Слегка розоватое небо почти иссякло, убегая от утреннего солнца. Скоро совсем прозрачный воздух, как огромная линза, будет способствовать светилу стегать ультрафиолетом по высушенной поверхности планеты. Недобитые до конца жёлтые, с красноватыми прожилками, редкие растения из последних сил карабкаются на камни, но так и не могут преодолеть сопротивление пустыни. Некоторые останавливают свой рост, застыв в таком положении на пять-десять дней, а более везучие, которым удалось глотнуть больше влаги под камнем, растут выше. Их тоже ждёт смерть, они высохнут и превратятся в пыль, подгоняемую ветром.

Пустыня, она огромна, её жёлтые камни и красноватые островки песка сводят с ума. Этот нескончаемый день может показаться вечностью, но ночь приносит не только стужу, озноб и дрожь. С ней приходит страх.

– Пить…, – еле слышно прохрипел голос. Рука свешивалась с тяжёлой скрипучей повозки почти до земли. Слегка бронзового цвета кожа блестела на солнце, отливая мертвенным воском. Светлые волосы, почти белые когда-то, давно стали пепельными. Спутанными локонами они застилали глаза человека, лежащего на повозке. Трое других, сопровождавших этот грохочущий на камнях обоз, шли сзади, склонив головы. Один из них, самый слабый, ниже остальных, немного отстал. С каждым шагом он спотыкался всё больше, цепляясь старыми разбитыми сандалиями за каждый камень, рискуя разбить себе лицо. Услышав было стоны лежащего на повозке, парень подался вперёд, протянув руки, но тут же виновато взглянул на идущих рядом и отпрянул назад. Его глаза снова опустились, чтобы спрятать слёзы, последними скудными каплями стекающие к подбородку. Его канистра закончилась ещё вчера. Ах, если бы он только знал, чем всё это закончится, он бы, скорее всего, не притронулся к своей воде и три дня назад.

– Эливен!

Парень даже не сразу понял, что его окликнули. Он смотрел в одном направлении, думая о чём-то, скорее всего, о смерти. Как порыв ветра, прилетевшего внезапно, донёсся смысл этого звука до него. Это его имя, значит, он ещё жив.

– Эливен! На, возьми мою воду. Там всего глоток, выпей сам.

– Не смей, ты не вправе это делать, пока есть я, твой брат!

Мужчина, предложивший Эливену последний глоток, одёрнул руку от канистры, виновато глянув на человека, являвшегося ему старшим братом, а значит, имеющим право решающего голоса. Его имя, словно кость в горле, вызывало страх и отвращение – Горхэм. Это он был виноват в случившемся, того столкновения можно было избежать, если бы не гордыня этого глупца, не способного трезво оценить ситуацию.

– Благодарю, Маттис. Мне ничего не нужно. Я хочу покинуть этот мир вместе с отцом. Пусть тебе небо подарит ещё много лет.

Лоскуты сушёного мяса морхунов, бутылёк острого соуса из корней васхры, что растёт в пещерах – вполне приличная еда любого путника, даже идущего через пустыню. Этим можно не только утолить голод, но и хорошо насытиться, если бы не одна проблема. Когда нет воды, то лучше совсем воздержаться от еды, иначе смерть настигнет путника намного раньше, чем он ожидает её встретить. Солёное мясо морхуна, этого прекрасного скакуна о двух ногах, приятное на вкус, но только в сочетании с коричневатым густым соусом, перебивающим реальный вкус этого мяса. В чистом виде этот продукт далёк от той пищи, которая может принести блаженство голодному желудку. Мало кому удавалось удержать даже маленький кусок этого нежного белого мяса в пищеводе дольше нескольких секунд. Рвотные спазмы делали своё дело, словно организм боялся, что его обладатель может быть жестоко оскорблён таким зловонным вторжением.

Но как бы ни было опасно употреблять соус васхры, Горхэм частенько отставал от остальных, а возвращался с плотно закрытым ртом, чтобы не привлечь внимание запахом. Тщетная попытка, так как пряный запах васхры скрыть практически невозможно. Стоит ли предполагать, что Горхэм рискнул подкрепиться, не запив такую еду обильным количеством воды?

