На ней явно не было защелки. На самом деле у нее на вид не было никакой крышки. С таким же успехом это мог быть и цельный кусок дерева. Я попытался вспомнить, как именно эта штука открывалась, когда Идунна вытаскивала из ее недр яблоко. Она дотрагивалась до крышки? Я попытался провести пальцами по крышке. Ничего. Я нажал на боковины и, наконец, поднял эту штуку полностью. Она была тяжелой, без каких-либо признаков стыков или петель.

За дверью послышались шаги. Как можно деликатнее я поставил шкатулку Идунны обратно на сундук и превратился в муху. Я завис в воздухе, когда дверь распахнулась и в комнату вошла Идунна с мокрыми волосами, прилипшими к спине. Она хмурилась, как гром среди ясного неба, и осматривала комнату, прижимая к маленькой груди толстое полотенце. Я позволил себе лениво лететь, как невинная муха.

Раздраженно фыркнув, Идунна пересекла комнату. Крышка ее шкатулки распахнулась прежде, чем она была на полпути к кровати. Потоки магии, отражавшиеся от крышки, ударили меня в воздухе, и я наткнулся на довольно безвкусный гобелен с изображением Альвхейма. Идунна опустилась на матрас, достала из шкатулки яблоко и внимательно осмотрела его. Она потянулась за вторым, потом за третьим, обнюхивая их и проводя пальцами по блестящей коже. Наконец, она положила их обратно в шкатулку.

Крышка захлопнулась, но она даже не коснулась дерева. Она встала и подняла шкатулку, окинув комнату последним критическим взглядом. Я погрузился в гобелен, пытаясь слиться с темной шерстью, которую использовал ткач, чтобы плохо изобразить зубчатые горы Альвхейма. На мгновение я был уверен, что ее острые светлые глаза остановились на мне. Я застыл на месте.

Идунна снова фыркнула, повернулась на пятках и вышла из комнаты, крепко зажав подмышкой шкатулку из ясени.

Черт. Снова.

Я медленно досчитал до тысячи и вылетел в окно. Я принял воробьиную форму и полетел к дальней группе воинов, присоединился к ним в своем обычном облике в их тренировках, заставив их смеяться так сильно, что они легко могли бы заявить, что я пробыл там весь день. Если кто-нибудь спросит.

«Украсть яблоки, — наконец решил я, глядя на свои пьяно раскачивающиеся, испачканные сажей балки крыши с бугристого и заплесневелого матраса, — на самом деле невозможно». Или, если не невозможно, то, по крайней мере, крайне непрактично.

Я увидел достаточно, чтобы быть почти уверенным, что магия шкатулки Идунны была связана с ней лично, открываясь и закрываясь в соответствии с ее волей. Если бы она все время была магически запечатана, рассуждал я, то ночью не было бы никакой необходимости в цепях. Но никто из нас не мог поддерживать личную магию, пока мы спали. Возможно, во сне крышка шкатулки Идунны была открыта. Иначе, зачем бы ее так тщательно охранять?

Ждать, пока мне понадобится золотое яблоко, было невозможно. Украсть шкатулку тоже казалось невозможным. Но если бы я мог добраться до Идунны, одной, да еще где-нибудь в укромном месте…

Я поерзал на матрасе, пытаясь вспомнить все, что видел у Идунны. Она очень серьезно относилась к своей роли хранительницы яблок. Она, казалось, воспринимала все болезненно серьезно. Это, в сочетании с расстоянием между ее телом и телом мужа в их постели, заставило меня думать, что она больше нуждалась в хорошем сексе, чем большинство асов. И, судя по тому, что я знал о ее муже, Браги, нежной и непостоянной душе в лучшие времена, хороший, жесткий секс, вероятно, давно назрел.

Если бы магия шкатулки Идунны была связана с ней лично, и если бы я мог напоить ее достаточным количеством меда и множественными оргазмами, она могла бы расслабиться достаточно, чтобы позволить мне открыть крышку ее драгоценной шкатулки и украсть три золотых яблока.

Возможно.

Но где же в Девяти мирах я мог напоить Идунну и трахнуть ее до бесчувствия? Конечно, не в Асгарде. Асы и ваны снесут мне голову, если узнают, что я собираюсь сделать, и Браги будет первым в очереди.

