессилен против камня, так как его голова очень мягкая.

– Чем же они питаются, если не человеческим мясом?

– Этого мы не знаем. Их кожа покрыта грубой и скользкой шерстью, глаз почти нет.

– Ничего ты не знаешь! Зато я знаю точно, что камни в их рацион не входят. Уводи меня, мне нужно отдохнуть.

Морак бесцеремонно занял лежанку Косса, доведя до ужаса его жену и дочь, когда заявил о своих привилегиях хозяина. Его грязный вид, наглые манеры и нестерпимая вонь заставили Соли, жену Косса, прижать маленькую дочурку Нут к груди и накрыться с головой грубой накидкой. Слабый свет, струящийся из трещины в потолке, разделил и так небольшую комнатку на две половины. Однако Соли казалось, что этот грязный карлик присутствует везде, даже в самом дальнем углу, где стоит старая метла. Ужасный запах был повсюду, через некоторое время он проник под накидку и начал сдавливать нос Соли. Больше терпеть она не могла, сдавшись без боя, схватив Нут, она выбежала из комнаты и уткнулась в грудь Косса, стоявшего возле входа. Беззвучные рыдания и слабые удары кулачком в плечо мужа, это всё, что она могла сделать в сложившейся ситуации.

– Потерпи, моя Соли. Мы что-нибудь придумаем. Его жизнь скоро прервётся, я видел раны на лице, они уже не затягиваются. Иди к Онури, она тебя обязательно приютит, пока её сын Пенничел в походе. Вот, возьми это.

Косс протянул небольшой мешочек, затянутый тонким ремешком, и повешал его на плечо Соли. Он долго смотрел в глаза, полные слёз, после чего притянул к себе жену, крепко обнял и поцеловал в лоб.

– Тут лепёшки, вам на первое время хватит. Не хорошо проситься на ночлег, не имея ничего в руках.

– Косс, но где ты их взял? У нас никогда такого не было, эта роскошь нам не по силам, ведь так?

– Я обменял это на свою секиру. Прежняя, сломанная когда-то, теперь в этих ножнах, об этом знаю только я. Если я не смогу защитить этого уродца, то не стану жалеть и о своей смерти, – сказал Косс, произнеся последние слова шёпотом.

Соли гладила мужа по груди, пока тот не остановил её ладонь своей. Она поняла без слов, что пора идти, сделала несколько шагов и скрылась в тёмном проходе.

На следующий день возле пещеры Косса стал собираться народ. Как это случилось, он не мог понять, но мальчишки, мужчины, даже старики стояли под лучом света, тихо переговаривались и выясняли очерёдность. Что их привело сюда, какой вестник нашептал им всем, что нужно собраться здесь в это время, он не знал. Что изменилось за те пять минут, пока он отсутствовал на своём посту, он мог только догадываться, но судя по поведению прибывающих людей, что-то произошло ещё ночью.

А произошло вот что. Мораку не было никакого дела до сна, он мог не спать по несколько дней. Его мозг был болен не меньше, чем кожа, поэтому того полубредового состояния, в котором он пребывал постоянно, хватало для отдыха, как и для зарождения немыслимых идей. Он ворочался на жёсткой лежанке, бегло перебирая губами все известные ему гримасы боли и злобы, но внезапно его рот застыл в виде трубки, а глаза принялись пугать метлу в дальнем укромном углу комнаты. Зафиксировав какую-то мысль в голове, он притаился и стал вслушиваться в звуки, доносящиеся из коридора.

Косс окликнул мальчишку, шмыгнувшего по коридору, попросил постоять несколько минут вместо него, а сам решил ненадолго отлучиться. Как только звук его шагов стих в узком коридоре, Морак вынырнул из-за занавески и притянул мальчишку к себе за шиворот, не обращая внимания на его лицо, будто тот съел сырое мясо дохлого скакуна.

– Послушай, я дам тебе совет. Ты будешь иметь много еды, воды и ирония, если станешь служить мне. Приводи мужчин, желающих изменить свою участь и не погибнуть от голода в ближайшее время. Передай им, что второго такого шанса у них не будет. Я богат, а скоро весь ироний Марса будет моим. Хобинхор умирает, скоро я буду править убежищем, всеми убежищами, моим великим царством!

Морак трясся, с трудом внимая собственным словам. Его величие, созданное в воспалённом мозгу, не позволяло так откровенно общаться с простым оборванцем, к тому же ещё и столь юным. Он отшвырнул мальчишку и быстро скрылся за занавеской. Когда Косс вернулся, паренька уже не было. Оставалось только надеяться, что карлик не заметил его короткого отсутствия.

Когда гул голосов уже не мог быть незаметным и потребовал вмешательства, Косс решил спросить у толпы, в чём причина их утреннего собрания.

– Прошёл слух о хорошем вознаграждении. Только полный дурак не будет думать о завтрашнем дне. Сказали приходить сюда, вот мы и пришли.

– Я ничего об этом не знаю, можете уходить.

– Неет, постой командовать. Ты не знаешь, так я знаю. Ты свободен пока, а там посмотрим, – заскрипел голос из-за занавески.

Косс не смог возразить, да и глаза его закрывались сами собой. Он ушёл по коридору, выбрал первую попавшуюся пустую пещеру и уснул прямо на полу. Вскоре появился Морак. Он выскользнул из комнаты, вызвав неожиданную реакцию у собравшихся. Им вдруг показалось, что за их спинами крадётся какая-то тень, не исключили даже то, что это мог быть грум, решившийся напасть сзади. Кто-то уже потянулся за камнем, но так и застыл в нелепой позе. Мальчишка говорил, что этот уродец сильно воняет, но что это карлик, он сказать забыл.

Морак ухмыльнулся, показывая пальцем на того, кто хотел схватить камень, и закивал головой.

– Вот ты, такие мне нужны. Отойди пока в сторону. Ты, ты, ты…

Он обошёл всех, глядя снизу-вверх и тыкая грязным пальцем в грудь некоторых из толпы.

– Все, на кого я указал, прошу, – он сделал жест рукой, приглашая войти в комнату. – Остальных прошу пока освободить это место. Я дам знать, если вы мне понадобитесь.