– А вы неплохо сохранились для пятидесяти. Я бы больше сорока пяти не дала вам, – давлю улыбку, видя, как багровеет ее лицо.

– Мне тридцать шесть, – шипит она, а я снова усмехаюсь.

– Оу, тогда поздравляю вас с прекрасным умным шестилетним мальчиком, – она вновь вспыхивает, а я не выдерживаю, – да заткнись уже, курица. Буду говорить с мужиком твоим…

– Рокс, – Пит дергает за рукав, а я взрываюсь.

– Нет, Пит, какого черта? Мы хуже их? Платим исправно, ты лучший ученик, а я сюда хожу уже чаще, чем на работу. Достало. Им, может, дома заняться нечем, а мне работать надо. С этими дурами, – киваю на ахнувшую директрису и причитающую мать Марата, – толка никакого нет.

– Так и о чем вы хотите со мной поговорить? Как от статьи сына отмазывать? – раздалось от двери, а последняя заслонка медленно дрогнула.

Нельзя, Рокс.

– Как из сына мужчину воспитывать, – рычу, встречаясь взглядом с вошедшим.

А вот это уже как в плохом кино. В очень хреновом кино. Потому что и мужчину в дверях, отца Марата, и мужчину, приобнимающего Алену за плечи, я знаю. Судя по их взгляду, они тоже прекрасно меня помнят.

Только этого дерьма сейчас не хватало.

Нет, то, что у нас были маленькие приключения – это полбеды. Люди взрослые, не в бульварном романе. А вот то, что, оказывается, такие приключения у меня были с главой фармкорпорации «Ланцелот», прямого конкурента «Destiny», а, следовательно, имеющего такую же репутацию, по совместительству отцом Марата – уже ее треть. Вишенка на торте – отец Алены, глава сети клиник пластической хирургии, куда направляла меня Аманда.

– …спустя пять лет управления корпорацией «Destiny» Майкл Чимблер, бывший замглавы Уильяма Клода-младшего, был найден в собственной квартире мертвым. Об этом и других новостях… – невидящим взглядом смотрю на экран, почему-то все это время работающего телевизора чувствуя, как на моем локте мертвой хваткой закостенели пальцы Питера.

Что я там хотела. В горы?

Нью-Йорк, 2013 год

Перед открытой дверью в кабинет Клода я наконец останавливаюсь. Левая рука онемела от тугой повязки на плече, а голова кружится после кровопотери. Боль, далекая и неосязаемая, короткими уколами пронзает мозг, обжигая сознание.

– Дес, что там? – голос Луи в наушнике раздражает слух, и я морщусь, сжимая пальцы на ледяной ручке.

Я знаю, что увижу, но все равно медлю. В груди ноет, но я плохо понимаю, что это. Как и то, почему, стоит мне увидеть вытянутое на полу тело, и меня охватывает дрожь. Просто труп. Один из многих таких же ледяных тел в луже собственной крови. Но глаза печет, а голос не слушается, когда я пытаюсь ответить Луи.

– Дес?!

Динамик разрывается, а я хочу выкинуть чертов наушник. Опустившись на колени, медленно касаюсь шеи Клода, тут же отдергивая руку. Холодный и твердый. Можно и не пытаться нащупать пульс, глядя в широко открытые невидящие глаза.

– Хозяин мертв, – хриплый стон вырывается из груди вместе со всхлипом.

Луи что-то говорит, но я не могу разобрать голос. Взгляд прикован к круглому пятну запекшейся крови на бледном лбу Клода. Хозяин знал, что это закончится так, но все равно отослал меня. Может быть, в тебе оставалось что-то хорошее? Раз ты выбрал жизнь сына вместо своей. Ладонь сама тянется к его лицу. Лед обжигает кончики пальцев, а я осторожно касаюсь запекшейся раны. С силой провожу по корке, словно могу просто стереть. Соленые капли стекают по подбородку, а я судорожно размазываю их по коже.

Ад для тебя, Клод.

Облизнув губы, я с трудом заставляю себя осмотреть тело. Не мог же он уничтожить все, что-то должно остаться. Ткань послушно шуршит под моими ладонями, пока я пытаюсь нащупать ампулу. Боль пронзает плечо и я сгибаюсь, зашипев от неожиданности. Ладонь опускается в лужу крови, пока перед глазами пляшут цветные пятна. Препарат прекращает действие, а это значит, что скоро я сойду с ума от обрушившейся на меня боли.