И не в Мидгарде, царстве смертных. Я доверял Ане и Фалуру, но я достаточно повидал в этом мире, чтобы знать, что приносить яблоки вечной молодости куда-то рядом с человеческой расой было бы колоссальной ошибкой.

Не в Нифльхейме, царстве бесславно умерших. Ничто в этом темном царстве не говорило об обольщении. И не в Свартальфахейме… гномы ненавидели меня. И не Альвхейме. Я не доверял этим претенциозным светлым эльфам с тех пор как кинул их.

Нет, мне нужно было уединенное место, не слишком тесно связанное с асами. Где-то, где у меня был союзник.

Где-то, где я мог бы сделать одолжение.

— Ты приходишь ко мне только тогда, когда тебе чего-то надо, — сказала Ангрбода, наклоняясь, чтобы налить мне еще один бокал ледяного вина.

Она встретила меня без нерешительности, не обращая особого внимания на своего нового мужа Тьяцци. Когда я пришел, она фактически вышла из-за обеденного стола, взяла меня за руку и потащила в свои покои, а Тьяцци наблюдал за ней с открытым ртом.

Бедная рогатая задница. Все, что я смог сделать, это не подмигнуть ему, когда мы уходили.

— А ты никогда меня не навещаешь, — сказал я.

Ангрбода одарила меня едва заметной улыбкой.

— Мне не выгодно покидать Йотунхейм.

— Не в этом ли заключается деликатность твоего положения, моя дорогая? Или ты просто не доверяешь своему последнему мужу?

Она нахмурилась, ее брови сошлись под черными волосами цвета воронова крыла. Ангрбода была красивой женщиной. По крайней мере, ее иллюзии были прекрасны. Я никогда не видел ее истинного лица, так же как и она никогда не видела моего.

— Я никогда не прощу тебя за то, что ты научил Хель иллюзиям, — сказала она, аккуратно меняя тему нашего разговора. — Она уже много лет отказывается снять это отвратительное лицо.

Я убедился, что моя собственная иллюзия скрывает улыбку.

— Это, должно быть, осложняет твои планы выдать ее замуж.

Ангрбода пожал плечами.

— Только слегка. Ее способности и потенциал хорошо известны. Даже с ее внешностью у меня есть несколько женихов на выбор.

Сделав еще один глоток вина, я невнятно хмыкнул. Я не пил его, я старался никогда не терять контроль над собой рядом с Ангрбодой, даже когда мы трахались. Ей нельзя было доверять.

Разумеется, и мне тоже.

— И я полагаю, что Хель в восторге от своего выбора? — спросил я.

Ангрбода нахмурился.

— Ты же знаешь, какая она.

Я наклонился ближе, положив подбородок на руку, будто понятия не имел, какая она.

— Она невозможна, — нахмурилась Ангрбода. — Совсем как ее отец. Мне скорей всего придется накачать ее чем-то и затащить в супружескую постель.

— О, это звучит просто замечательно. Так вот как ты привела Тьяцци к алтарю?

Ангрбода закатила глаза и откинулась назад, выставив на всеобщее обозрение свое впечатляющее декольте.

— Не будь таким ослом. Так ты пришел сюда, чтобы трахнуть меня или просто оскорбить?

— Я с удовольствием сделаю и то, и другое. А что ты предпочитаешь?

— Какой позор, когда ты используешь свой талантливый язык для разговоров, — ответила она. Несколько пуговиц, удерживающих ее платье, расстегнулись, открывая намек на ее темные соски.

«Ловкий трюк», — подумал я, поставил бокал и поцеловал ей руку.

— Послушай, красавица, я пришел просить тебя об одолжении. В дополнение к постели. И этим оскорблениям.

Она подняла бровь.

— Об одолжение? А мне-то что за это будет?

— Кроме чувственных удовольствий, о которых ты даже не можешь мечтать?

Она рассмеялась.

— О, пожалуйста, Локи. Ты не единственный в Девяти мирах, кто может заставить меня кончить.

Это было больно, но я знал, что лучше не показывать этого. Я откинулся назад и усмехнулся, раздвигая ноги, когда подправил иллюзии, чтобы все выглядело так, будто у меня была огромная эрекция. Я заметил, что ее взгляд задержался на ней.