Очередной камень сделал своё дело, Эливен не удержался на ногах и упал лицом в потрескавшуюся почву. Он так бы и остался лежать, ожидая своего конца, если бы не рука Маттиса, подхватившая его под живот и поставившая на ноги.

– Рано сдаваться. Где-то там, за теми скалами есть вода, целое озеро прекрасной чистой воды. Фиюить!

Скакун, впряжённый в тяжёлую повозку, остановился, услышав знакомый свист. Голова на длинной пернатой шее тут же опустилась к самой земле и упёрлась огромным кривым клювом в коричневую корку под ногами. Животное тоже еле стояло на ногах, после столкновения с кодбанами он мчался что есть силы, спасая людей, но ему до сих пор никто так и не предложил воды. Его участь – служить хозяину до самой смерти, беспрекословно подчиняясь, даже если это ведёт к гибели.

– Тейо совсем не может идти. Эливен, ты прости меня за мои слова, но Фрома мёртв. Твой отец умер ещё до полудня.

Маттис почувствовал рукой, держащей парня, как слабое тело вздрогнуло и обмякло.

– Держись, братишка, ты мне нужен. Не оставляй меня одного с этим… Вспомни закон Синей звезды, помнишь?

Эливен с трудом поднял голову, чтобы взглянуть на Маттиса. Белые волосы висели над синими глазами грязными, ссохшимися сосульками, губы дрожали, но он смог выдавить из себя слова негласного закона, который всегда сопровождал путника в его нелёгком пути.

– Покуда ты видишь Синюю звезду в вечернем мраке – ты жив. Но ты не можешь умереть, опустив руки, если твой попутчик ещё жив.

– Да, Эливен, там такой смысл. Но я не могу тебе приказать, а просто прошу. Ты терпи, осталось совсем немного. Там вода, будем жить.

– Будем жить, – выдохнул Эливен, шагнув к повозке. – Тейо не может идти, а мне не поднять отца, чтобы нести его тело дальше.

– Ты должен принять решение, только ты. Он мёртв, но впереди жизнь, твоя жизнь.

Сзади послышался шорох. Горхэм стоял за спинами говорящих уже достаточно времени, чтобы решить вмешаться.

– Я принял решение уже давно, я только не могу никак дождаться, когда вы остановите поток своей приторной речи.

Голос Горхэма был такой же грубый, как и его имя, не исключая и всего остального. Как и любой другой представитель марсианской расы, он был огромного роста, достигавшего трёх метров. Слегка бронзовая, скорее – жёлто-розовая кожа могла сказать о том, что этот человек находился на открытом солнце меньше остальных, да и привилегий у него было больше, как и пищи. Вот только волосы его были не белые, как у большинства мужчин в поселении, а слегка желтоватые. Глаза тоже имели другой цвет – они были серые. Такое часто связывают с вымиранием рода.

– Это мой отец, и ты не вправе принимать решения за меня! – в отчаянии выкрикнул Эливен. Резким движением головы он откинул прядь волос, падающую на глаза. Острый взгляд, способный испепелить любого, впился в Горхэма.

– Это мы ещё посмотрим. Я взял вас с собой, вы мне обязаны. Да и карта только у меня, куда ты денешься.

– Брат, прошу тебя, будь добрее. У него умер отец, его тело ещё тёплое.

– Их никто силой не тащил сюда. Это место на карте – оно может сделать нашу жизнь безмятежной. Если я найду там много ирония, я стану хозяином убежища, общины, создам новую, если захочу. Я буду властелином Марса!

– Ты слишком много вкладываешь надежд в этот поход. Жажда наживы и власти затмила тебе глаза, брат. Посмотри, погибло шесть человек, даже семь, если учесть смерть Фромы, лежащего там, на повозке. Стоит ли повозка, гружённая иронием, тех жизней, которые остались там, за теми скалами за спиной? Кодбаны угнали четырёх морхунов вместе с повозками, шестеро наших друзей умерло в жестокой схватке, седьмой не дожил до темноты…

– Ну и что? Одна повозка всё же осталась, наша с тобой доля. Пусть он забирает тело и проваливает, а мы поедем дальше.

– Нет, брат. Тейо уже не поднимет своей головы. Даже если бы у нас была вода для него, потребуется пара дней, чтобы он набрался сил. Без него повозку не сдвинуть с места, даже пустую.