– Дес, боже, у него всякого дерьма навалом. Просто выбери анальгетик посильнее.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь, – отвечаю я, пытаясь поднять руку.

Пальцы не двигаются. Новый приступ боли врывается в мозг, и я оседаю в лужу, сжимая измученное плечо.

– Мне нужно, чтобы она функционировала, Луи, – скриплю я сквозь сжатые зубы.

Холодный пот застилает глаза, а я откидываюсь на ножку стола в попытках отдышаться. Потеря времени. Сегодня Дес опоздала везде. Расслабленная ладонь касается трупа, и я со злостью пинаю его. Даже сдохнуть не мог так, чтобы всем не испортить жизнь.

– Ты, – Луи запинается, а я вновь врезаюсь ногой в окоченевшее тело, – рука не двигается?

– Да! – рычу я, вытирая взмокшее лицо. – Что там у Аманды? И где, черт возьми, Гин?

С очередным ударом раздается хруст. Что-то в штанине Клода. Быстро поднявшись на ноги, хватаю со стола ножницы. Вцепившись зубами в брючину, надрезаю ткань и тяну, раздирая ее. Как она не разбилась при падении? Голубая ампула, раздробленная моим ботинком, осколками осыпается на пол. Дрожащими пальцами подхватываю самую большую стекляшку, языком собирая вязкие капли. Осколки режут тонкую кожу, но препарат тут же впитывается в кровь, не давая боли достичь мозга. Этого чудовищно мало, но хоть что-то в нашей ситуации.

– Дес, – я вздрагиваю, уже и забыв о существовании Луи, – Гин не выходит на связь больше шести часов.

Очередной осколок впивается в пальцы. Откинув его, слизываю кровь, пытаясь сквозь туман в голове разобрать, что говорит Луи. Да и кто он вообще такой, этот Луи? Мысли танцуют, заставляя пелену в голове дрожать. Адреналин разливается по венам, а изо рта вырывается смех. Я вдыхаю до хруста в ребрах и с удовольствием потягиваясь. Какая-то тряпка мешает движению руки, и я сдираю ее резким рывком. Языком прохожусь по зубам, хватая воздух ртом. Очень хорошо.

– Дес? Ты ширнулась этой дрянью?! – кричит Луи, пока я выпускаю рвущийся наружу смех.

Сознание возвращается, но боль остается за его гранью. Мир становится четче. Никакой пелены, лишь яркие краски и ледяное дыхание смерти у меня на затылки. Да, родная, потанцуем с тобой. Ты давно наблюдаешь, ждешь своего часа. Только не со мной.

– Клод мертв, Гин нас предал, Аманда не может договориться без козыря, а ты сидишь с дрожащей задницей где-то в подполье, не в состоянии покинуть город. Теперь еще скажи, что не рад моей маленькой находке.

Москва, 2020 год

Знакомый холодок пробежался по коже, заставляя волоски приподняться. Все чувства тут же обострились, а мышцы окаменели, с болью напрягаясь под кожей. Словно охотничий пес, почуяв добычу, остановилась, принюхиваясь к воздуху. От того места, где сомкнулись пальцы Питера, короткими сигналами в мозг стучалась смерть. Силиконовая курица что-то верещала, пока я набиралась сил обернуться. Кажется, раздался хруст, когда я все же смогла посмотреть на Питера. Веки затрепетали, пытаясь стереть изображение, оттолкнуть его. Но, несмотря на годы, проведенные без препарата, рефлекс работал бесперебойно.

Черные нити, напоминающие паутину, обхватили голову мальчика, расползаясь по телу все дальше. Питер смотрел мне в глаза, а я пыталась прочесть картинку. Еще далеко. Тень была достаточно призрачной и не получилось ухватиться, проиграть сценарий. Адреналин тут же ударил в голову, а я с силой сжала пальцы Питера.

– Я переведу Петра отсюда, – глядя на расширяющиеся напротив зрачки, я поднялась на ноги, все ещё сжимая его ладонь, – можете не волноваться.

– Рокс, – Питер нахмурился, дергая руку на себя, а я вновь постаралась ухватиться за паутину, – постой.

– Нет, – пальцы инстинктивно сжали его руку сильнее, а кровь шумела в ушах, мешая слышать что-либо вокруг, – мы забираем документы.

– Рокс! – возмутился Пит, дергая руку сильнее.

– Вот и правильно, – взвизгнула силиконовая курица, привлекая внимание, – нечего всяким уголовникам делать рядом с нашими детьми.